не может рассеять тусклый свет пары уличных фонарей. Черная кованая ограда отделяет сад за церковью и идет вдоль другой стороны аллеи. Огромные пальмовые листья свисают через забор и словно тянутся к нам, когда мы проходим мимо.
– Здесь никого нет. – Сама не знаю почему, но я говорю вполголоса.
Мы останавливаемся.
– Смотри, – кивает Генри.
Высокая худощавая незнакомка прислонилась к дальнему фонарю, сливаясь с тенями, словно является их порождением.
– Что нам теперь делать? – спрашивает Генри.
– Давай поймаем ее?
– Не уверен, что смогу приставать к какой-то женщине в переулке, основываясь на инструкциях, которые мы вытащили из книги. Что, если она не имеет к этому никакого отношения?
– Тогда давай поговорим с ней?
– Это звучит лучше.
Мы направляемся к незнакомке, стараясь не выглядеть подозрительно.
Наконец женщина поворачивает голову в нашу сторону, хотя у меня такое чувство, что все это время она следила за нашим приближением.
Заплетенные в косу волосы собраны сзади в низкий хвост, и она сменила белое платье на потрепанные черные джинсы с высокой талией, заправленные в коричневые кожаные сапоги до колен, и коричневый кожаный жилет на несколько тонов светлее. Жилет заканчивается немного выше брюк и подтянутые руки тоже оставляет обнаженными в вечернюю жару. Ее невозможно спутать. Даниэлла.
– Долго же ты думала! – Она поворачивается вокруг фонарного столба лицом к нам.
– Прости, что?
– Где еще искать пирата, кроме как на Пиратской аллее? Я сказала ему, что разгадка слишком проста, но, наверное, переоценила тебя. – Даниэлла кривится, словно увидела что-то особенно неприятное. – К тому же сегодня невероятно жарко. – Она вздыхает и пинает ногой воду в луже посреди улицы. – Ну ладно. Настало время веселиться.
– Что за…
Она резко поворачивается и бросается прочь.
Целых три секунды мы с Генри стоим в недоумении, продолжая держаться за руки, а затем я вырываюсь и бросаюсь за ней. Ее ноги длиннее моих сантиметров на семь как минимум, но время от времени Даниэлла поворачивает голову и ослепительно улыбается мне, так что я понимаю: на самом деле она не собирается убегать далеко. Она ведет меня по Бурбон-стрит, лавируя между спотыкающимися и смеющимися людьми. Я буквально чувствую привкус алкоголя в воздухе. Даниэлла проталкивается между двух людей, кружащих по улице под резкую смесь музыки, что льется из нескольких баров. Я больше не слышу своего сбившегося дыхания. Неоновые вывески со всех сторон пытаются привлечь мое внимание, но я продолжаю сверлить взглядом стройную спину Даниэллы, двигаясь в ногу с ней. Она сворачивает в боковую улочку, и мы направляемся обратно к реке.
Как только выбираемся из толпы, я слышу ровный топот ног Генри позади меня. По крайней мере, я надеюсь, что это Генри.
Даниэлла наконец останавливается на пустой платформе поезда, который ходит вдоль воды. Генри останавливается рядом со мной, и мы делаем шаг вперед как раз в тот момент, когда Даниэлла шагает назад и спрыгивает с платформы, грациозно приземлившись на гравий внизу.
– Иди сюда, не бойся. – Она стоит на металлических рельсах железной дороги, натягивает носочки и делает резкое вращение, больше похожее на движение балерины, чем пирата.
Гравий хрустит под моими ногами, когда я спрыгиваю с платформы. Он вновь хрустит, теперь уже под весом Генри, который прыгнул за мной. Когда я подхожу достаточно близко, чтобы протянуть руку и схватить Даниэллу, она прыгает на середину путей, а затем – на другой металлический рельс, расхаживая взад и вперед по нему и раскинув руки, как крылья.
Я не подхожу ни на шаг ближе. Вдалеке грохочет поезд. Приближаются огни.
– В чем дело, Виктория? Ты боишься умереть или боишься жить? Что ты выбираешь?
Звучит первый гудок поезда. Два ярких огня вспыхивают, как разгневанные звезды, которые приближаются, чтобы уничтожить Землю.
Я ощущаю себя Майклом из «Пропащих ребят», который свисает с моста, когда все остальные уже прыгнули, и размышляет, нужно ли разжать руки и прыгать за всеми или лучше ползти обратно к своей безопасной жизни. Но той жизни, которой я жила раньше, уже нет – как бы сильно мне ни хотелось закрыть глаза и проснуться дома с папой, который печет блинчики с черникой и смеется. Боже, как я скучаю по его смеху! Разжать руки и двигаться вперед – это мой единственный вариант.
– Ни то, ни другое! – кричу я.
Даниэлла просто ждет.
Когда переступаю через первый рельс и выхожу на середину путей, я думаю о том, какой быстрой была бы смерть, если бы меня сбил поезд. Бац – и все. Существует и более мучительная смерть.
Гравий под моими ногами дрожит, будто боится за меня. Свет от поезда превращает ночь вокруг нас в окрашенный сепией сон, который вот-вот станет кошмаром. Здесь прохладнее, рядом с рекой, в окружении гравия, металла и темноты.
Стоя на середине путей, я отвожу плечи назад.
Генри встает рядом со мной. Полагаю, он тоже не боится.
Гудок ревет снова, ближе. Достаточно близко, чтобы заставить меня вздрогнуть. Краем глаза я наблюдаю за приближением огней.
Даниэлла лезет за отворот жилета и достает маленький золотой конверт. Он поблескивает в свете фар приближающегося поезда. Я тянусь за ним, но она с усмешкой прижимает его обратно к груди.
– Пираты ничего не отдают даром.
– Чего ты хочешь? – Гудок заглушает голос, и мне приходится повторить вопрос.
– Обмен.
Грохот поезда вибрирует во мне. Я бросаю быстрый взгляд влево. Глаза щурятся от яркого света. Осталось меньше минуты до того, как нас собьет поезд.
– У меня ничего нет.
Ее взгляд скользит к Генри.
– Нет! – кричу я.
– Меняю его на карточку.
Генри смеется, будто над шуткой, но никто не смеется вместе с ним, а поезд слишком близко, чтобы это было шуткой. Генри делает резкий вдох и замолкает. Я не могу смотреть на него. Хочется протянуть руку и сжать его пальцы, но это действие может стать обещанием, которое я не смогу сдержать.
– Зачем он тебе?
Ее губы изгибаются, а рот слегка приоткрывается, чтобы показать, как язык скользит по зубам.
– Выбери что-нибудь другое, – настаиваю я.
Даниэлла ждет, склонив голову набок в сторону поезда. Визг металла о металл, когда сработали тормоза, пронзает барабанные перепонки. Гудок заглушает мою совесть.
– Выбирай! – кричит Даниэлла.
Рука Генри касается моей. Его тепло обжигает. Я чувствую его пристальный взгляд, когда отворачиваюсь, отказываясь смотреть в его сторону. Вызываю в памяти образ папы, чтобы заглушить мысли о Генри.
Когда я протягиваю руку за конвертом, Даниэлла победно улыбается.
Глава 11
Ты наряжаешь меня
