Повисло неловкое молчание. Гоэл переминался с ноги на ногу, Лоэ задумчиво смотрел в воду.
– Может, и так… – пробормотал наконец Гоэл. – Вы человек учёный, вам видней. Да только пойду я в кубрик на всякий случай… Подальше от греха.
Лоэ молча кивнул.
Эрван посмотрел по сторонам: пока они с Конюхом слушали доктора, к бортам высыпала вся команда. По тихим перешёптываниям, сутулым спинам и низко опущенным головам Эрван понял – матросы скорее поддерживали Гоэла, чем доктора.
Немудрено. Что толку в умных рассуждениях, когда вокруг туман, впереди неизвестность, а эти проклятые огоньки – вот они, рядом с бортом?
– Доктор, поясните, – негромко попросил Конюх. – Ну, бояться магию, это понятно… А почему изучить нельзя? У нас бабки в деревне и раны заговаривают, и сглаз снимают, и привороты делают… И знания передают, от матери к дочери: значит – можно?
– Я не о шарлатанстве, – коротко ответил Лоэ. – Я о магии.
– А с настоящей магией? – решился встрять Эрван. – Почему нельзя…
– Тише! – оборвал его Лоэ. – И так экипаж волнуется, а ещё мы тут с этим… диспутом.
Он оглянулся по сторонам: похоже, на них не обращали внимания. Заворожённые жутковатым зрелищем матросы, глухо переговариваясь, не отрывали глаз от воды. Вечерний сумрак скрывал подробности – видны были только сгорбленные спины ближайших соседей.
Лоэ кивнул самому себе, продолжил полушёпотом:
– Если коротко, дело в следующем: наш мир управляется чёткими, жёсткими и неподкупными законами. Для познания мира нам дан инструмент – разум. Он размышляет над причинами и следствиями, копит опыт, проводит аналогии, делает выводы… И в результате завеса тайны приоткрывается: нам становятся чуть понятнее законы мироздания. А знаете, почему возможно познание?
Лоэ, похоже, не ждал ответа.
– Наш мир задуман и создан так, что его можно изучать! Законы, им управляющие, вечны и неизменны. Они справедливы, ибо на всё в мире влияют одинаково. Они вездесущи, ибо нет места в мире, где бы они не действовали. Они безразличны, им все равно, знаем мы о них или нет, – они просто существуют. Иными словами, мы живём в мире с постоянными правилами игры. Так понятнее?
Эрван кивнул. Наверное, Конюх тоже: в подступившей темноте было не разобрать.
– Очень хорошо. А честные и неизменные правила можно выучить. Чем мы, люди, и пытаемся заниматься.
Лоэ откашлялся.
– Так вот, магия – дело другое. Она противоположна законам мироздания, более того – постоянно их нарушает. Если коротко сформулировать: магия и есть нарушение естественного хода вещей, причин и следствий. Магия не принадлежит миру – она вторгается в него извне. Мир – это гармония и порядок, пусть и не изученные толком. Магия – хаос. Мы слабые, короткоживущие, несовершенные, но всё же – порождения порядка. Вряд ли случайно раса людей лишена магических способностей – они нам не нужны, мы для другого созданы. Наше дело – строить плотины на пути хаоса. И поддерживать их в порядке, доколе сил хватит. Более-менее ясно?..
– Отчасти, – задумчиво отозвался Эрван. – Мы не можем понять магии, потому что нам нечем её понимать, так? Но бояться-то её зачем? Фоморы – те да, там понятно… Но вон фаэри – живут себе со своей магией веками, и ничего…
Глухой смешок.
– Не всё вы поняли, господин Гвент. И не так. Что до фоморов…
Лоэ наклонился к самому уху Эрвана. Зашептал быстро и еле слышно, так, чтобы не разобрал Конюх:
– Зачем бояться? Полагаю, ты знаешь ответ не хуже меня. Магия дважды вмешалась в твою жизнь. Первый раз по моей вине. Или не вине? Второй раз – следствие первого. Бой с колдуном вряд ли забудешь, верно?
Эрвана прошиб холодный пот. Воспоминания накатили с такой ясностью и силой, что ему на миг померещилось – мёртвое тело фомора ещё на палубе. Сейчас оно встанет за спиной, вынырнет из темноты, сомкнёт на шее холодеющие руки… Как там? «Не… радуйся… Для тебя… ничего… не кончилось…»
– Вот-вот, – казалось, Лоэ опять угадал его мысли. – Это – настоящая магия и настоящая… неприятность. А не какие-то светлячки в воде…
Лоэ выпрямился. Продолжил обычным голосом:
– Не всё, что мы в быту называем магией, таковой является. Фаэри не имеют отношения к настоящему волшебству – иначе, кстати, наше экспедиция не состоялась бы. В этом смысле они сродни кошкам – те тоже многое могли бы рассказать, если б умели. Строго говоря, это не магия, а некие врождённые способности, которых мы лишены. О деревенских полоумных и городских шарлатанах даже говорить нечего…
Доктор посмотрел на Эрвана. На Конюха. Окинул взглядом океан и задумчиво продолжил:
– К счастью – великому счастью! – настоящая магия встречается редко. И я не вижу причин подозревать
её здесь: Стена Туманов была ещё до того, как люди приплыли в Арморику? Вот довод в пользу неизменных законов природы. Дальше… Что-то светится под водой? Преследует судно? Ну и ладно, у нас есть принцип аналогии: светятся каракатицы, некоторые медузы… Акулы и те же кальмары временами сопровождают суда – чего тут странного? Видите? Если разложить загадку на составляющие, то она перестаёт быть загадкой.
