меня обманула, – прохрипел Маркус, собственный немощный голос испугал его не меньше запоздалой догадки.
– Я дала тебе то, чего ты желал больше всего на свете, воин, – непререкаемым голосом твердила чародейка, – я дала твоему алчному сердцу покой.
– Я не об этом мечтал, колдунья! – слабый хрип вылетел из безвольных уст. – Я хотел продлить лета, я мечтал…
– А зачем?! Зачем тебе продлевать жизнь? Ответь честно, рыцарь!
– Я хотел… я желал…, – Маркус был сбит с толку.
Столько лет он ходил по земле, сражался в чужих воинах ради чужих побед, мечтая отыскать фонтан долголетия, но зачем ему это нужно, оказывается, толком не знал.
– Ты знаешь, зачем, – грозно произнесла над ним Эрна, – всегда знал, просто сам от себя таил глубоко в сердце.
Слабость, как хворь, охватила всё его тело, осушая силу, точно из родника.
– Ты ничем не лучше остальных, Маркус – вечный воин, – сурово винила его чародейка, – таким, как ты, нельзя давать долгие лета жизни. Ты бы не успокоился, продолжил воевать. И сколько бы невинных душ забрал твой меч? А всё ради тщеславия. Ради пригоршни жалких монет.
Эрна испепеляла его презрительным взглядом, в нём не имелось и намёка на жалость.
– Никакой луны, конечно, не было, – иронично заметила она. – То был способ заманить поскорее тебя к фонтану мудрости.
– Я уже догадался, чертовка, – устало выплюнул слова Маркус.
Он всё же опёрся на руки, слабые, они ещё не утратили полностью силы. Чуть приподнявшись, Маркус повернулся на бок и, что есть сил, ухватился за край мраморного бортика. Это ему удалось, но когда он подтянулся выше, и голова нависла над мутноватой поверхностью воды, сил не осталось. Теперь он безвольной куклой лежал на краю источника.
– Ты так жаждал его отыскать, что ослеп давным-давно, воин, – гневный голос Эрны раздался совсем близко. – Я сразу разгадала твои помыслы, рыцарь, как только наши глаза встретились впервые.
Дыхание еле сочилось по горлу Маркуса, из которого вырывались отчаянные хрипы.
– Давным-давно распространила я весть о фонтане с дивной водою, – звенел над его головою холодный голос коварной чародейки. – Я знала, что искать его отважатся лишь самые алчные из всех. Ради вечной власти, ради вечных войн. Ведь тому, кому всё это не нужно, незачем и долголетие. Не так ли? Фонтан и вправду волшебный. Но он не дарует лета, Маркус, он их укорачивает ровно на столько, сколько испьёшь из него. Я зову его источником мудрости, потому как мудрец не коснётся вод, что полны чар. А зачем миру алчные и завистливые простаки, как ты, рыцарь? Довольно и без вас зла. Не так ли, вечный воин?
Её алые уста разразились сухим смехом, но Маркус его уже не слышал. С последним вздохом его душа покинула тело, став пленницей чудесных вод родника. Лицо безвольно упало и погрузилось в холодную воду.
Наутро царь Волдхар потребовал к себе гостя, но после беглого поиска, ему доложили, что наёмника нигде нет. На то правитель вздохнул и объявил, что так и так собирался отказать Маркусу. Затем он перевёл взгляд направо, подле, как и всегда сидела, скрючившись, старая чародейка. Эрна подняла на повелителя взор своих пронзительно-синих глаз и коротко кивнула.
Откровенность
– Я ведьма!
Гордый выкрик помпезно пролетел по комнатке. Рона жеманно откинула со лба пшеничную прядку, с удовольствием наблюдая, как взгляд Даффа, жадно следует за каждым её движением. Юноша округлил глаза и иронично выдохнул:
– Вот это да! С чего это вдруг?
