во мне нет страха. Что моя вера в Зигмара сильнее их зла.
Не колеблясь, Махьяр сунул руку в приоткрытый рот черепа. И уставился в пустые глазницы, ожидая, что острые зубы сейчас сомкнутся. И когда проем содрогнулся, он думал, что механизм, приведенный им в действие, вот-вот отрубит ему кисть. Но ничего не случилось — только Нагаш по-прежнему ухмылялся, потешаясь над облегченным выдохом Махьяра, насмехаясь над тем, что было не столько верой, сколько смирением.
— Открывается! — воскликнул Ратимир, когда Махьяр отпрянул от черепа. Мраморная плита ушла внутрь цитадели — под воздействием какой-то невидимой никому силы. Проход открылся. Мрак башни манил гостей.
— Делайте факелы, — приказал Венцеслав. — Побыстрее. Мы не знаем, долго ли портал останется открытым.
— Теперь, когда мы знаем секрет, мы всегда можем открыть его снова, — заметил Ратимир.
— Его открыла вера Махьяра, — возразила Сорайя. — Это не значит, что кто-то из нас сумеет сделать то же самое.
— Легкомысленно испытывать веру — большая глупость. — Махьяр сжимал и разжимал кулак, шевелил пальцами, удивляясь, что они по-прежнему на своих местах. — Возможно, если бы мне пришлось пройти проверку снова, меня бы сочли негодным. — Он постарался изгнать из голоса даже намек на сомнение, но, судя по взгляду Кветки, ему это не удалось.
— В темноте я вижу лучше, — сказал Зорграш. Не дожидаясь факелов, только по кивку Венцеслава, он нырнул в проем. Мигом позже внутри раздался его голос: — Тут пусто. Только лестница, ведущая наверх, к двери.
— Еще одна дверь, — пробормотал Махьяр и опять сжал кулак, унимая дрожь. Взгляд его снова прикипел к коронованному черепу.
Ухмылка Нагаша определенно была издевательской.
Внутри цитадель выглядела еще более жутко, чем снаружи. Да, это действительно был выдолбленный ствол колоссального дерева, окаменевший давным-давно, возможно, еще до того, как Госпожа Печалей утопила Бельвегрод. Искусственными казались только дверь и лестница — гигантская каменная спираль, протянувшаяся к еще одному порталу из пронизанного золотыми прожилками мрамора. Если не считать этой лестницы, помещение было пустым. Свод потолка, расположенный футах в двадцати над головами, тоже походил на слой древней, окаменевшей древесины.
— Ну, Оракула под Вуалью тут внизу точно нет. — Венцеслав поднял факел повыше. — Похоже, нам остается только подняться.
Отряд двинулся к лестнице: Махьяр — впереди, Зорграш — замыкающим. Сорайя и Омид остались с Гаевиком. Кветка покачала головой, подумав о лежащем на носилках чародее — лишенной разума оболочке человека. Если дела пойдут плохо, Сорайя и Омид не смогут взять его с собой. Да, трудно будет вернуться в Двойные города без него. Остается утешаться тем, что они позаботятся о том, чтобы заклинатель не страдал, когда придет конец.
— Еще резьба, — окликнул Махьяр Кветку, и она, протиснувшись мимо Венцеслава и Ратимира, принялась изучать дверь. Перед ней вновь были запретные письмена морданта.
— Это что-то вроде стихов, — сказала она остальным. — Тут говорится: «Я отверг любую веру, я почтенье предавал, кулаком грозил я небу, на святое я плевал. Кто я?»
Прочитав надпись, Кветка отпрыгнула — поскольку, едва она закончила перевод, на мраморной двери проступил мерцающий призрачным светом силуэт ладони, мгновенно высосавший из воздуха все тепло. Кветку пробрал озноб.
— Очередная загадка. — Венцеслав кивнул на дверь. — Ожидается, что кто-то из нас приложит руку?
