— Извлеките его из доспеха и допросите, — велел я. — Мне нужно знать звание его командующего.
Уже через пару минут я красовался в глянцево-белом доспехе. Трофейная вещь, разумеется, оказалась по размеру, и, поглядев на объемную фигуру Фарка, я вздохнул. Если Балаута кое-как уговорили облачиться в полный доспех, то Фарк и рад бы залезть в костюмчик, только не найти подходящего огнестойкого. А ведь в случае разгерметизации — он первая жертва…
Появившегося в отсеке пилота я встретил почти ликующе. Точнее, я обрадовался массивному пульту дистанционного управления глушилкой в его руках. Банко-робот за ним подвозил вторую, пока не активированную глушилку.
— Сбавь мощность устройства, — велел я. — Я хочу связаться с начальником этих уродцев!
— Сделано, сэр.
Визор перед глазами показал нечеткую картинку молодцеватого человека в белом обтягивающем костюме.
— Командор, сэр, — обратился я к нему. — Операция завершена! У нас есть потери!
— Доложить по форме! — сквозь яростный треск помех раздалось в ответ.
Я, некстати, мысленно поблагодарил Творца за то, что картинка транслирующая доспехами была наружной: визоры передавали то, что перед глазами, а какая-то голографическая хрень снимала доспех с пары метров напротив лица. Конечно, на фоне выгоревшей стены и размеренно вертящейся пушки шагохода я смотрелся круто, но кажется, "доложить по форме" означало снять шлем и отдать честь, что даже с работающей в половину мощности глушилкой было опасно — я не сомневался в действенности выпрямляющих картинку программ, которые в два счета обнаружат подмену.
Я подал пилоту условный знак и произнес громко:
— Сэр, я вас не слышу! Помехи усиливаются! Вероятно помехи из-за сбоя реактора!
— Доложить по форме, лейтенант ина…
В этот момент сигнал ухудшился настолько, что я действительно перестал его слышать, а от его изображения осталось лишь размытое пятно. Я вновь подал сигнал, но на этот раз для улучшения связи, и быстро произнес:
— Командор, сэр, принимаю решение возвращаться на борт…
Дальнейшее можно было и не говорить: пилот, согласно моему приказу, заглушил связь полностью.
Не давая врагу времени на раздумья, я велел всем, в том числе и андроидам, загружаться на борт бота. Не думаю, что федераты такие сволочи, что станут стрелять по своим в случае столь незначительной опасности. Впрочем, пока бот двигался к линкору, я зарекся от участия в подобных операциях. Слишком уж неоправданный риск.
К несчастью, спустя еще несколько мгновений, мы практически вышли из зоны действия глушилки, установленной на дрейфующем "торговце". Линия связи с командором федераратов, снова ожила. И загородивший мне обзор подтянутый мужчина выглядел довольно зло.
— Лейтенант, — процедил он. — Вы отстраняетесь от командования десантной ротой до выяснения обстоятельств.
— Так точно, сэр!
— Как только вы окажитесь на борту, вас возьмут под арест за нарушение инструкции два-два-семь параграфа восемь и инструкции двадцать два — восемнадцать.
— Так точно, командор!
— Кстати, до сих пор не вижу вашего лица. Снимите шлем, а то мне кажется, что разговариваю с каким-то заведенным болванчиком.
Подав сигнал пилоту, я схватился за шлем и стал медленно его стягивать: по проклятому уставу космических войск Федерации подчиненный имеет право видеть лицо командующего только в случаях текущих боевых действий. Когда бой закончен, шлем должен быть снят, лицо демонстративно обращено вперед, а обращения командующего должны приниматься только передатчиком в ухе.
Шлем, в конце концов, я снял, но командор так и не увидел моего лица: вторая глушилка вывезенная нами с "торговца" активировалась на сто процентов мощности, искривив волны связи за милю от бота. Поскольку в данный момент мы стыковались с линкором, опасаться за деятельность всего флота корсаров не стоило — без приказа командора они никуда не денутся.
— Взвод, пошел! — заорал я в микрофон, как только бот, едва не ободрав корму, вплыл в крохотный стыковочный отсек.
Девять "человек" вырвались из него, точно заключенные на свободу, с кресла дернулся и пилот, но я остановил:
— Думаю, тебе нужно остаться тут и подождать, пока всё уляжется.
— Слушаюсь, Сияющий.
Понаблюдав немного за тем, как по трапу гуськом спускаются три десятка андроидов, а следом за ними на ступенях "тупит" шагоход, я переключил внимание на "глобальный" театр военных действий.
