— Да, верили, собирали вырезки, — продолжал Тайлар. — И вдруг всё лопнуло. Ничего толком не понятно — и властям уже не очень выгодно, чтобы было такой известной легендой…
«И что делать? Сказать ему или нет?»
— Хотя мне и говорить с вами особенно некогда, — вдруг сказал Тайлар. — У меня ещё выпускные экзамены, надо готовиться к ним. И придётся ехать обратно в Кераф, сдавать… Да, что бы ни случилось в жизни — ничего не сдашь заблаговременно, всё в установленные сроки, — добавил он, уже выходя. — А сроки эти в выпускной группе позже, чем у всех остальных. Джантар успел сдать свои работы перед отъездом, а я нет…
— У него выпуск только сейчас? — удивлённо спросила Фиар (едва Тайлар с негромким хлопком двери, вошёл в свою комнату на первом этаже). — Ты говорил, он на два года старше тебя…
— Я родился в конце 24-го года, а он в начале 23-го, — объяснил Джантар. — Вот и разница в одну «возрастную группу», хотя реально почти два года… Но давайте ближе к делу, — Джантар снова ощутил смутную тревогу и напряжённость. — Правда, я помню из своего сна только сам дирижабль, как летел над океаном, и ничего больше — а что у вас?
— Скажу сразу: насчёт гелия мы промахнулись, — ответил Ратона. — Это действительно только в проекте — а в реальном дирижабле основную ёмкость заполнили водородом. Так что взрыв мг быть.
— А с запасом воды не сходится, — добавил Итагаро. — Когда я пробовал посчитать, сколько её нужно человеку в сутки конкретно в условиях пустыни, и потом умножал на число членов посадочного отряда, и столько дней, сколько они, по разным источникам, собирались там провести — всякий раз получался такой вес, что вертолёту, по крайней мере лёгкому, не поднять. А тяжёлый — не поднять самому дирижаблю… Но, с другой стороны, не знаю: вдруг в высокогорной пустыне человеку нужно меньше воды, чем в равнинной? Таких данных почему-то нигде не нашёл… Да, забыл сказать: мы вчера наконец получили контейнер с сохранившимися книгами из Моараланы! Как раз во время нашего разговора родителям пришло извещение, и они поехали за ним. И потом я весь вечер пересматривал книги в поисках конкретных данных — но говорю же: нигде ничего о том, какие высоты, температуры, влажность воздуха. А когда-то читали, что было — казалось ясно и понятно…
— Читали как предварительные данные, — напомнила Фиар. — И знали меньше, чем сейчас — хотя всё равно больше, чем обычные школьники. И ждали, что выйдет целая книга об этой экспедиции, и в ней будут все подробности. Но она так и не вышла…
— И документальный фильм собирались выпускать, — вспомнил Итагаро. — Я даже видел в какой-то телепередаче отдельные фрагменты… Хотя что было бы в этом фильме? Торжественные проводы, торжественная встреча — и отдельные кадры съёмок на борту и с борта дирижабля? Но как раз кадр с горными ледниками, кажется, был…
— Значит, ледники всё же есть, — сказал Донот. — И с них в принципе можно даже запастись водой. Другой вопрос — как сделать это практически. И, учитывая высоты — как вышла из положения конкретно их экспедиция. Не могли же и заранее знать, какую сухую пустыню встретят… И ещё вопрос: каким образом весь сток с ледников идёт наружу, так что на внутреннем плато нет горизонтов грунтовых вод?
— Да ещё частотный шифратор, — напомнил Ратона. — Сам по себе заставляет что-то подозревать…
— И что дальше? — спросила Фиар. — Если в общедоступных источниках больше ничего не найдём…
— А где-то же какие-то данные есть, — ответил Итагаро. — Вопрос, как до них добраться. Что ж, этого следовало ожидать… И хотя я понимаю, как это звучит и что подразумевает, — не дожидаясь реакции остальных, сразу добавил он, — но разве у нас нет морального права знать, что происходит? И — до каких пор мы будем только верить и ждать? Верили уже и в Моаралане, что нам сумеют гарантировать безопасность… И опять же: где были бы мы все с такой верой, если бы без малейшего сомнения шли на ошибочные операции, или оставались там, где прикажут? И что вообще-то делали наши родители в Моаралане, над чем работали? Для чего эти не то локаторы, не то излучатели, которые проектировали, строили и испытывали мои родители; для чего — продукция химического завода, где работали родители Талира? И зачем здесь, в Тисаюме, столько военных институтов и заводов — в давно уже не воюющем «по-крупному» человечестве, иначе оно просто уничтожило бы себя? А, с другой стороны: угрожают племенные банды, преступность, перенаселение, проблема отходов — но тут-то чем поможет армия, что или кого победит своими средствами? А на эту работу вынуждены соглашаться специалисты высокой квалификации: работать больше почти негде! Истощение ресурсов, видите ли… А для армии, значит, хватает — нет лишь для мирной науки? То есть… за кого их держит эта власть? За дураков? А расплачиваться, если что — своим имуществом, здоровьем, а то и жизнью? И ещё будьте благодарны, что вам помогли выпутаться из положения, в которое сами вас поставили? Ведь у вас перед ними — уже некий моральный долг… Нет, давайте на такую мораль больше не попадаться! И если в общедоступных источниках ничего не можем найти — обратимся к необщедоступным…
«Да, этого следовало ожидать…», — подумал Джантар снова со странным чувством. Это был не страх, не беспокойство, скорее удивление: они всерьёз решаются на такое? И не ощущение моральной неправоты, недозволенности — наоборот, даже какая-то просветлённая ясность сознания, вряд ли возможная при неуверенности в себе и в задуманном деле. Да и чисто логически всё шло к этому…
— Так что… — наконец заговорила Фиар, — мы уже решаемся на прямое нарушение закона? После чего будем не безвинными жертвами чужих ошибок и несправедливости, а совсем наоборот?
