словами она выпроваживает нас.
Пожилая леди знает, что мы ищем, но не собирается помогать, это написано на ее милом лице – читается легкая тень злорадства. Ей это нравится, и я не могу ее винить.
Мы с Генри некоторое время бродим по улицам, словно на нас вот-вот выскочит пират, мы схватим его и покончим с этим. Все просто. Невероятно легко.
Мне нужен перерыв.
Каждое задание приближает меня к желанной цели, но также и высвобождает что-то внутри: теплое желтое сияние счастья, когда мы с Генри смеялись, пульсирующий фиолетовый страх быть пойманной, который так легко сменился волнением, когда нам удалось сбежать. Акварель оставляет следы. Нельзя полностью стереть цвет, если он уже проступил на бумаге, – так же трудно стереть и эмоции.
Они проявляются даже сейчас, в моей пружинистой походке, в том, что становится легче дышать, когда я смотрю на Генри. Если не буду осторожна, эмоции возьмут верх надо мной, и я потеряю контроль над тем последним, что мне еще подвластно.
Мы направляемся в сторону реки, так как по ней наверняка все время ходят пиратские корабли, но видим только мутную воду.
– Есть какие-нибудь блестящие идеи? – Прислонившись к перилам, я смотрю вниз на бегущий поток воды: он постоянно движется, но никогда по-настоящему не меняется. Вампиры должны чувствовать родство с ним. Кому-то это может показаться скучным, но сейчас я жду логичной последовательности действий так, как никогда раньше. Сюрпризы редко бывают хорошими.
Генри пожимает плечами. По наклону плеч я догадываюсь, что ему нужен отдых.
– Я выдвигал идею в прошлый раз, теперь твоя очередь.
– Эй, я тоже тогда принимала участие!
Генри ухмыляется. Он ни за что не позволит мне забыть, как я испугалась. Что ж, думаю, это справедливо. Я бы напоминала ему о промахе каждые десять минут, если бы ситуация была обратной.
Нам ничего не остается, кроме как двигаться дальше. Мы останавливаемся на широкой платформе, разделяющей реку и площадь. Отсюда видна церковь, которая возвышается вдалеке, словно это центр города. Светящаяся белым в почти полной темноте, она напоминает замок из сказки. Год назад меня бы это привлекло. Я бы устроилась рядом с ней со своими акварелями и попыталась запечатлеть надежду прихожан церкви в красоте ее внешнего вида. Но мечты не сбываются в церквях. Возможно, у некоторых людей, но не у меня.
Пожилой мужчина сидит рядом со старой пушкой в центре платформы и играет на саксофоне. Присев передохнуть на зеленой скамейке, мы слушаем музыку, пока солнце опускается за горизонт. Я стараюсь наслаждаться музыкой, не проявляя нетерпения. Теперь время для меня течет быстрее, и я трачу его впустую. Но Генри качает головой и притопывает в такт музыке, а я хочу подарить ему немного радости в благодарность за помощь.
Возможно, это испытание начнется только ночью, когда вампиры тоже смогут принять в нем участие.
Так что я сижу и слушаю песню до конца.
– Что ж… – произносит Генри.
– Да, пора идти. – Я подхожу к мужчине, который готовится к следующей песне.
– Извините, – я бросаю пять долларов в открытый футляр от саксофона и колеблюсь, чувствуя себя нелепо, но я приехала сюда, чтобы охотиться на вампиров, так что перехожу к делу, – вы не подскажете, где можно поймать пирата?
Мужчина пристально смотрит на меня.
– Это что-то новенькое. Ищешь Джонни Деппа или кого-то вроде него? – Его глаза слегка мерцают.
Я выдавливаю слабую улыбку. Джонни Депп – это прошлый век, но если бы он назвал Орландо Блума… Меня так и подмывает пошутить на этот счет. Старая Виктория так бы и сделала. У новой Виктории нет времени на шутки.
– М-м-м… скорее, я ищу настоящего пирата.
– Что ж, попробуй заглянуть на Пиратскую аллею, – хихикает мужчина.
Мы с Генри обмениваемся взглядами.
– Пиратскую аллею? – переспрашиваю я.
Мужчина указывает большим пальцем через плечо.
– Слева от церкви, если стоять лицом к ней.
– Спасибо! – кричу я, потому что уже бегу вниз по бетонному пандусу. Генри хватает меня за руку, прежде чем я успеваю выбежать на улицу перед машиной.
– Боже, притормози, ладно? – Он заставляет меня переждать, пока не проедет другая машина, а затем мы перебегаем дорогу. Я проскальзываю меж двух конных экипажей, ожидающих пассажиров. Одна лошадь фыркает, и ее дыхание касается моих волос. Генри за спиной бормочет извинения, но мне все равно. Я наконец-то знаю, куда идти, и тело призывает меня наверстать упущенное время.
Люди все еще прогуливаются по открытой площади перед собором. На одной из скамеек прямо перед церковью двое влюбленных целуются и смело гладят друг друга. Определенно не то место, которое я бы выбрала для позднего ночного свидания, но каждому свое. Замедляя шаг, я приближаюсь к переулку.
– Как, черт возьми, тебе удается бежать так быстро? – возмущается рядом со мной Генри. – Ты же такая коротышка!
Я бросаю на него красноречивый взгляд, и он закрывает рот.
Подкрадываюсь и прислоняюсь спиной к стене церкви, словно какой-то шпион, – очень похоже, за исключением того, что мое дыхание со свистом рвется из груди, словно я только что пробежала восемь километров вместо короткого спринта. А вот Генри раздражающе хорошо себя чувствует – видимо, благодаря футбольным тренировкам.
– Нам нужен план, – говорю я.
– Мы даже не знаем, что ждет нас за углом, – возражает Генри. – Может, стоит сначала взглянуть, а потом придумать план?
Справедливое замечание, но я не люблю ощущать собственную неправоту.
– План таков: притворимся парочкой влюбленных, которые гуляют по ночной аллее. Посмотрим, нет ли поблизости чего-нибудь подозрительного.
– А парочки так делают? Прогуливаются по ночным аллеям?
– Не знаю… Я бы прогулялась. Это звучит довольно романтично.
– Почему-то меня это не удивляет.
Я указываю на пару, медленно принимающую вертикальное положение на скамейке перед церковью.
– Похоже, у них это сработало.
– Тогда ладно. – Генри хватает мою руку и переплетает наши пальцы, а затем тащит меня за угол, прежде чем я успеваю осмыслить свой же план. Я никогда раньше не строила планов, но сейчас, когда на кону папина жизнь, пытаюсь сначала думать, а потом уже действовать – притормозить и рассмотреть ситуацию со всех сторон, как сделала бы Джессика.
– Расслабься, – шепчет Генри. Моя рука сжимает его пальцы так крепко, что кажется, будто мы соприкасаемся костями. Я ослабляю хватку, и Генри улыбается, как будто это самая естественная вещь в мире.
Я заставляю себя отвести от него взгляд и осматриваю аллею. Она шире половины улиц в городе и вымощена большими прямоугольными камнями. Красные и желтые здания, выстроившиеся по одну сторону аллеи, утопают в темноте, которую
