круга. Лежит совсем рядом – она слабым жестом указала в сторону двери.
– Ты меня неправильно поняла, Флоренс. Я ни слова не сказала ни о каком реальном ближнем круге. Разве ты не слышала? Его не существует. Мой ближний круг – это я сама. И я не чувствую себя ответственной перед кем-то за его пределами – перед людьми, птицами, перед кем угодно.
Флоренс опешила. Неужели можно вот так взять и решить, что ты никому ничего не должен? Она никогда не могла понять, когда Хелен говорит, просто чтобы шокировать собеседника, а когда действительно так считает.
Она попыталась представить, как бы выглядела ее жизнь, откажись она от всякой ответственности, но так и не смогла. А через несколько минут крик за окном прекратился.
18
К середине апреля, примерно через месяц после начала работы, Флоренс начала делать то, что ей делать не следовало, и она это прекрасно знала.
Чем больше страниц из нового романа Хелен она читала, тем меньше он ей нравился. Хорошо составленные фразы, убедительный сюжет, но не хватало той искры, той энергии, которой был наполнен «Миссисипский фокстрот».
Когда первый роман только вышел, Флоренс еще работала в книжном магазине в Гейнсвилле. Коллега передала ей книгу с таким благоговейным трепетом, будто это был подростковый дневник Христа. Позже, в «Форрестере», Аманда одной фразой точно сформулировала то, что чувствовала Флоренс, сказав о Мод Диксон: «Я ее убить готова!» Конечно, они завидовали – зависть была естественным следствием честолюбия.
Флоренс была тогда потрясена, какая уверенность и сила исходили от текста. Она попробовала перепечатать несколько предложений, вспомнив, что так поступала Дидион с произведениями Хемингуэя. И в самом деле ощутила преображение, как будто писала свою книгу сведенными артритом пальцами и внезапно нашла лекарство.
Но, печатая черновик второго романа Хелен, она ничего такого не испытывала. На самом деле ей пришла в голову другая, но тоже очень возбуждающая мысль – о том, что она сама могла бы это написать.
Так все и началось.
Если Флоренс не могла разобрать слово, написанное Хелен, то принимала решение все быстрее и увереннее. Сначала это был просто способ избежать очередной ужасной сцены вроде той, что произошла наверху в кабинете в ее первый рабочий день. Но вскоре она вошла во вкус. Каждый раз, стоило выбрать подходящий вариант, ее охватывало легкое волнение. Она чувствовала себя соавтором, а не просто помощницей.
Вскоре она осмелела и начала добавлять слова, которых вовсе не было в черновиках. Но они точно делали книгу лучше. Если бы Хелен их заметила, то без сомнений приняла бы. И, может быть, даже поблагодарила Флоренс.
Хелен, однако, ничего не замечала. Заканчивая печатать очередной кусок рукописи, Флоренс сохраняла новую версию на ноутбуке и отправляла файл по электронной почте. Она предполагала, что Хелен читает и вносит правки, но та еще ни разу не попросила ее что-то перепечатать и не прокомментировала ни одно из добавлений. Флоренс начала подозревать, что вставленные ею слова могут остаться в романе.
Однажды утром она только что напечатала слово «катастрофический», имевшее лишь отдаленное сходство с каракулями на листе, когда услышала хруст гравия под автомобильными колесами. Она насторожилась. Гости к ним еще ни разу не приезжали.
Флоренс встала и выглянула из окна столовой. На подъездной дорожке стояла полицейская машина. В первую секунду ей в голову пришла абсурдная мысль, что они узнали о ее проделках с рукописью Хелен. Услышав скрип шагов на лестнице, она виновато обернулась.
– Здесь полиция, – сообщила Флоренс.
– Что ты натворила на этот раз? – спросила Хелен. – Ограбила винный магазин?
Она спокойно подошла к входной двери и выскользнула наружу как раз в тот момент, когда дверь машины захлопнулась.
Флоренс вытянула шею, чтобы лучше видеть. Тучный коп с серым лицом и редеющими волосами подтянул штаны и с решительным видом заковылял к стоящей у подножия лестницы Хелен. Она прикрывалась ладонью от солнца, в точности как в момент их первой встречи.
Флоренс не слышала, о чем они говорили. Мужчина жестом указал на дом. Хелен приподняла брови и усмехнулась, потом повернулась и тоже указала рукой на дом. Тут она