— Я же не предлагаю формальное нарушение закона! — ничуть не смутился Итагаро. — Только хочу сказать: мы не должны смущаться нестандартными путями получения информации! А должны быть способы получить её, ничего не нарушая… Так же — как например, я могу связаться с компьютером, не взламывая никаких кодов, и даже не касаясь клавиатуры…
— Этим и добился пока немногого, — ответил Талир. — И злоупотреблять такими нашими способностями — тоже… Тем более, как конкретно это сделаешь? Неужели рискнёшь терминалом в нашем доме — чтобы получить на экран сообщение: данная информация относится к такому-то уровню секретности? Ты же не сможешь повлиять и на терминал на том конце! Или что ты имеешь в виду?
— Нет, правда — у тебя уже есть конкретная идея? — спросила Фиар. — Или это пока только вообще?
— Думаю про тот фильм… Он всё-таки готовился к выпуску, фрагменты шли по телевидению. И где-то это должно храниться… И там наверняка есть кадры, снятые и с пролёта над плато, и прямо на нём — оператор тоже был членом посадочного отряда! И что уже открыто шло по телевидению — наверняка не секретная информация…
— Тогда могла быть не секретной, — ответила Фиар. — А потом могли спохватиться и засекретить. Но… только здесь, в Лоруане, да ещё в Аухаре и Гимрунте! — сообразила она вдруг. — А в Чхаино-Тмефанхии — нет! И там это — открытая информация!
— Да, мы уже думали… — вспомнил Итагаро. — Значит, здесь засекречена информация, которая там общедоступна. Хотя существует связь компьютерных сетей разных стран…
— Думаешь, можно вызвать себе на экран информацию из того общедоступного архива? — переспросила Фиар.
— Нет, наверно, по эту сторону приняли меры, — ответил Итагаро. — Вряд ли есть такой простой выход…
— Тем более, сколько будет стоить такая связь, — добавил Лартаяу. — И её наверняка особо зарегистрируют. А я и так не знаю, как связаться со своими, чтобы не повредить ни им, ни себе. Да ещё… — он умолк, не договорив.
— Я вижу, ты ещё чем-то расстроен, — сказала Фиар (и Джантар понял: Лартаяу говорил каким-то упавшим голосом). — Может быть, скажешь, в чём дело?
— Опять вчера к моему… усыновителю приходили какие-то двое, — объяснил Лартаяу. — И опять в поисках внебрачного ребёнка, который будто бы когда-то случайно попал не в ту семью… Правда, им опять нужен был лоруанец, и сами — будто недавно из тюрьмы, так что речь, похоже, не о престолонаследии. Но это четвёртый случай за полгода, что я тут живу! И что мне думать? Откуда я знаю, что их послали не сообщники того офицера-наркомана, не те же монархисты, не чиновники из Колараафы? Или вообще вокруг однажды усыновлённых детей — потом так и крутится взрослая дрянь, у которой что-то неладно в собственном семейном прошлом? Эти вторые-третьи браки, поиски особой «любви» — а детей бросают, отдают кому попало! И ещё говорят: некрепкая семья, подорванные устои… А кто и подрывает — если не сами, своей беспорядочной «любовью»?.. А потом ещё он сам заявил мне: работает над теорией, которая произведёт переворот в науке, и ему те, кто способны связаться с уголовниками, в своём доме не нужны! Представляете, так и сказал! Будто я из-за научных разногласий способен привести в дом уголовников! А насчёт самой теории… Он хочет создать модель микроуровней материи — на основе классической механики макрообъектов, игнорируя волновые свойства частиц! И не подумает: ну допустим, там по классическим орбитам вращаются абсолютно твёрдые шарики — но шарики чего, какой субстанции? Хотя там, на микроуровнях, и твёрдых тел в привычном нам понимании нет… И сколько мне ещё ждать совершеннолетия — и всё это время зависеть от человека с бредовой идеей, потому что сам не имею права решать, где и с кем жить! Давно уже мог бы самостоятельно устроить себе жизнь — но нет, надо обязательно «приставить» ко мне пусть сумасшедшего, но взрослого! И это — при таких личных и семейных тайнах!.. Так я уже было подумал: нельзя ли как-то воспользоваться тайной той экспедиции для давления на лоруанские власти — чтобы мы тоже были не автономией, а полноценным регионом? И — нам вернули все права той, прежней автономии? А то опутали всё своей школой, судами, законами, разным возрастом фактического совершеннолетия людей разных рас — и которое уже поколение только и слышит: подождите, это временно… А до чего, до каких пор «временно», если всё равно уже нет общей цели? Ради чего нести эти тяготы, живя по чужим законам?
