и бесстрастный я для других. Дэрэк знает мои слабости лучше меня самого. И я послушно глажу мягкое, светлое тело, такое податливое и отзывчивое на ласку.
– Ты ещё предложи…
– Предложу! После того, как ты хоть немного восстановишься. Сейчас ты измучен – и морально, и физически. Мне ли не знать, как тебя изматывают кошмары! Поэтому сейчас ты просто отдохнёшь, а после нас в Лооле ждёт Спалк. Весьма обеспокоенный.
– Что-то у них не ладится в Пещерах. А ты меня и завтракать не потащишь?
Мой принц грустно улыбается:
– Ты же всё равно есть не сможешь, только давиться будешь, чтобы мне угодить. Я же чувствую твою тошноту, и голова у меня кружится вместе с твоей… Уникальное ты создание! С виду никогда не заподозришь, насколько тебе бывает плохо. Даже в этот момент – воплощение могущества, красоты, уверенности. У тебя из шикарной гривы волосок не выбился, не смотрел бы полночи, как ты мечешься в бреду, – решил бы, что спал сладким сном…
Он срывается на стон. Тихий, сдавленный, тут же загнанный внутрь.
– Это магия, – оправдываюсь я, – невольная и неосознанная. А ты хочешь видеть меня лохматым? Только намекни!
– Я хочу видеть тебя здоровым, – руки впиваются в волосы, теребят пряди, – счастливым, свободным от душевной боли. Ты встать сможешь?
– Смогу. Достань из шкафа рубашку потеплее, пожалуйста.
Он приносит две – самые глухие и плотные:
– Лучше эту – шея совсем закрыта. Никто не поймёт, что тебя знобит. Помочь?
Восемнадцать лет назад за такое предложение я вызвал бы любого, позволившего себе усомниться в моей состоятельности. Теперь я согласно киваю. Мне тяжело просто поднять руку, тело истерзано невидимыми ранами. Пусть я получил их давно, ночью они снова стали реальными. Разрезы на руках, плечах, колотые – на груди, вырванные куски плоти…
– Джэд! В глаза мне гляди! Этого больше не случится. Никогда! Я не позволю!
В ответ я послушно позволяю одеть себя – и не выдерживаю, влеку к себе это воплощение заботы и преданности, вжимаюсь в него всем телом:
– Дэ-эрэк… что я раньше делал без тебя?
– То же, что и я без тебя – вёл очень одинокую и бессмысленную жизнь…
Хмыкаю:
– Одинокую?
– Джэд, не начинай… Это в стишках, что я кропал, я воспевал девушек и поцелуи… А если хочешь знать, мой первый поцелуй… вернее, тот, что я считаю первым… был с тобой.
Он вдруг резко отворачивается. А я начинаю лихорадочно соображать – о чём это он?
– Ты первый раз поцеловал меня на Маринике, верно?
Слабая улыбка:
– Тогда я коснулся губами твоих глаз – прощаясь навсегда. В этом касании было больше бесконечного отчаяния, чем страсти… Джэд, ты в самом деле не помнишь?!
Ой-ой-ой… Сейчас я точно его обижу. Но в голову приходят лишь наши откровенные ласки первой ночи или тот поцелуй украдкой, когда мой принц считал, что я сплю. Я повинно вздыхаю, но врать и выкручиваться ещё хуже:
– Дэрэк, лучше прибей меня сразу, потому что я сейчас сам сдохну от стыда. Я действительно ужасный тип, абсолютно чуждый романтике. Обычно я зацеловываю тебя всего, но уже затащив в постель, поскольку за поцелуями у меня незамедлительно следует всё остальное…
Изумрудные глазищи обиженно сверлят во мне дыру… даже две.
– Не было б тебе так плохо… я бы расстроился! Всё, идём к Спалку.
Ужасно стыдно. И неловко. Он знает обо мне всё, даже незначительные подробности и мелочи, выучил все жесты, понимает любой намёк, иногда чуть ли не мысли читает. А я…
– На черта я тебе сдался… чучело беспамятное.
– Счастье моё, ты мне нужен такой, какой есть.
– Тогда, – прижимаю его к себе, – расскажи. Сын Ивена потерпит.
