Коул убрал руку.
– А если нет, тебя оставляют на месяц принудительного лечения до следующего обследования.
– Я его пройду, – уверенно пообещала она.
– Их никто не проходит. Если ты слишком нормальный, то это тоже считают отклонением. Если с виду все в порядке, то, значит, болезнь скрыта глубоко, а это еще хуже.
– Я сдаю этот тест с пятнадцати лет, – сказала Ана. – Меня к нему подготовил отец. Я точно знаю, как именно надо отвечать. Я не могу его не пройти.
– Но кроме этого еще много чего может пойти не так. Риск слишком велик.
– А как насчет тебя? – она повернулась к Коулу. – Тот министр, которому ты помогаешь, владеет сведениями, которые подтверждают информацию Джаспера, так ведь? Чем-то таким, что доказывает: правительство и «Новастра» придумали этот план даже раньше, чем мой отец начал свои исследования. Что случится, если смотрители узнают про этого министра? Ты рискуешь не меньше, чем я. Я видела, как ты прощался со своей мамой.
Коул пристально взглянул на нее. Она опять смотрела на улицу. На противоположной стороне светодиодный уличный фонарь мягко высвечивал чугунную решетку какого-то парка.
– Ты еще не оправилась от шока, – проговорил он наконец.
Она покачала головой:
– Но ты согласен, что я со всем этим связана. И я должна разоблачить анализ на Чистоту.
– Но только не сев в психушку!
– А как тогда?
Коул сузил глаза. Его лицо напряглось.
– Что ты видел? – спросила она.
Он покачал головой:
– Не знаю, как объяснить.
– Постарайся.
Он отвернулся, словно ему было больно на нее смотреть.
– Я видел нас.
– И что мы делали?
– Целовались, – ответил он.
У Аны перевернулось сердце и до звона натянулись все нервы. Секунду ей казалось, что она расхохочется. Она стиснула пальцы и постаралась дышать ровно.
– То есть – там было и это тоже, – сказал Коул.
Она кивнула.
– Это была лучшая часть, – добавил он.
У нее затряслись руки. Она понятия не имела, как на это отвечать. Ей казалось, что сердце у нее сейчас начнет биться так сильно, что вырвется из груди. Она посмотрела на него и увидела на его лице широкую улыбку.
– Ты смеешься? – спросила она.
– Я никогда не стал бы смеяться над твоим поцелуем.
У нее загорелись щеки. Хорошо хоть, что он не может толком ее увидеть! Дрожа, она вскочила на ноги.
– Я никогда ни с кем по-настоящему не целовалась! – выпалила она и моментально пожалела, что не оставила эту информацию при себе.
«Идиотка!» – мысленно отругала она себя, поспешно возвращаясь в дом. В спальне она скинула туфли и улеглась рядом с Лайлой. Коул вернулся минуту спустя. Она услышала, как он вытягивается на кровати по другую сторону от Лайлы. Ей представилось, будто в темноте она видит его улыбку.
* * *
Больница «Три мельницы» раньше была частью строений приливных мельниц на острове, который тоже назывался «Три мельницы». Транспорт мог подъезжать к психушке по Шугар-хаус-лейн – длинной пустынной дороге в северной части. Пешеходы попадали туда по улице к западу от нее, которая была закрыта для проезда. За первым мостом, левее, ряд зданий из бурого песчаника доходил до ворот голубого цвета, сохранившихся с того времени, когда мельницы были переоборудованы в киностудию. Справа стояло красивое промышленное здание с часовой башней.
– В это же время завтра утром, – сказал Коул, взяв Ану за плечи и глядя ей прямо в глаза, – ты на подземке доедешь из «Бромли-бай-Боу» до «Уайтчепела». Там ты сядешь на поезд до станции «Форест-хилл». Вернешься прямо в эту комнату. Будешь меня ждать, пока я за тобой не приду. Комната оплачена.
Ана кивнула. Вот только каждый раз, когда она смотрела на Коула, то думала об их поцелуе.
Они стояли рядом с заколоченным продуктовым магазином «Теско» в конце длинной пешеходной улицы.
– Настоящее безумие! – Лайла произнесла эти слова в сотый раз.
– Если в больнице тебе не вернут деньги, перепрыгни через барьер и поезжай на метро без билета. Никто тебя не станет останавливать.
Может быть, он просто дразнил ее насчет того Взгляда?
– Ана, сосредоточься. То, что я тебе говорю, важно.
– Надо ехать на метро без билета, – послушно повторила она.
Ее сердце начало бешено колотиться, как только она представила себе, как будет перепрыгивать через барьер и ехать по Лондону в одиночку. Ей следовало бы думать о ночи в психушке, а не о Взгляде Коула или о поездке зайцем, но главная часть ее предприятия казалась ей слишком чуждой, отвлеченной, чтобы над ней размышлять.
– Лайла возвращается к «просветителям», – сказал Коул, – но я завтра вечером за тобой приду.