— Но кто? — спросила Кветка. И тут же ей показалось, что в глазах Махьяра мелькнула тревога. Ученая удивленно посмотрела на жреца: — Ты?
Махьяр покачал головой, но она заметила, что на лбу его выступил пот.
— Что произойдет, если двери коснется не тот человек? — поинтересовался Зорграш.
— Полагаю, лучше не выяснять, — не отрывая взгляда от Махьяра, сказала Кветка.
Что-то тут было не так. Таким встревоженным она его еще не видела.
— Не стоит беспокоиться, — заявил Ратимир, шагнул мимо Махьяра и аккуратно оттеснил Кветку. — В загадке определенно говорится обо мне. Я был мерзавцем с тех пор, как начал самостоятельно жевать еду. Я воровал в храмах и обчищал карманы жрецов. Если в каком грехе меня и нельзя обвинить, так мне о нем неизвестно. — Он усмехнулся. — Пожалуй, это единственный момент в моей жизни, когда все это сослужило мне хорошую службу.
— Ты уверен? — спросила Кветка.
Ратимир улыбнулся ей:
— Нет, но я все равно попробую. Нельзя же, чтобы все двери открывали азириты.
Кветка заметила, как Махьяр поморщился. Но потом все ее внимание сосредоточилось на солдате-обретенном. А тот дважды плюнул на ладонь, призывая удачу, — и пришлепнул эту ладонь к двери. Призрачный контур сместился, окаймляя теперь только руку Ратимира.
Пару секунд ничего не происходило. Потом по цитадели пронесся оглушительный рев. Ратимир закричал; Кветка увидела, как запрокинулась в агонии его голова, но чудовищный вой поглотил все иные звуки. Призрачный свет окутал солдата целиком; свет кружился, быстрее и быстрее, и с каждым витком, точно шелуху с луковицы, снимая слои с тела Ратимира — тонкие полоски ткани и кожи, затем кровавые клочья мышц. Махьяр рванулся вперед, пытаясь спасти солдата, но, как только он коснулся вертящейся эктоплазмы, его с силой отшвырнуло назад.
Когда все было кончено, освежеванный труп Ратимира упал с лестницы и разбился об пол, разлетевшись осколками окровавленных костей. Все вокруг дверного проема было заляпано кровью. Кветка чувствовала, как ошметки мертвеца стекают по ее одежде. И Махьяр был с ног до головы залит кровью солдата.
— Да минуют нас черные ужасы Нагаша! — скулил скорчившийся на ступенях Зорграш, стуча зубами от страха.
— Ты ошиблась! — крикнул Венцеслав Кветке. — Ты не поняла смысла! Пути просто нет!
Кветку затошнило — и от зрелища, и от обвинения. Неужели и вправду это из-за нее? Неужели она стала причиной столь страшной смерти Ратимира?
— Она не ошиблась, — твердо произнес Махьяр, виновато глядя на Кветку. — Не ошиблась. Загадку она прочла правильно. Ошибся Ратимир, попробовав. Он не был уверен. Человек, отвечающий на загадку, не сомневается. Он знает, о ком идет речь.
— Ты? — ошеломленным шепотом повторила Кветка.
Махьяр кивнул:
— Это мой глубочайший позор. Я был всего лишь служкой в Храме Зигмара. Мои родители, люди, сделавшие для меня все, чья любовь не знала границ… они стали жертвой нежити, духа-изверга, являвшегося к ним ночами и высасывающего их жизненные силы. Понемногу, недостаточно, чтобы убить сразу. Нет, они просто медленно усыхали, умирая по чуть-чуть каждую ночь. Как я молился об их спасении! Как просил Зигмара защитить их! Но Гробовой страже так и не удалось найти терзавшего их призрака. Они не смогли остановить его. И все молитвы его не остановили. — Он шагнул к двери, протянув руку. — Когда они умерли, я проклял Зигмара за то, что он не спас их.