На его губах опять появляется улыбка. Лёгкая, трепещущая:
– Знаешь, это был секундный миг. Неудивительно, что он не отложился у тебя в памяти. Зато для меня стал началом новой жизни… Мы пошли в Скарэх. Ты почти восстановился, магия била через край, трудно было удержать тебя в Орже. Я же ходил за тобой как привязанный, боялся оставить одного даже на секунду. Увязался и тогда. Ты чего-то там усмирял, возился, склонившись до земли, потом резко выпрямился – и забыл, что «почти» не значит «окончательно», тело ещё плохо слушается. Повело тебя знатно, не успел бы я подхватить – рухнул бы на камни. А так… ты упал на меня. Губами к губам…
Дэрэк тихо проводит пальцами по вышеуказанным, очерчивает края:
– Синеглазый, в тот миг я понял, как это – касаться кого-то настолько дорогого. Не желая соблазнить, затащить в кровать и овладеть. Касаться душой, ощущать безграничное счастье – просто оттого, что чувствуешь чьё-то тепло. Наслаждение, настолько сильное, что ещё немного – и перейдёт в страдание, в боль. Тогда я не надеялся на продолжение, просто у меня перехватило дыхание, подкосились ноги и сердце забыло, как биться.
Мой принц опускает взгляд:
– Я ведь привык к тому, что поцелуи – это нечто обязательное, необходимая прелюдия. Старался обставить их красиво, словно наблюдал извне. И торопился – побыстрее бы перейти к главному… А здесь… Мне хотелось растянуть этот миг на годы, чтобы он длился и длился. При этом мне было безразлично, как это выглядит со стороны. Только ты. Ощущение твоей кожи, нечаянное прикосновение, мой тихий вздох… Джэд, я потерял голову, потерял счёт времени. Для тебя прошли секунды, для меня – века.
Пальцы переплетаются с моими:
– Не собираюсь обманывать и утверждать, что не хотел тебя уже тогда. Хотел, ещё как! Но больше, чем тело, я мечтал заполучить твой ответный отклик, увидеть желание в твоих глазах… Чтобы этот момент повторился, уже осознанно! Я вдруг по-настоящему понял, что означает любить… Это и был мой первый поцелуй, Джэд.
Я прикрываю глаза и вспоминаю. Позорно не слушающееся тело, заботливо поймавшие меня руки, неуловимое секундное соприкосновение… Какую-то глупую шутку с моей стороны, счастливый смех взамен…
– Дэрэк, это ведь было незадолго…
– Да. Через пару ночей я уже целовал тебя исступлённо и безудержно, вознаграждая нас за впустую потраченное время. Но тот поцелуй, пусть и случайный, позволил мне понять – я никого до тебя не любил, мой Синеглазый. Ты действительно стал смыслом моей жизни. Заботится о тебе для меня важнее, чем о себе самом, не говоря уже о том, насколько это приятнее. Пожалуйста, не извиняйся за то, в чём не виноват. Если я и мечтаю о том, чтобы твои кошмары прекратились, так только потому, что хотел бы навсегда избавить тебя от страданий, а вовсе не оттого, что мне приходится разделять с тобою боль или ты нечаянно пнул меня во сне.
Мой Дэрэк… В отличие от меня он умеет говорить и окрылять. Успокаивать, поддерживать… Чёрт с ним, прошлым, к которому я так ревную. Сейчас он мой и любит настолько, что соглашается терпеть меня тысячи лет.
– Джэд, тебе лучше?
Смешной… Чувствует, что да – и всё равно всегда спрашивает.
– Постой со мной ещё немножко.
Он довольно нежит меня в объятиях. Как хорошо…
– Поцелуй меня, мой Синеглазый.
Сомнения
– Папа, что за странное выражение лица?
Поворачиваюсь. Мэль в мужском наряде просто ослепительна. Какая всё-таки у меня красивая дочка!
– Доча, вы со Стэном собрались куда?
Она счастливо хихикает:
– К Иль. Кстати, она и тебя хотела видеть.
Ох, неужели Заир что-то опять натворила… О чём я думал, соглашаясь на её просьбу пойти Наблюдателем на Землю! Не девица – ходячая проблема! И как раз в зоне ответственности Илины!
– Мэль, не знаешь, это дочь Киара опять отличилась? – Нет, Заир вроде ничего грандиозного не совершила. Так, по мелочи – пара скандалов… Папа, ты не ответил на вопрос. Зная тебя, я делаю выводы: во-первых, это говорит о том, что ты отвечать не хочешь, а во-вторых, ответ тебе неприятен.
Вот как с ними такими жить? Если понимают – и всё равно спрашивают?!
– Посмотри в окно.
Мэриэль высовывается почти наполовину, не боясь выпасть – магу её уровня разбиться не грозит. Зрение у неё также усилено магически, и видит она то же, что и я.
Тоненькая девушка с волосами цвета меди присела на послушно откинувшийся корень, статный парень, стоя перед ней, что-то говорит, с жаром размахивая руками. Эльги и Киан. Талантливый архитектор и неплохой маг. И, в отличие от меня, замечательный и остроумный рассказчик.
– Папа?
– Я не первый раз застаю их вдвоём.
Киан и внешне хорош собой: широкоплечий, мускулистый, сильный. Не силой магии, как у меня, а настоящей, реальной, когда под