– Господин доктор! Господин доктор! – Невидимый в темноте Яник говорил откуда-то из-за правого плеча Эрвана.
Интересно, давно он тут стоит? Много ли услышал? И что понял? Вот ведь поросёнок – как неслышно подобрался!
– Господин Лоэ! Это всё, конечно, хорошо, но вы вниз посмотрите! – Голос Яника отчётливо дрожал. – И если можно, объясните поскорей, что это за штуки. А то совсем страшновато стало…
Увлечённый разговором Эрван напрочь забыл о происходящем в океане. Он глянул вниз – и охнул.
Синеватые огоньки исчезли, будто растворившись в волнах. А может, действительно растворившись: вода рядом с кораблём засветилась, словно переняла бледно-голубое сияние. Казалось, судно движется в пятне холодного расплава.
– Не на то смотришь, – пробормотал Яник.
В наступившей тишине было слышно, как стучат его зубы – не то от холода, не то от страха.
– Прямо вниз смотри. Рядом с бортом.
Эрван послушно глянул… И в первое мгновение решил, что сошёл с ума: неглубоко, примерно на уровне киля, плавали люди! Пять-шесть неясных силуэтов – то ли в тёмных плащах, то ли в сутанах…
Трупы? Откуда они здесь? А если живые – почему не всплывают за воздухом?!
Он почувствовал, как из глубин естества прорывается панический вопль: ещё немного, хоть на миг ослабнет воля – тут же вырвется наружу. Эрван сглотнул. Нахмурил брови. Принялся дышать размеренно и глубоко. Краем уха услышал, как рядом всхлипнул Конюх.
«Ага! Тоже струсил!» – с лёгким злорадством подумал Эрван.
Мысль, как ни странно, подействовала успокаивающе. Он даже нашёл силы улыбнуться. Еле-еле.
Меж тем существа принялись выписывать вокруг судна диковинные фигуры, то и дело подныривая под киль.
Двигались они легко и даже грациозно, по-видимому не испытывая потребности дышать. Длинная бахрома на концах одеяний извивалась в воде, как пучки рассерженных змей. Было в этом шевелении что-то непередаваемо отталкивающее. Эрван ощутил: ещё несколько мгновений – и его вырвет.
Он закрыл глаза.
– Это плакальщики, – прозвучал спокойный голос Лоэ. – Они же морские монахи. Я слышал о них… правда, сам не видел.
Доктор сделал паузу.
– Говорят, они предупреждают о несчастье. Кое-кто считает, что плакальщики и сами рады накликать беду. Вряд ли. Они обычно живут на глубине и только в исключительных случаях поднимаются к поверхности.
– В исключительных случаях? – Голос звучал хрипло и незнакомо. Эрван не сразу понял, что вопрос задал он сам.
– Да. Например, когда их что-то гонит из пучины.
– Например, опасность?
– Например, опасность. Пожалуй, капитану следует об этом знать.
Когда Эрван наконец открыл глаза, доктора рядом не было.
Воздух прорезал долгий крик: не то жалоба, не то стон. Бессвязный, похожий одновременно на вой собаки и плач ребёнка, он заставлял кровь леденеть в жилах. Эрван почувствовал, как кожа мгновенно покрылась пупырышками. Сердце ухнуло вниз и затрепыхалось где-то в районе живота.
Словно в ожившем кошмаре, не сознавая толком, что делает, он повернулся на крик.
В тридцати футах от корабля из воды показался плакальщик. Это не походило ни на прыжок рыбы, ни на неловкое барахтанье человека – он поднимался медленно, почти торжественно. Фигура его была неподвижна, лишь концы одеяния взбивали буруны, поддерживая тело. В призрачном свете моря Эрван различил нечеловеческие, почти квадратные глаза, безобразное «лицо» с птичьим клювом вместо носа, шевелящийся кожаный мешок на голове.
«Что ж, хоть не человек… – попробовал успокоить себя Эрван. – И не капюшон у него вовсе – так, наросты какие-то…»
Приглядевшись, он понял – «сутана» оказалась бесформенными складками кожи, а «бахрома» внизу – множеством гибких щупалец.
Клюв существа открылся: по волнам разнёсся вопль, полный тоски и страха. Плакальщик на миг замер воплощением скорби… затем стремительно ушёл под воду.
