vin.
Хелен достала сухую веточку тимьяна и провела двумя пальцами по стеблю, так что крошечные листочки посыпались в миску.
– Подождите, а сколько здесь было тимьяна? – уточнила Флоренс.
Хелен посмотрела в потолок. – Один и три десятых грамма.
Флоренс начала записывать.
– Я вообще-то шучу. Приправы я не взвешиваю.
Флоренс положила ручку на стол и закрыла блокнот, чувствуя себя глупо. Как она сможет чему-то научиться, если Хелен во всем импровизирует? Ей нужны были хоть какие-то четкие правила.
– Вы вообще не пользуетесь рецептами?
– Я с трудом могу их читать. «Обжарьте лук до карамелизации», «взбейте пюре до шелковистой текстуры». И такая претенциозность даже в самых простых рецептах. Вот к чему каждый раз говорить, что блюдо стоит подавать с хрустящим хлебом и кусочком масла?! Нет, обычно я просто смотрю на ингредиенты и последовательность действий, а остальное выясняю опытным путем. Ну, не получится, так не получится. Я считаю, люди вообще слишком боятся совершать ошибки. Ну составьте вы план, все выясните, но когда надо действовать, просто действуйте!
В этот момент Флоренс, желая показать себя, схватила нож и решительно рассекла пополам шампиньон. Тут же, не останавливаясь, она взялась за оставшуюся кучу, как вдруг повсюду появились капли крови. Она удивленно подняла палец и увидела глубокий порез прямо над костяшкой.
Хелен расхохоталась:
– Господи, я не знала, что ты воспримешь мой совет так буквально.
Она бросила Флоренс рулон бумажных полотенец.
– Пластырь нужен?
Флоренс посмотрела на палец. Кровь уже проступала сквозь толстый слой бумаги, которую она прижала к ранке. Было совершенно очевидно, что пластырь ей нужен, если не накладывание швов.
– Пожалуй, – сказала она.
– По-моему, он лежит в шкафчике в ванной наверху. Крикни, если не найдешь.
– В ванной в вашей комнате? – До сих пор ее на второй этаж не приглашали.
– Там других нет.
Наверху Флоренс осторожно толкнула дверь спальни Хелен, все еще переживая, что неверно ее поняла. Стены были выкрашены в темно-синий, почти черный цвет. На полу перед камином лежал еще один потертый турецкий ковер в оранжевых тонах. Большая двуспальная кровать была довольно аккуратно, хотя и не идеально застлана белым стеганым покрывалом. Флоренс на цыпочках подошла к тумбочке. На ней лежал большой желтый блокнот, стопка книг и очки для чтения. Блокнот был пуст, но Флоренс смогла разглядеть призрачные отпечатки слов, написанных на вырванной странице. Верхней книгой в стопке был перевод «Одиссеи» Эмили Уилсон.
Флоренс зашла в ванную и открыла шкафчик. Она увидела упаковку пластырей, но рука потянулась к стоящему рядом пузырьку с лекарством. Судя по этикетке, это были таблетки клоназепама. Флоренс узнала название: страдающая паническими атаками Люси когда-то их принимала. Она удивилась, ведь Хелен совсем не была похожа на человека, нуждающегося в транквилизаторах. Флоренс поспешно поставила пузырек на место и принялась наклеивать пластырь на окровавленный палец.
Вернувшись на кухню, она увидела на плите голубую кастрюлю, в которой томилась курятина. Хелен сидела за столом и пила вино. Она кивнула на стул рядом с собой.
– Твоя мать не готовит? – спросила она, когда Флоренс села.
Флоренс покачала головой:
– Она работает в ресторане. Говорит, что не вынесет ни минуты еще на одной кухне.
– А что ты ела в детстве?
– Не знаю. В основном «Постную кухню»[9], наверное. Мать всегда на диете.
– Постную кухню? – Хелен поморщилась. – Звучит тоскливо.
– Их цыпленок-гриль не так уж плох, – пробормотала Флоренс.
– Да брось. – Хелен улыбнулась, ее
