Социальные психологи много говорят о психо-эмоциональном поле толпы, но ничего не знают о её природе. Много рассуждают о личностной психологии, но и тут нет и помина физических процессах. В представлении Лялькина о сути этих загадок, была ясность. Более того, он имел власть над этими силами и неоднократно демонстрировал её.
Все эти «продвинутые» люди, как они считали себя, обладающие исключительными возможностями, (знали они об этом, или искренне заблуждались), являлись, «посланцами», «сталкерами», «избранными» Князя Тьмы. Лялькин знал что в «падшем», материальном мире действует одна сила – сила падших ангелов, а силы Света, силы мистических небес Господа, для тех немногих кто искренне верит и, главное, следует учению Христа.
Когда Лялькин мысленно подходил к такому заключению, то всё в нем восставало лютой ненавистью на распятого и тогда он просто был не в состоянии рассуждать. Ему хотелось только одного: проклинать и проклинать всякого, кто следует этому учению. Зная это – Лялькин не произносил имя Христа, и даже мысленно не касался его.
Но Геннадию Петровичу не было нужды говорить откровенно. Его, как мы уже сказали, забавляло играть понятиями. Забавляло морочить головы своим собеседникам, слушателям, и, иногда он сам верил в то, что говорит. В этой вере скрывался высокий смысл, как в вере актера в то, что он и герой – одно.
* * *
В Новоалтайку они приехали после обеда и устроились в непритязательной гостинице недалеко от железнодорожного вокзала. Вечер прошел в мелких хлопотах, ужине в ресторане, в пережевывании все той же жвачки о мироустройстве и роли человека в нём.
Утром они поехали в район бывшего поселка Высокий. Лялькин был на редкость неразговорчив, замкнут, и Виктор Васильевич поддался этому настроению. Чувствовал он себя неважно: приступы беспокойства сменялись столь же беспричинным страхом – тем самым, всплывшим из глубины его юности когда он лежал на печи и смотрел на колдовство бабки Кулдыгиной.
Еще за километр до того, как подъехали к разбитой дороге, ведущей к поселку «Высокому», Лялькин беспокойно заерзал на сидении. Джип осторожно съехал с асфальта и завилял задом по глубокой колее, повинуясь её причудливым извивам.
– Далеко? – Лялькин спросил Кузьмина, осевшим голосом.
– Метров триста. Да вон, тополя виднеются.
Там виднелись не только тополя, но и чернеющие головнями строения.
– Тут пожар какой-то был что ли? – недоуменно сказал Кузьмин, – я тут давно не был. Помолчал.
– Похоже, тут уже ни кто не живет, – повернулся к Лялькину и пояснил, – раньше дворов двадцать здесь было.
– Стоп, – неожиданно сказал Лялькин. – Все, дальше не поедим.
Кузьмин понял его так, что дальше пойдут пешком, и удивился такому решению.
– Зачем пешком? Туда можно вполне проехать.
– Ты меня не понял. – Лялькин почти прошипел эти слова. – Ты меня не понял: мы возвращаемся.
Впервые в голосе Геннадия Петровича явственно слышался страх.
Кузьмин заупрямился:
– Но вы же сами настаивали. Вы говорили, что Вам нужны предметы, которыми пользовался Ефимка? А я хочу посмотреть место, где все избегано мной, босыми ногами. Затем и поехал!
Лялькин посмотрел на Кузьмина. Сквозь мохнатые щелки блеснула черная молния гнева и тут же потухла.
– Хорошо, – выдавил он из себя. – Хорошо. – И приказал водителю:
– Игнат, довези Виктора Васильевича до его бывшего дома, а я вернусь пешком в гостиницу.
– Далеконько будет, Геннадий Петрович до гостиницы, – отозвался молчаливый Игнат.
– На автобусе доеду.
Лялькин вышел из машины и, не оборачиваясь, сутулясь, отправился к шоссейке, по обочине.
– Что с ним? – недоуменно спросил Кузьмин у шофера, но тот пожал плечами и включил передачу. Джип тронулся к обгорелым домам.
Пепелище отчего дома, отшибло всяческую охоту у Кузьмина «походить по местам детства». Ничего не оставило время от прошлого: даже тополя выросли новые, а один, старый, гудел на ветру высохшим до нутра, огромным дуплом. Только дом, в котором жил когда-то Ефимка, стоял не тронутым пламенем, с обрушившимися крышей и потолком, осевший по самые окна в землю.
Виктор Васильевич вышел из машины, огляделся и непонятно почему направился к дому Ефимки. Как рассказывал позже Игнат, давая показания в райотделе милиции, Кузьмин постоял около двери, которая была полуоткрыта и шагнул в дом. Через минуту-другую все строение рухнуло и погребло под собой Виктора Васильевича.
– Я попытался вытащить его, – говорил Игнат следователю, – но все строение обрушилось в сторону двери, и я не мог ничего сделать. Бревна-то толстые. Я пробовал тросом, но джип буксовал, да и боялся я: вдруг он жив там, а я еще больше обрушу эту гниль на него.
Прибывшие через несколько часов спасатели разобрали завал и достали тело Кузьмина, но самое главное, по свидетельству тех, кто разбирал это строение, они видели в глубине одной из комнат черную, как уголь, фигуру человека, сидящего в странной позе, «как йог».
Следователь на месте трагедии не обнаружил никакой «почерневшей фигуры человека в позе йога», а нашел несколько пожелтевших от времени скелет человека, что давало основание предполагать, что лет пятнадцать тому назад, в этой комнате, действительно, скончался кто-то. Устанавливать личность не стали по причине времени и отсутствия заявления об исчезновении человека.
Лялькин на следующий день, после дачи необходимых пояснений в РОВД, выехал из города. В Томск, по соответствующему адресу, ушла телеграмма о несчастье, случившемся с Кузьминым Виктором Васильевичем.
Тело Кузьмина до приезда родственников поместили в морг.
В заключение этой истории остается сказать, что двое спасателей, разбиравших завал, скоропостижно скончались, и подзабытый слух о том, что это место «проклято», с новой силой стал циркулировать в городе.
* * *
Вечером этого же дня, Геннадий Петрович подъезжал к Прокопьевску. Наутро проводив Огаркову на самолет в аэропорт Новокузнецка, Лялькин развил бурную деятельность для приобретения недвижимости: купил себе дачу в Сафонова, машину и трехкомнатную квартиру. За хлопотами он пытался скрыть потрясение от экспедиции в Новоалтайку и забыть о существовании Адамова. Тогда, в Новоалтайке, он почувствовал, что «зеркальное поле» после смерти Ефимки продолжало действовать. Он остро чувствовал опасность, смертельную угрозу.
Он казнил себя, что забыл слова гуру: «Помните, что, вызывая себе «помощника» из потустороннего мира, вы подвергаете себя очень большой опасности. Вызванный дух встает лицом к лицу перед вызвавшим его и спросит: «Кто ты, что меня вызываешь?»
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