Не поверил. Уголок алых губ чуть заметно дрогнул, но девушка не спешила так скоро сдаваться. Напротив, придав миловидному личику самый ангельский вид, она обдала золотисто-зелёные очи Даффа самым, что ни на есть обольстительным взглядом.
Парнишка был хорош, природа не поскупилась и одарила того с избытком. Чёрные, прямо-таки смоляного оттенка густые волосы до плеч; смуглая, как у моряка, но в то же время нежная кожа; тонкие, уголками росчерки бровей и чётко очерченные линии губ, до которых так и тянет дотронуться. Хорош! Чертовски хорош.
Наверное, именно из-за симпатии ей и возжелалось открыть свою тайну. Что-то внутри неё так и льнуло к смуглому красавцу, который возник на пороге её жизни всего-то месяц назад. Маловато для откровений, но иной раз и взгляда достаточно, чтобы понять, когда встретил родственную душу. Разве не так?
– Не веришь? Но это так.
На сей раз Рона обвила золотистую прядь вокруг мизинца и медленно, томно потянула палец, волосы освободились и изящным локоном легли вдоль щеки. Эффект возымел действие: Дафф тут же вытянул руку, дабы дотронуться, отодвинуть, но на самом деле, якобы ненароком коснуться пальцами бархатистой кожи её лица. Ох уж эти уловки! Она знала их все назубок.
– Но ведь ведьмы это же… – заговорил юноша приглушённым хрипловатым голосом. Рона с внутренним ликованием наблюдала, как оттенок его глаз обретает насыщенный изумрудный цвет, а привычно скреплённые в ухмылке губы полуоткрыты.
– …дети Лилит? Невесты дьявола? Нечистые и падшие? Грешницы? Суккубы? – спокойно закончила за него она, но Дафф не смутился, его пальцы с алчностью изголодавшегося ухватили манящую прядку и вопреки предвидениям Роны, принялись поглаживать меж пальцев гладкий шёлк волос, будто пробуя их, смакуя кожей.
– Э-э-э, – с трудом отвлёкся юноша, – вообще-то, я хотел сказать, что ведьмы не существуют, их придумали для сказок, чтобы пугать малышню.
– А я самая, что ни есть, ведьма! – упрямо гнула своё Рона.
Нежные васильковые очи её потемнели до аконитового оттенка.
Как же его убедить? Это его безразличие к её словам подхлёстывало сделать такое, такое!
Она оттолкнула его руку, не сильно, чтобы не обидеть, но достаточно веско, дабы он понял, что она говорит серьёзно. Дафф сцепил уста в недовольстве, но тут же былая ухмылка вернулась. Его взгляд взирал на неё с испытующим вызовом, который она тут же приняла.
– Смотри же, и не говори позже, что подобное способна сотворить любая женщина!
Девушка отступила на несколько шагов и принялась творить в воздухе пасы руками, быстро тараторя вполголоса известные лишь ей одной слова.
В комнатке было довольно светло, несмотря на ранний вечер. Отходившее ко сну солнце напоследок сбрызнуло небо пронзительно алым золотом, отчего стены внутри помещения отливали красной медью. Но как только Рона произнесла последнее слово в длинной цепочке заклинания, воздух вокруг неё взорвался белым свечением. Даффу пришлось крепко зажмуриться, так ослепительно вышло сияние. Девушка, точно фитиль гигантской свечи, стояла посреди комнаты и звонко смеялась.
– Теперь убедился, Фома Неверующий?
Дафф отважился приоткрыть глаза и тут же пожалел, острая резь прошлась по ним, слишком ярок свет, призванный Роной. И как итог – досадные слёзы.
– Ладно, открывай, не бойся, – пожалела его девушка.
Его веки нервно дёрнулись и с опаской приподнялись: белоснежный светоч, что пылал вокруг Роны, стихал, угасал столь стремительно, что когда Дафф полностью раскрыл глаза, всё было по-прежнему.
