образ девушки, которая одета в интересное и распрекрасное чёрное платье, усеянное старыми самоцветами, а на ногах были туфли без каблуков.
Эти два человека просто гуляют и наслаждаются ни столько помпезными видами этого роскошного сада, сколько компанией друг друга, истинно ценя любой момент, проведённый друг с другом, все дни напролёт во время пребывания на Анафи, гуляя вместе в тени сада, они предаются долгому общению, разговорам, хвалению друг друга и страстным поцелуям. Однозначно, любовь их переполняет, выходя за края, что не удивительно, учитывая тяжесть морального долга и десятков ограничений, ложившихся на них ранее.
Однако в этом саду не они одни любители провести время вдали от особенностей национальной власти и тягостей внутренней политики.
– Ох, какая встреча! – прозвучали слова, в которых то ли радость рои встречи то ли удивление. – Флоренса Эмилия и Андрагаст Карамазов никак иначе собственной персоны!
Пара посмотрела назад, устремляя взгляд на источник радостного выклика и увидела, как за ними оказался высокий мужчина, в серой жилетке, белой рубашке, бежевых брюках и чуточку округлых ботинках. Лицо воскликнувшего худощаво и немного подсушено, однако изнеможённым не выглядит. Светлый отращенный волос его так и колыхается на лёгком ветру, не оставляя даже воспоминаний о короткой стрижке.
– Сантьяго Морс, бывший хитрый лис, – слегка улыбнувшись сухими губами, произнёс бывший Верховный Инквизитор. – Рад тебя видеть. И что с твоими волосами, – удивился Карамазов. – Когда ты их успел отрастить?
– Да так, – отмахнулся инспектор. – Здешние врачи помогли, но да неважно. Как вам погода, мои дорогие?
– Погода прекрасно, а что ты ничем не занят?
– Ох, Андрагст, все мои интересы это – следствие, следствие и ещё раз следствие. Что же мне ещё тут остаётся делать, скажи мне на милость? – Морс показал небольшую книжку, чуть потянув её из кармана жилетки. – Только и остаётся, что читать.
– Лучше бы… прогулялся по острову, чем сидел в библиотеках, как это делаем мы.
– Ох, как же я за вас рад, – с сарказмом вымолвил Морс. – Что в гуляете… вместе. Ну, вы поняли.
– Я слышу в вашем голосе сарказм? – мягким голоском вопросила девушка. – Или это действительно радость?
– Был бы тут командор, наш брат Эстебано, и видел всю эту картину, смотрел он на тебя Карамазов, точно парень бы испытал крах мировоззрения, – сквозь ехидную улыбку сказал Морс.
– Он бы меня понял, – Внутренне усмехнувшись, вымолвил Андрагаст, улыбнувшись ещё шире, добавил. – Поверь, он меня поймёт, если мы с ним ещё увидимся.
– Ты знаешь, как он к этому относится. Не обижайся, дорогой друг, но Эстебано бы назвал это «несуразицей».
Внезапно послышались откуда-то из-за зелёных изгородей совсем близко слова, прозвучавшие в такой степени же мягким голосом, но с нотками недовольства:
– Это не самые приятные слова, о столь высоком чувстве.
Со стороны одной из дорожек подходит девушка, чьи ярко-медные волосы аккуратно укладываются на плечи, а лицо показывает стойкость, вкупе с крапинами грубости, перемешанной с мягкостью.
– Госпожа Калья, – извинительно начал Морс, слегка поклонившись, – это не я такого мнения. Так всегда думал один наш друг, наш верный брат, которого сейчас с нами нет.
– А где он сейчас? – вопросила девушка, одетая в джинсы докризисного типа, подобие кроссовок и лёгкую белую блузку.
– Ох, он сейчас там, где лучше не быть, – с дрожью в голоске вымолвила Эмилия и, увидев удивление в глазах Морса, она добавила. – Да, мне рассказали, что он сейчас в новой Гоморре.
– Дай угадаю, – ехидно произнёс бывший инспектор, – Такое тебе мог сказать только наш просвещённый священник и первый капеллан острова, бывший Верховный Отец… Флорентин?
– Нет, ей это сказал я, – положив свою руку на талию Эмилии, вымолвил Карамазов. – И думаю, ты согласишься со мной в этой формулировке.
– Бесспорно, – мужчина скрестил руки на груди и, постояв мгновение молча, остро подметил. – Как прекрасно за вами наблюдать, Флоренса и Андрагаст.
– Вы прям такие милые, что от вас нельзя взгляд отвести. Ваше чувство прям, как в книгах. Такое же сильное и захватывающее дух, – с веселящим восторгом восхитилась Калья.
– У Ателлы и Дездемоны тоже были сильные чувства, но они как-то плохо кончили, – С толикой ехидного саркастического рассуждения решил вставить едкое слово Морс. – А Ромео и Джульетта… что ж, тоже концовку не назовёшь весёлой, а хотя, как у них всё «мило» начиналось.
Взгляд Кальи, её голубые как морская гладь очи, наполнился самыми разнообразными чувствами и далеко не самыми лучшими. Язвительность Морса была для Карамазова и Эмилии привычна, а вот для девушки, которая выросла в любви, родилась в неоаристакратической семьи, и прожила часть жизни в счастливых отношениях, а другую часть в книгах об этих тёплых связях, эти слова показались просто дикарскими.
– Как ты можешь выражаться такими словами о столь возвышенном чувстве?! – яро возмутилась вдова и так же неистово продолжила, импульсивно разведя руками. – Их чувства достойны того, чтобы быть воспетыми в стихах. В это время, в нашем мире, любовь очень роскошное чувство.
– Я считаю, что-то, что я сказал это самые настоящие «высокие слова», – желчно усмехнулся Сантьяго.
Девушка была готова взорваться мыслями и бранной речью от этого нескончаемого потока злословной язвительности инспектора. Её прекрасное лицо слегка покраснело от внутреннего гнева, и вот она уже приготовилась излить всё своё негодование на Морса.
– Госпожа Калья, – прозвучало ледяной речью и так же безжизненно повторилось. – Госпожа Калья, пройдёмте со мной.
Сквозь сад проходил сам Магистр Данте. В своём привычном и несменяемом одеянии, глава ордена вышел прямиком из века так восемнадцатого или девятнадцатого, на своих подчинённых он производил глубокие впечатления и чувство благоговения, поражавшие до самой глубины души. Даже Карамазов, Флорентин и Сантьяго смотрели на Валерона с ощущением уважения, ибо чтить Магистра Данте было за что, даже во время, когда он начинал капитаном третей роты «Теней».
– Да, Магистр, зачем я вам понадобилась? – спокойно, словно выпуская пар, произнесла девушка и сложила руки на груди.
На её слова, говорившие о глубоком горячем эмоциональном состоянии, ответом полилась ледяная речь, сильно похожая на машинную, без тембра, без звучания, без чувств:
– Необходимо утвердить, а именно согласовать некоторые аспекты вашего последующего содержания. Пройдёмте в мою канцелярию. Там вам выделят всё, в чём вы нуждаетесь.
Калья вот уже несколько дней хотела получить в свою комнату старую эпохальную печатную машинку. Не компьютер, с беспроводным принтером, а именно печатную машинку. Эта девушка сильно любила писать стихи буквально обо всём. Но на исцарапанном столе её прекрасный подчерк теряет всю свою красоту и уникальность, становясь несуразным и грубым. Ну а машинка для этой дамы, была как напоминание очень старых
