Если ей с такой легкостью удалось получить поддельное удостоверение личности, то, наверное, смотрители – или кто там засадил Джаспера под замок – вполне могли проделать то же самое. Просматривая остальные детали госпитализации, она остановила взгляд на подписях психиатров в конце документа.
У нее оборвалось сердце. В глазах все поплыло. Она протянула руку, чтобы опереться на спинку кровати, но промахнулась и рухнула во тьму, увидев, как реальность расползается клочьями.
Спустя долю секунды она уже очнулась. Она лежала на полу не двигаясь. Лайла паниковала. Коул поднял ее, аккуратно прихватив руки и ноги. Ее голова легла ему на грудь.
– Со мной все в порядке, – прошептала она.
– Принеси воды, – приказал Коул сестре.
– Со мной все в полном порядке.
Коул и Лайла хлопотали и суетились, пока Ана не заставила себя сесть прямо и не велела им оставить ее в покое. Следующий час она провела у неплотно занавешенного окна, наблюдая за тем, как полусвет переходит в сумерки, а сумерки – в ночь, глядя на ведущую от дома дорожку и улицу за ней. Коул и Лайла убрали остатки ужина и сдвинули кровати. Ане предстояло лечь с одного края, Лайле – в серединке, а Коулу – по другую сторону. Брат с сестрой бросали на нее быстрые взгляды, которые она скорее ощущала, чем видела, и которые полностью игнорировала. Она ни о чем не думала: отцовская подпись выжгла огромную дыру у нее в мозгу.
19. «Три мельницы»
Спустя несколько часов Ана внезапно проснулась и обнаружила, что чувство отрешенности исчезло, сменившись острой болью. Она скатилась с края кровати и прокралась к окну. В беспросветной темноте все казалось неподвижным.
На ней по-прежнему были надеты джинсы и одолженная Лайлой футболка. Она сунула ноги в туфли, натянула через голову коричневый свитер Коула и прихватила его дутую куртку. После этого зажгла свечу и на цыпочках прошла к двери.
Коридоры между их комнатой и ступеньками крыльца были выстывшими и зловещими. Она нащупала засовы и оставила обе двери приоткрытыми, чтобы можно было вернуться в дом. Когда она выскользнула в ночь, морозный воздух ожег ей горло.
Встав на крыльце, Ана устремила взгляд на звезды. Когда-то в Лондоне световое загрязнение было настолько сильным, что звезд нельзя было увидеть даже безоблачной ночью. А вот теперь сотни мерцающих серебристых огоньков усыпали небо.
По ее телу пробежала дрожь, и она крепко обхватила себя руками. Холод прогнал остатки ее прежнего отупения и безволия. Она села на ступеньки в форме полукруга и принялась растирать кисти рук.
Из дома до нее донеслось шарканье. Она обернулась на шум и увидела в дверях высокую фигуру Коула.
– Привет! – шепотом поздоровался он.
– Привет! – прошептала она в ответ.
Он подошел и сел рядом с ней.
– Не спится?
– Да, – ответила она. – Извини, я взяла твою куртку. Вернуть?
– Нет-нет… Оставь себе.
– Спасибо.
Ана туго обернула куртку вокруг талии и спрятала подбородок в воротник.
– Не хочешь поговорить о том, что случилось? – спросил он.
Тугой обруч, сжимавший ей голову, опустился ниже, захватив и плечи тоже. Она тихо кашлянула.
– Отец, – проговорила она, – внушил мне мысль, что союз с Джаспером Тореллом будет для меня единственным способом жить спокойно и счастливо, а потом он… он узнал, что Джаспер собирается разоблачить его нечестные исследования, и избавился от него. Засадил в психушку под чужим именем. А потом имел наглость пообещать мне, что, если я не буду дергаться, Джаспера нам вернут.
– Мне очень жаль.
– Все, что я думала, было неправдой. Все, что я ценила…
– Ты в этом не виновата.
– Я просто принимала на веру все, что мне говорили. После того как поняла, что случается, когда задаешь вопросы…
Она вспомнила то ужасное утро в кабинете директора школы, когда она впервые столкнулась с Коллегией. Ей казалось, что это было миллион лет тому назад. Как она жалела о том, что написала в Регистрационный отдел Гилдфорда запрос относительно свидетельства о смерти матери!
Коул вздохнул.
– Так все специально устроено, – сказал он. – Задавать вопросы опасно. Вместо этого у нас Коллегия, чудодейственная пилюля и бесконечный водопад новых отвлекающих моментов. В Городе все точно так же. Это как цирковой фокус. Наше внимание направляют в одну сторону, а тем временем ловкость рук прячет то, что происходит на самом деле.
