Окончив училище, я переехала в общежитие. Первое, что я купила, это большой, выше моего роста холодильник «Бирюса». Чтобы его заполнить, мне приходилось тратить половину зарплаты. Все полочки, освещенные яркой, миниатюрной лампочкой, были заставлены баночками, бутылками, свертками. Внизу, в специальном контейнере всегда были фрукты и овощи, морозилка была забита мясом, рыбой, полуфабрикатами. Я периодически открывала, как крышку ларца с драгоценностями, дверцу холодильника, проверяла, насколько плотно он упакован, и если замечала пустое место, немедленно обновляла свой продовольственный ассортимент.
На свое восемнадцатилетие я пригласила Лешку с Наташкой и устроила настоящий пир. В меню праздничного ужина вошел салат из неизвестных тогда кальмаров, суп из шампиньонов, жаркое по-французски, рыба под соусом бешамель и два десерта. Один я готовила особенно тщательно. С вечера замесила тесто, каждый час внимательно разглядывала, появились ли пузырьки, осторожно помешивала, даже осеняла крестом. Утром, едва успев до прихода друзей, я выложила выпечку в большую посудину, накрыла полотенцем и поставила в центр стола.
– Как вкусно пахнет! – басом пропел Лешка, поджарый, как мать, уже не подросток, но еще и не юноша.
– Тебе бы только поесть! – одернула его Наташка. – Отдай даме цветы.
Я чмокнула из обоих в щеки, взяла за руки и с победоносным видом ввела в комнату. Лешка сразу же ткнул вилкой в салат, помешал суп, пересчитал тарелки и шумно задвигал табуретки. Наташка, с видом ребенка, увидевшего Деда Мороза с подарками, завороженными глазами смотрела на середину стола, где стояла посудина с моим главным блюдом. Она осторожно подошла к чаше, откинула полотенце, и со слезами бросилась мне на шею.
Лешка посмотрел на сестру, как на чокнутую.
– Вы чо? – протянул он.
– Леша, это же наши, мамины лепешки! Ты помнишь? Ты помнишь, как мы мечтали о них в детдоме?
Лешка, с недоверчивым видом заглянул в таз, вынул лепешку, осторожно положил ее на тарелку и протянул Наташке. Потом разложил все остальные, сказал тост в мое здравие и принялся есть. Салат из кальмаров, суп из шампиньонов, жаркое по-французски и рыба под соусом бешамель оказались нетронутыми. Зато эмалированная чаша была пуста. В комнате пахло горячим хлебом.
Крестьянская изба
Женька была больна одной идеей. Дитя городского асфальта и жертва научно-технического прогресса, она хотела жить в деревне. Обычный дом в лесу или коттедж на берегу реки ее не устраивал. Она мечтала о крестьянской избе.
– Зачем мне эти городские выкидыши! – блажила она. – Мне нужны стены из бревен, некрашеный, выскобленный пол, занавески на окнах и самовар. А еще – железная кровать с периной, пирамида подушек, накидушка и домотканый половик на полу.
– Господи, слово-то какое! Накидушка. Ты где такого набралась? Где ты сейчас найдешь такую избу? Что у тебя с этой накидушкой связано?
– Вот только не надо мне тут психоанализ проводить. Просто у меня есть мечта. И я к ней иду.
Пошли мы вместе. Сначала на разведку. В какую сторону идти, не знали. На автовокзале спросили, где ближайшая деревня. Сказали – Рассвет, полчаса на автобусе и час пешком через лес.
На конечной остановке автобуса ломаная линия из наших попутчиков поползла на пригорок. Мы направились в сторону леса. Скоро дорога уперлась в железный, из витых прутьев забор. За ним – ровная лента свежего асфальта. За деревьями – черепичные и алюминиевые крыши. У калитки – будка с охраной.
– Женька! Как бы этот Рассвет не оказался закатом.
– Для кого?
– Для твоей мечты.
Она крепко сжала губы и махнула рукой.
У недостроенного коттеджа возились рабочие. Дом по форме походил на отрезанный кусок колбасы. Углов не было. Вместо крыши – купол. Окна щурились за жалюзи. Высокий фундамент выложен гранитом. Крутая лестница снаружи – мрамором. У крыльца стояла кадка с искусственной пальмой. Она здесь была так же уместна, как и Женька со своей мечтой об избе.
– Здесь что, Рассвет? – отвлекла я рабочего с мини-бетономешалки.
– Ну, что вы. Это поселок для богатых. А для бедных дальше. В лесу.
Мы с Женькой посмотрели друг на друга. Вопрос о том, как по лицу определить сумму годового дохода, повис в воздухе.
– А можно нам посмотреть, как живут белые люди? – внезапно осмелела Женька.
– Только разувайтесь, – снизошел до нас работяга.
