перед войной, в 30-х годах. При Гитлере осуществлялся перенос зданий (исправление истории), иногда — с целью спрямления немецких улиц, а иногда, наоборот, здания отступали от линий улиц в глубину, чтобы можно было лучше рассмотреть фасад. Дома переносили с одной улицы на другую, для большей, так сказать, гармонии и стилистического единообразия.
На площади Альтермаркт (Старый рынок) нам была представлена одна из главных средневековых достопримечательностей Кельна — «Срущий поэт», небольшая бронзовая статуя, прикрепленная на стене здания на уровне 5-го этажа. Существуют 3 поясняющие сюжет версии. Первая основана на том, что в средневековой Европе не было канализации и люди просто оправлялись, открыв окно. Вторая повествует о поэте и музыканте. Якобы на четвертом этаже жил музыкант, игравший на духовом инструменте. Это раздражало поэта, живущего этажом выше, и как-то раз, когда музыкант начал дудеть, выставив трубу в открытое окно, поэт в инструмент насрал, присев на подоконник с риском для жизни.
Согласно третьей версии живший в этой квартире в X веке обиженный архитектор прикрепил к стене свою статую, показывающую голую задницу городскому совету, заседавшему в расположенной напротив ратуше. На самой же исторической ратуше, полностью уничтоженной американцами и восстановленной недавно, под часами на башне видна голова с черной бородой. Эта голова каждые 20 минут показывает язык церкви Святого Мартина (сейчас это церковь латиноамериканских эмигрантов), расположенной на другой стороне площади. Высунутый язык символизирует презрение кельнской светской власти к установлениям Церкви, запрещавшей в старину строить здания в городе выше церквей. Вот так они и живут в Кельне, центре средневековой карнавальной культуры, да и, пожалуй, художественной столице Европы, — высовывают, показывают…
Еще утром, перед прибытием в Кельн, представитель СДПГ сообщил, что мне предоставили честь оставить автограф от имени теплохода «Болеро» в книге почетных гостей вместе со Славой Куприяновым на приеме, организованном обербургомистром Кельна. За столом в корабельном ресторане я услышал, как один из многочисленных российских функционеров сказал другому: «Обязательно надень галстук! Знаешь, кто был обербургомистром Кельна? Аденауэр!» Несмотря на небывалую в Германии жару, пришлось надеть черные брюки, носки, ботинки… погладить тибетскую рубашку и направиться в вышеупомянутую историческую ратушу.
Дальше все проходило согласно протоколу: меня и Славу Куприянова усадили в первом ряду с организатором Йоргом Бозе. Слушал полтора часа речи и ответные речи. Особенно глубоко потрясла 30-минутная речь молодого замконсула России, выдержанная в духе речей Брежнева: «Неуклонно растет и крепнет» и «Разрешите от имени…» и т. д. Местный пастор с улыбкой кота Базилио рассказал о том, чем занимаются советы дружбы городов-побратимов Кельна и Волгограда: пригласили в Кельн резчика по дереву оформить детскую площадку сказками про гномиков, а также написать слоги (буквально!) на флагах, и 1000 разноцветных флагов со слогами будет реять над Рейном! В итоге российский замконсула, замобербургомистра Кельна, председатели советов дружбы городов-побратимов и мы с Куприяновым поставили подписи ручкой с золотым пером в специальной книге. Получилось немного забавно: я подписался последним, поэтому распорядители церемонии оставили меня сидеть за столом с пером в руке, а остальные лица сгруппировались вокруг меня стоя. На меня нашло немного игривое настроение, я поднял руку с пером и принял позу романтического поэта, которого посетило вдохновение. Защелкали фотовспышки.
В фойе на воспоследовавшем скромном банкете (маленькие стаканчики-пробирки с кельнским пивом «Koetsch») мы с вологодским медиамагнатом Германом Титовым задались вопросом, что за модернистская плита нависает над нашими головами. Я предположил, что это собирательный образ грозовой тучи, из которой падает целительный бомбовый дождь. Подошла дама, распоряжавшаяся церемонией подписания в книге почетных гостей, и сообщила, что это вовсе не образ американской авиации, а карта Кельна.
К ней примкнул замобербургомистра, и я осмелился поделиться соображением, что американская авиация сознательно уничтожала в Европе памятники культуры, чтобы лишить европейские народы истории. Официальные немецкие лица ответили с вежливой дипломатической улыбкой, что такая точка зрения им известна, но они ее не разделяют. Мое замечание о том, что Кельнский собор построен частично русскими руками, им больше пришлось по вкусу. Гуляя по Кельну, я обнаружил стройку римских древностей. Кельн был основан римлянами, по латыни назывался Colonia. Ну конечно, не надо быть ханжами: если все это древнее средневековье и срущие поэты X века возведены в послевоенные годы, то почему не возводить сейчас и древнеримские якобы археологические башни?! Для туристов. Тем более такие славные строительные традиции в городе существуют!
Бонн. Разбомблено 95 %. Польский гид, Иоланта, попросту — Елка, на странном польско-русском рассказывает: «На этом месте стоял дом, в котором учился Бетховен… Вот здесь стоял дом, в котором работал Бетховен… Фосфорные зажигательные бомбы…»
Ужасающая бедность, в которой родился Бетховен. Маленькая детская была единственной отапливаемой комнатой в доме, и отапливалась она остаточным теплом от расположенной под ней кухней. Дату рождения Бетховена вычисляют при помощи церковных записей о крещении. Смертность младенцев в этой социальной группе в это время года была столь высока, что крестили буквально не позднее чем на следующий день после родов. Слуховые трубки Бетховена похожи на фантастические орудия пыток.
Своим сколько-нибудь заметным процветанием и университетом Бонн обязан проживавшим в нем кельнским курфюрстам. Свободолюбивые кельнцы не хотели иметь в городе курфюрста или ему претило смотреть на их голые задницы? В городе от американской авиации уцелела только древняя романская базилика. На площади перед базиликой — ратуша и памятник Бетховену. Ёлка рассказала, что за открытием памятника с единственного на площади балкона (почты) наблюдали австрийский, немецкий и русский императоры, которым памятник не пришелся по вкусу, так как поставлен был к ним задом. «Ну не к церкви же задом ставить Бетховена?!» — возмущалась она. А мне показалось характерным, что в сверходухотворенной Германии такое внимание уделяется этой части тела. Удивительное соединение напыщенности и грубости, романтизма и цинизма, сентиментальности и жестокости.
В ответ на предложение представителя СДПГ «неформально обозначить присутствие в городе» «Сакс-мафии» после обеда был устроен импровизированный концерт на верхней палубе теплохода в полуодетом, пляжном виде. Прогуливавшиеся по набережной немецкие дамы вскоре пожаловали на борт. Имело место знакомство и дружеское общение народов. Вечером на площади перед ратушей и памятником Бетховену сакс-мафиози продемонстрировали приобретенные в Бонне японские самурайские штаны-хакама необыкновенной ширины в концерте, начинали который клоуны и жонглеры цирка из Ростова-на-Дону. После концерта к нам подошли местные русские. Один из них, панк из Томска, пожелал даже как-нибудь «вписаться» на теплоход.
Из Бонна в Рюдесхайм теплоход следовал без остановок в течение суток, и появилось время осмотреться. Большую часть публики на теплоходе составляли различные функционеры из городов-побратимов, таинственных молодежных организаций,