Ана притянула коленки к груди и начала раскачиваться взад и вперед.
– И все эти годы я внимательно наблюдала за собой, с ужасом думая о том, когда, где или как я сорвусь. А теперь мне трудно поверить в то, что на самом деле со мной ничего такого нет.
Коул переплел свои пальцы и подышал на них.
– Ты не единственная, – проговорил он. – Смотри, сколько людей вокруг уверены в том, что больны. Большинство людей прислушиваются и питают доверие к тем, кто стоит у власти. Нас к этому приучают еще детьми, и мы не ждем, что нам будут лгать.
Ана шумно выдохнула, глядя, как облачко пара образуется у нее перед глазами.
– На следующий день после того, как моя мать сдалась и снова начала принимать бензидокс, – призналась она, – я проснулась очень рано утром с каким-то ужасным чувством.
У нее пересохло во рту. Она никогда никому все это не рассказывала. Многие годы воспоминание о случившемся было туманным и фрагментарным, зарытым глубоко под той ложью, которую она говорила Коллегии. Но при встрече с матерью Коула то утро вернулось к ней со всеми невыносимо болезненными подробностями.
– Я пошла искать мать, но в спальне ее не оказалось. Я прошла мимо отцовского кабинета и увидела, что из-под двери выбивается свет. Он всегда полночи читал и засыпал на диване. Я поискала мать внизу, а потом вышла из дома. Я услышала, что двигатель машины включен, и поэтому прошла по заросшему газону к сараю и остановилась рядом. Мой отец строго следил за расходом бензина. Когда он уезжал в Лондон на рабочую неделю, то в запасной машине оставлял бензина ровно столько, сколько хватило бы на то, чтобы в случае какой-то непредвиденной ситуации проехать километра три, до ближайших соседей. Вот почему работающий двигатель – это было не просто странно, это ощущалось как пугающее отклонение. И я почувствовала запах выхлопа. Он просачивался из-под двери. Я попыталась открыть створки, но не смогла. Я бегом вернулась в дом и позвала папу. Он велел девушке, которая в то время с нами жила, оставить меня в доме, пока он пойдет смотреть, что происходит. Я услышала, как он рубит дверь топором.
Из окна кухни я увидела, как он несет мою мать, с обвисшими руками и ногами, к своей машине, припаркованной у дома. Я вырвалась от девушки и бросилась к ним. Он положил маму на заднее сиденье и закрыл дверцу машины. Он сказал мне, что с ней все в порядке. «С ней произошел несчастный случай, Ариана. Не беспокойся. Я отвезу ее в больницу». Я больше никогда ее не видела, даже не попрощалась с ней.
Горе придавило Ану, словно ноющая боль, словно грипп.
Коул взял кисть ее руки и зажал между своими ладонями. Его руки были теплыми. Ей была приятна их чуть шершавая кожа: благодаря этому они казались надежными и сильными. Она почувствовала на себе его взгляд. Глядя сквозь темноту на его руки, она провела пальцем по его запястью.
У нее оформился план. Это был единственный вариант. Единственный путь, который был ей открыт.
– Мне нужно доказательство того, что Джаспер на самом деле госпитализирован в «Три мельницы» как Скотт Резерфорд, – сказала она. – Я собираюсь туда лечь. Если он там, я выясню, что он сделал с теми фактами об исследовании, и я его оттуда вытащу.
– Ничего более безумного я в жизни не слышал, – заявил Коул. Она почувствовала в его голосе недоверчивую улыбку. – К тому же у него никаких доказательств уже не будет. Если их не забрал твой отец, то его наверняка обыскали санитары.
– Джаспер знал, что за ним следят. Он мог спрятать диск.
– Послушай! – Коул крепче сжал ее руку. – Даже если ему удалось его спрятать, он находится на лечении уже почти неделю. У них есть способы вытягивать информацию.
– Мой отец не работает в «Трех мельницах». Он не смог бы вернуться туда и вмешаться в лечение Джаспера. Возможно, он решил: неважно, где именно Джаспер спрятал свой диск, не имеет значения. Потому что об этом знает только сам Джаспер, а кому он мог бы об этом рассказать? Кто ему поверил бы? – Излагая аргументы, Ана почувствовала, что ее уверенность в собственном плане растет. Ей стоит рискнуть и притвориться больной. – И потом, как еще нам узнать, действительно ли это Джаспер?
– Есть и другие способы. Кроме того, Джасперу явно не удалось выбраться из больницы, а как же ты собираешься сбежать?
– После госпитализации в течение суток положено провести стандартное обследование: беседа с одним из психиатров-стажеров и проверка нормальности психики в виде теста из ста вопросов. Если ты их прошел, тебя выписывают.