С первого взгляда было видно – Женькина мечта сделана из другого материала. Пол плотно выстелен коврами. Стены отливали перламутровым пластиком. С навесных потолков подмигивали розовые лампы. Первый этаж напоминал фаршированный блин. Начинкой была просторная столовая, кухня, прихожая. Винтовая лестница вела в подвал. Спустились. За первой дверью – сауна. За второй – санузел с финской сантехникой. Рядом – душевая кабина. За ней – ванна-джакузи. Все кричало о благополучии и сверхдоходах.
– Пошли отсюда, – поморщилась Женька и выразительно посмотрела на лес.
Шли, как плыли в парном молоке. Тепло. Уютно. Солнечно. Дорога закончилась. Ступили на хлипкий мостик через глубокий ручей.
– Женька, а ты знаешь, что дорога к мечте лежит через страдания, – вырвала я подругу из плена грез.
– Ой! – и она свалилась в воду.
Я помогла ей выбраться. Мокрая, она дрожала от холода и с трудом сдерживала смех. Наконец, он прорвался, слился с моим, и мы огласили родные просторы радостным щенячьим визгом. Первое испытание по дороге к мечте Женька прошла на «отлично».
Наконец, нашему взору открылся Рассвет. Десятка два домов, меченных временем, украшали лысую гору. На вершине «Сельмаг». Рядом косил окнами сельский клуб.
– Скажите, а здесь можно снять комнату на сутки? – спросила Женька у бабули с ведром.
Она посмотрела на нее, будто увидела пришельцев из космоса.
– Ты чо, дочка? У нас такого отродясь не было. Вы в город идите. Вот жизнь пошла.
– Женька, мы тут народ перепугаем.
– Не боись. Такого быть не может. Все равно найдем.
Нашли. Тетка, с привязанными к ногам калошами, провела нас в комнату:
– Сама я в летней кухне переночую, а вы здесь располагайтесь. Сейчас немного приберусь.
«Немного» помочь не могло. Мутное, засиженное мухами единственное окно едва пропускало солнечный свет. Преломляясь на пути своего следования, он доходил только до середины комнаты, где стоял стол на трех ножках. Роль четвертой выполняла приставленная к нему табуретка. Сверху, горой, куча грязного белья. Один угол закрывал диван с выдавленными пружинами. Второй – этажерка с кипами старых, перевязанных шпагатом газет. Третий занимала давно не беленая печь. Четвертый – умывальник с тазом под ним и помойное ведро. Я нажала на нос умывальника. Несколько капель воды сиротливо стекли на ладони. Поискала глазами полотенце. Белое по происхождению, оно, максимально впитавшее грязь, торчало комом. Женька стрельнула глазами в его сторону. Это полотенце было самым грубым вторжением в ее мечту, где должны висеть светлые занавески.
– Спасибо, – выдохнула она и потянула меня в сторону.
– Ну что, убедилась?
– Нет! Это не показательно. Пошли в сельмаг.
Там наш вопрос о доме на ночь очень заинтересовал одного покупателя. Он стоял в стороне, когда Женька отчаянно жестикулировала, описывая дом, в котором она хочет переночевать.
– Девушки, пойдемте со мной, – развернул он Женьку к себе. – У меня есть такая комната.
Радость в Женькиных глазах сменилась страхом. Он крепко держал ее за руку. Буравил глазами. Наколка на плече – трезубец с подписью «баста!» – набухла. Пальцы дрожали. Он погладил торчащее из кармана горлышко поллитровки. С силой дернул Женьку. Я поймала ее взгляд. Она просила о помощи.
– Хорошо, молодой человек! – сказала я. – Сейчас пойдем, посмотрим вашу комнату. Вы только девушку отпустите.
Он клюнул на мой дружелюбный тон и немного расслабился. Шли медленно. Я лихорадочно разрабатывала тактику поведения. Думала, сейчас придем, скажем, что забыли купить... нет, не пойдет, не отпустит. Скажем, пройдемся... нет, пойдет с нами. Может быть, по дороге кто попадется. Попался. Его друг.
– Заходи сегодня, повеселимся, – рисовался перед ним наш хозяин. Женьке стало еще хуже. Одной рукой он держал ее за руку. Другой начал обнимать. Я давала ей советы взглядами. Взгляд исподлобья – молчи. Сверху – скажи что-нибудь. В сторону – сделай шаг назад. Дошли. Снял с двери замок. Зашел вовнутрь вместе с Женькой. Дверь перед моим носом захлопнулась.
От ужаса меня прошиб пот. Голова закружилась. Прислонилась к стене. Жду Женькиных криков. Звуков ударов.
Прошло минут пять. Дверь открылась. Вышла Женька. С усилием улыбается.
Он прикрыл дверь и выглянул в щелочку. Женька сгребла меня в кучу и потащила к остановке.
– Быстрей! – кричала она. – Быстрей!
– Как тебе это удалось?
– Потом! В автобусе.