Ана отцепила свой интерфейс от серебряной цепочки, надетой на шею, и отдала его Коулу вместе со своим подлинным удостоверением личности.
– Если я не выберусь, – сказала она, – то прошу тебя отправить это моему отцу и сказать ему, где я.
Коул неуверенно взял ее удостоверение и интерфейс. Ана понимала, о чем он думает: если ее отец оказался способен отправить Джаспера в «Три мельницы», чтобы спасти свою репутацию, то, наверное, он вполне способен оставить там и Ану. Однако Ана была уверена, что Эшби Барбер не допустит, чтобы его дочь сгноили в психушке. Он за ней явится. Этого потребует хотя бы его гордость.
– Значит, увидимся завтра вечером, – проговорила она тоном, в котором явственно прозвучала ее неуверенность.
– Завтра вечером, – повторил Коул.
Он удерживал ее взгляд.
Ане безумно хотелось его обнять, но она только улыбнулась.
– И потом, – сказала она, – ты же видел будущее. А мы ведь не… ну, ты понимаешь.
Коул улыбнулся в ответ и, подняв руку, бережно прикоснулся кончиками пальцев к ежику у нее на затылке. Она закрыла глаза, стараясь запечатлеть это ощущение в памяти: легкое покалывание там, где соприкасается их кожа, ток, который возникает между ними, заставляя ее тело пылать.
Лайла тряхнула головой.
– Сумасшествие! – заявила она, поддевая ногой банку из-под газировки.
Отойдя, она стала рассматривать плакат на щите, закрывавшем витрину заколоченного «Теско».
– Мне хотелось бы понять, – тихо проговорила Ана, – откуда у тебя такая уверенность в том, что этот Взгляд – не обманка?
Руки Коула на секунду легли ей на плечи, скользнули вниз по ее рукам.
– А у тебя не бывает так, что ты просто в чем-то уверена? – спросил он.
Ана всмотрелась в его глаза. «Нет, – подумала она, – в общем-то не бывает». С тех самых пор, как ей сказали, что у нее Большая Тройка, она сомневалась во всем, и в первую очередь в себе.
– Но это же было так давно!
– Угу. Мне только-только исполнилось шестнадцать.
– Я почти не помню, что происходило до того, как мы переехали в Общину. Иногда мне кажется, что, если бы у меня не было фотографии, я не вспомнила бы, как выглядела моя мама. Почему ты считаешь, что я – именно та девушка?
Коул засунул руки в карман и глубоко вздохнул. Несколько секунд они молча смотрели друг на друга, пока Лайла не подошла и не встала между ними.
– Прошу учесть, – заявила Лайла, – если кто-то вообще меня слушает: по моему мнению, добровольная явка Аны в психушку – это очень неудачная идея.
Ана оторвала взгляд от Коула и тепло обняла Лайлу. С момента исчезновения Тэмсин она впервые добровольно выразила свою симпатию к кому-то на физическом уровне. Она тут же смущенно отстранилась, но Лайла крепче притянула ее к себе.
Разомкнув объятия, Ана в последний раз впитала в себя присутствие Коула, запоминая льдисто-синий цвет его глаз. А потом, имея при себе только поддельное удостоверение личности и сорок фунтов наличными, она с опущенной головой зашагала к «Трем мельницам».
Когда она шла по пешеходному мостику к часовой башне, у нее дрожали коленки. У ворот она остановилась. Охранник возник словно из-под земли.
– Тебе назначено? – спросил он.
Ана позволила своему страху выразиться в общей нервозности. Она заскребла ногтями кожу затылка.
– Э-э… меня направили из Центра психического мониторинга. – Она вспомнила подписи того врача, который госпитализировал пациента с неустановленной личностью в ту ночь, когда исчез Джаспер. Кажется, Каллен или, может, Колен. Сказали спросить доктора Каллена.
– Ты хочешь сказать – Гаддена, – сказал охранник.
– Ох!
Она кивнула и вжала голову в плечи.
Охранник попятился к последнему строению напротив часовой башни: видимо, когда-то тут жил какой-то начальник цеха или заводской чиновник. Он нырнул в дом и вновь возник в зарешеченном окне, держа у лица аппарат внутренней связи. Спустя несколько мгновений голубые ворота открылись. Ана поплелась внутрь. Пока ворота закрывались, она оглянулась и успела увидеть Коула и Лайлу. Они были так далеко, что их лиц она разглядеть уже не могла. Однако их фигуры застыли неподвижно, и она поняла, что они оба наблюдают за ней.
Оказавшись на территории «Трех мельниц», она побрела по вымощенной булыжником улице с железнодорожными рельсами в центре, тревожно ловя знаки, которые позволили бы ей понять, насколько тут все плохо. Справа от нее большой заасфальтированный участок, расчерченный поблекшими белыми линиями на прямоугольники, пустовал. Слева оказалось длинное утилитарное здание весьма неприветливого вида. Хорошо хоть, что у него были окна.