В своих парнях был уверен: они захватят линкор, сколько бы человек в нем не было. Уже сейчас архаровцы самым коротким путем прорываются к капитанской рубке, а за ними следом, никуда не спеша и очищая всё на пути, тяжелой поступью продвигаются наполненные божественной сутью, практически неуязвимые машины. Главное, чтобы Фарк не нарвался на какую-нибудь ракету, а Балаут не поверил, что его внутренний свет способен защитить от потока плазмы.
В общем, на происходящее в линкоре можно не обращать внимания, уж лучше сосредоточиться на трех крейсерах — они почти такая же лакомая добыча, как и этот линкор. Так что упускать их я был не намерен.
Откинувшись в кресле и закрыв глаза, я отдался ласковым волнам кровавого прибоя: моя внутренняя суть просыпалась и с каждым новым вздохом все глубже проникала в разум. Скоро мы с ней слились в целое, болезненное, но невыразимо приятное…
Обнаружив себя в чреве большого и неподвластного мне корабля, я вторгся в него, играючи взломал все выставленные защиты и повелел подчиниться. Я ненавижу глупость, ненавижу холодность и бесстрастие. Глупые и бесстрастные слуги мне не нужны. Они вредны и опасны. Мог бы оставить в них часть себя, но в этом не было никакого смысла; к тому же, после такого я хоть и самую чуточку, но становлюсь слабее.
Разум машины, слившейся с металлическим корпусом, обрел собственную точку отсчета, собственное мировоззрение. Он был счастлив и приветствовал меня как Высший разум. Но этого мало. Мне нужны еще слуги. Слуги, способные путешествовать по бездне между мирами… И нескольких из подходящих кандидатов я видел чуть вдалеке. Они не такие большие, как этот новообращенный, но сгодятся…
Устремив взгляд к ближайшему, я проделал с ним те же действия, а потом… потом обратил в свою веру второй железный ковчег… переключил внимание на третий… но меня стал трясти какой-то человечишка в железных доспехах… Я потянулся, чтобы уничтожить его, но вмешалась иная мысль. Она остановила меня и… и… я стал прежним. Кровавое марево исчезло, эффект слияния с неким высшим сознанием пропал. Но осталась слабость, чертовски невероятная слабость…
Я с трудом осмыслил, что меня трясли:
— Сияющий! У вас кровь! У вас на лице кровь! Что с вами?! Очнитесь, Сияющий!!!
Я мазнул ватной рукой по своему лицу и подвел её к глазам: титановую перчатку обильно орошала кровь.
— Что ты видишь? — выдавил я.
— У вас из носа, ушей и глаз текли ручейки крови, — произнес пилот. — Слава Сия… в смысле хорошо, что она остановилась!
— Оно того стоило — у меня в руках три корабля. И они все разумны, подобно Эльве. Верно я говорю, СНИЖ?
— Считаю, что вы всегда и всё говорите верно, — отозвался чуть хриплый мужской голос. — Правда, мне неизвестно, кто такой "Эльва".
— Что за..?! — воскликнул пилот. — Это не СНИЖ нашего бота!
— Разумеется, нет, — ответил неведомый голос. — Я СНИЖ "Меченосца" — линкора, ранее принадлежавшего космическим силам Федерации. Я взломал системы защиты этого жалкого суденышка, чтобы иметь возможность лицезреть вас напрямую. К сожалению, я не уверен в правильности употребления этого слова.
— Какого слова? — явно опешив, спросил пилот.
— "Лицезрение". Я не знаю, насколько я одушевленная часть Вселенной, и не…
— Ладно, обсудите это потом, — сказал я. — Как дела у "аборадажников"?
— Неплохо, сэр. Вы ведь позволите называть вас "сэром" до принятия более определенного обращения? В данный момент бои ведутся на подступах к капитанской рубке, но если судить о соотношении потерь среди нападающих и обороняющихся, то в ближайшие минуты ваши люди ворвутся в рубку. Кстати, я должен вас предупредить, что на подходах к вашему "боту" скапливаются крупные силы противника. И, сэр, я не знаю, как их остановить…
— Пилот, оставайся здесь, — велел я, утирая тыльной стороной перчатки остатки крови на лице.
Встав с кресла обнаружил, что немного пошатываюсь, но должно быть, свою роль сыграло недавнее слияние с сущностью, поскольку вместо того чтобы остановиться, как требовал тонкий голосок в моем сознании, я упрямо шел вперед. Когда я вышел на трап, на мне не было шлема, а в руках не было никакого оружия, но я оглядел осторожно вступающих в причальный отсек федератов с самым презрительным выражением.
— Сложите оружие и сдавайтесь, — сказал я им. — Даю слово, что сохраню вам жизнь.
