перекроют ощущение того, что меня обнадёжили и одновременно отказали.
Он ей дорог. Но действительно ли она его любит? Это костлявое наказание, как верно сказал принц. Готова на всё, лишь бы быть рядом. Откровенно дала понять, что спит с ним и довольна. А если вспомнить все слухи… я смогу сравниться в выносливости с сильнейшим магом Саора? Но как можно спокойно мириться с тем, что ты всего лишь вторая, всегда, во всём – в жизни, в постели?!
– Киан, – я вздрагиваю и поворачиваюсь.
Мэриэль?! Её не было утром в Орже, как она меня нашла?!
– Киан, я вижу, что происходит. Хочу предупредить и дать совет. Как будущая королева.
Девушка не похожа на мать. Броской, яркой красотой она пошла в отца… тьфу! Вот и я признал, что он красив!
– Если ты собираешься отбить жену у короля, не знаю, из каких соображений – зависти, мести, желания что-то кому-то доказать – оставь это! Нет несчастной и незаслуженно оттеснённой королевы, есть ровные, устоявшиеся отношения, которые не всем кажутся нормальными по причине своей необычности. Но в них всё и всех устраивает, хоть в это и трудно поверить.
– Вот именно, – усмешка кривит мои губы, – особенно когда наблюдаешь эти отношения воочию. Ты, верно, сейчас в столовой не была.
– Почему же? Была. Вежливо посоветовала продолжить где-нибудь в более подходящем месте… Киан, ты влюблён в маму?
– Отвечу «да» – тогда что? – намеренно вызывающе бросаю я.
– Тогда ты радоваться должен, что папа занят, а не тебе морду бьёт, – неожиданно грубовато отвечает Мэриэль, – он вообще-то может, если довести… Собственно, это и есть предостережение. За игры с мамиными чувствами отец тебя не пощадит. Не знаю, что ты себе навоображал, но она ему дорога. Настолько, что прекрасно понимая, что он никогда не сможет относиться к ней так, как к Дэрэку, отец не будет препятствовать ей любить другого. И это – мой совет.
У неё невероятные глаза запредельной синевы. Бронзовая кожа, на которой так замечательно будет смотреться ожерелье королей. Медные волосы у Эльгер тускло светящиеся, пылают яростным пламенем. Она второй по силе маг Саора и прирождённая Правительница. Её дед – Создатель мира, муж – сын короля Аржэна, на Обряд её вели два отца.
А я люблю её мать.
– Что, на самом деле, отпустит? – тихо спрашиваю я.
– Если она сама захочет уйти. Счастливо, Киан. Подумай над моими словами.
Я остаюсь один.
Странная штука – жизнь. Иногда из всех вариантов мы выбираем самые несбыточные и недостижимые. Стать женой Создателя. Влюбиться в собственного сводного брата и парня. Или… в королеву Саора. В тот миг, когда мы осознаём наши желания, они кажутся нам неосуществимыми, невозможными. Но проходят годы – и Гэсса нянчит дочку, два оболтуса в очередном порыве страсти привычно колотят тарелки, а я…
Время покажет.
Владычица кухни
Я любуюсь на проворные руки Арвэ, раскатывающие тесто в тонкий пласт. Безо всякой магии, заметьте!
– Дэрэк, ну-ка, подвинься! И так уже в муке весь!
Владычица кухни не церемонится. Скалка в её руках – грозное оружие. Опустит её – и останемся мы в Орже голодными и неприкаянными.
– Арвэ, а ты в курсе, что тебе помощницы положены? Не менее двух?
Женщина фыркает:
– Ещё один! Королева с утра приходила, теперь ты! С чего такая забота?
– Так Нельди проговорилась. Тебе двести лет завтра исполняется.
А мы – позор на всё королевское семейство – даже не знали!
– Подумаешь! – яростный шлепок по тесту, и фонтан муки в воздухе. – Готовить хуже не стала!
– Да ты лучшая кухарка на всё королевство!
– И это правда.
Вкрадчивый голос сзади заставляет подпрыгнуть:
– Арвэ, а у нас с Дэрэком сюрприз есть…
Поворачиваюсь. Синие глаза насмешливы и лукавы.
– Явился! – ворчит наша кормилица, но тон её резко меняется на польщённо-довольный. – Чтоб ты завтракать так спешил! Или обедать! Как тебя принц терпит, вечный укор кухарки! Двадцать шесть лет с тобой бьюсь, так к звёздам и уйду, не дождавшись, когда ты на человека станешь похож!
Джэд смущённо опускает взгляд в пол, а мы с Арвэ понимающе перемигиваемся. Моя рука показательно проводит по выпирающим рёбрам короля. Не будь тут этой властной женщины, всецело влюблённой в названного сына, страдающего полным отсутствием аппетита, я спустился бы ниже, под шёлковую ткань рубашки, погладил бы атласную бронзовую кожу.
– Дочь Киэрша, ты хочешь откормить меня, чтобы я походил на старого сершана? – возмущается Синеглазый.
Мы трое переглядываемся – и начинаем хохотать. Я – представив такое чудо, Арвэ – от невообразимости подобного, а Дэйкен, вероятно, за компанию.
– Ну тебя! – отмахивается скалкой женщина. – Возьми лучше пирожок съешь. И дело, и язык свой займёшь! Что за сюрприз-то?
– Завтра мы будем отмечать твой день рождения в Орже, – Джэд цапает горяченный пирожок, с воплем перекидывает с руки на руку. – И даже не смей возражать! Мама договорилась с Кариш, та будет готовить. А ты – отдыхать!
Скалка замирает и останавливается.
– Синеглазый… мальчик мой… да как же…
Арвэ растерянно смотрит на меня. В золотых глазищах – недоумение и тревога.
– Я сто семьдесят пять лет на этой кухне. Эскену ещё угождала. С Аргеном, правда, сложно было… привередливый, помощниц нагнал, но я всех спровадила. А тут чужая повариха, из Тери… Разве в Тери умеют так маримэ готовить, как ты любишь?!
– Владычица, – искренне пугается король, – ты что навоображала?! Это ж только на один вечер! Чтобы ты провела его с нами, не на кухне, а в столовой, со всеми! Чтобы мы смогли тебя поздравить… Арвэ! – быстро добавляет он, заметив подозрительно заблестевшие глаза. – Только не слёзы! Арвэ! Не реви! Ох, Дэрэк, выручай…
Я торопливо забираю скалку из крепких рук – на всякий случай. Усаживаю в кресло, с незапамятных времён стоящее в промежутке между плитой и столом. Вытираю слёзы платком, который заботливая Аль пихнула мне в карман давным-давно. И начинаю объяснять:
– Арвэ, мы просто хотим, чтобы ты отдохнула. Один раз. Посидела с нами в столовой, выслушала поздравления. А не носилась, как обычно, между кухней и башней, ублажая сыночка своего непутёвого только что сготовленным.
«Сыночек» обиженно сопит. Но – и мы трое знаем это! – иногда он ест только потому, что мы с Арвэ впихиваем в него еду. Напоминаем, ругаемся, пристаём… чуть ли не силой заставляем!
В кухне вдруг становится очень тесно. Возможно потому, что посередине возникают хоренги. И, хотя они вежливо прижимают крылья, три взрослых хоренга – это перебор для помещения, где обычно властвует одна Арвэ.
– Джэд, – мурлычет Трис, – ты нужен.
– Срочно, – поддакивает Ивен.
– Это важно! – добавляет Спалк.
Ещё бы! Король Саора всегда кому-то срочно нужен, и это обязательно важно! Даже если с проблемой запросто справится не то что Мэль с её даром, а с лёгкостью – Дани или Ариз. Но – все идут к Синеглазому. По привычке, что ли?!
Или потому, что, как и сейчас, он просто кивает и исчезает вместе с ними. Чёрт бы его, сговорчивого, побрал! Нет, я понимаю, бывают ситуации, когда без Дэйкена и впрямь не обойтись. Но не так часто, как его дёргают по любому поводу! И он никогда не отказывает.
Арвэ ловит мой вздох и согласно кивает:
– И так всегда, Дэрэк. Сейчас ещё хорошо, ты есть. Вступаешься, гоняешь особо наглых. Даже когда ты только появился, принялся заботиться. А вот первое время…
Она умолкает и смотрит куда-то вдаль. Придвигаю второе кресло и заинтригованно усаживаюсь рядом:
– Арвэ, расскажи! Понимаешь, все вспоминают, но… не то. И не так. Все видели только то, что Синеглазый показывал. Ты же была рядом и одновременно незрима.
– Никто не замечает кухарку?
– Владычицу кухни! Я не хотел тебя обидеть. Просто… Ты не присутствовала на Советах, не общалась с Правителями – и наблюдала изнутри. То есть вряд ли Джэд при тебе носил маску, как-то скрывал себя.
– Носил. И скрывал. Он, наверно, даже спал с таким ледяным выражением лица. Что ты хочешь, Дэрэк? Его так встретили, словно он не сын короля и наследник, а последний самозванец. Кроме Дэша да Гэссы никто к нему сочувствием не проникся. А вот бояться начали сразу после Поединка, за несколько шагов колени гнули. Честно! Даже обычные маги вокруг него потоки различали, а те, что посильнее, шарахались в ужасе… как и он от всех. Он и так от природы замкнутый был, силища эта и вовсе его от всех отделила. Никого не коснуться, ни с кем не сблизиться. Король… Огромный пустой замок – и одинокий ребёнок. Который настолько привык быть не любимым и не желанным, что ему даже в голову не приходило,
