Что если они готовили тебе испытание, дабы ты показал свою силу и стойкость!? Вот оно! Они не ждут, что ты останешься смиренно служить царю Агематису. Они ждут, что ты выберешься из ямы, что найдешь этого зверя и притащишь этому старику! И вновь докажешь, что ты великий и славный герой!
— Хм, может быть и так, — пожал плечами Гераклид и слегка приосанившись, продолжил, — пусть так. Но как мы выберемся из этой ямы?
— Подбрось Кигуса. А он найдет веревку и вытащит тебя, — вдруг выдал дух приключений.
— Ха-ха, — вдруг рассмеялся Гераклид, он поднялся на ноги и захохотал во весь голос, — что же за смешные идеи в твоей голове, о невидимка.
— Нет, это уже слишком, — воскликнул Кигус, — нужен другой план!
Вечерело. На луга опустилась прохлада, жители спешили обратно в свои дома, чтобы отужинать….
Из заброшенного колодца посреди большого луга с диким криком вылетел Кигус. Подлетев на пару метров над землей, он растопырил руки и словно кошка вцепился в траву на краю ямы. К счастью, её корни выдержали, и герой не рухнул обратно вниз. Загребая руками, он подтянулся и выбрался на поверхность.
— Осталось только найти веревку, — пробормотал он, утирая пот со лба. Взгляд его опустился вниз и в примятой траве он её увидел. Герой рассмеялся и воскликнул:
— А боги-то, действительно на нашей стороне!
Он даже не стал думать, как она здесь оказалась. Забыли ли её строители или может, притащил кто-то, спасая друга упавшего в колодец. Но это был самый настоящий знак судьбы. И Кигус принялся вытаскивать Гераклида на поверхность.
Это было тяжко. Но вскоре здоровяк оказался на твердой земле. И он был полон воодушевления.
— Если они действительно на нашей стороне, то не будем подводить их! — закричал Гераклид, подняв голову к небу. Там небо уже начинало темнеть, скоро солнце и вовсе зайдет за горизонт и тогда будет совсем поздно. Об этом и хотел напомнить Кигус, но здоровяк вдруг схватил его за плечи, — мы не будем искать эту тварь. Мы направимся во дворец и освободим Миртуса!
И они поспешили в город. Промчались бегом по его улицам и вскоре оказались у ступеней дворца. Гераклид тащил с собой большую корягу, подобранную по пути. Такую, что ей он легко мог раскидать всех стражей. Кигус же надеялся подобрать какое-то оружие по пути. Все-таки он предпочитал более изящное оружие, чем здоровенное полено. Полные решимости они двинулись вперед, готовые ворваться во дворец с боем.
— Гераклид! Стой! — вдруг раздался чей-то голос. Герои оглянулись. Перед ними стояла молодая девушка.
— Идемте за мной, — воскликнула та, с трудом говоря не на своем языке, — у вас ведь так мало времени!
— Кто ты? — изумился Кигус.
— Я дочь Агематиса. И я не дам ему издеваться над героями, — и та поманила их за собой. В обход дворца.
— Куда мы идем? — спросил её Гераклид, с ошарашенным видом ступая следом.
— Мой отец, сразу же поймать это животное. И запереть его внизу, — продолжала та, — он безумен и у него только мечты о мести. Всем и везде! — она махнула рукой.
Они подошли к конюшням, где царь Агематис держал своих жеребцов. Там, в самом дальнем углу был привязан несчастный катоблепас. Кигус взглянул на него и понял, что это действительно просто животное. Особенно сейчас, когда он был изможден и связан, а не бегал по причалам, раздувая ноздри и махая косматой головой.
— У меня есть просьба! — девушка вдруг перекрыла им путь, — вы заберете своего друга и отправитесь в Атенаполлис. Найдите там моего брата. Пусть он вернутся домой. Пусть остановит отца.
— Хорошо, — поклонился Кигус. Гераклид поддержал его. Он ласково погладил девушку по голове и поклонился ей. А затем отвязал зверя и взвалил его на свои плечи.
И они побежали обратно ко дворцу. Солнце уже заходило, и у них была буквально пара минут. Словно вихрь они ворвались внутрь, туда, где восседал царь Агематис.
Гераклид скинул зверя со своих плеч, прямо к ногам владыки. Катоблепас застучал копытами по мраморному полу, пытаясь удержать равновесие. Сам же герой своим громогласным голосом обратился к царю. Он говорил долго и уверенно, а старик угрюмо молчал.
Кигус подумал, что сейчас начнутся споры о том, наступил закат и успели ли они, но ничего не было. Агематис лишь махнул рукой, чтобы стражи вывели Миртуса в зал.
Довольный Гераклид подошел к магу и воскликнул:
— Ты свободен, друг! — и крепко обнял парнишку.
— Ага, благодаря мне, — фыркнул тот, выкручиваясь из крепких объятий, — это ведь я всё рассказал Алкиппе! Так что дипломатия вновь победила силу, — ухмыльнулся маг.
— Пошли уже, дипломат, — прошипел Кигус, отходя к выходу. Он всё еще ждал какого-то подвоха.
Однако троица спокойно вышла наружу. Герой уже расслабился, однако внизу у ступеней, он заметил чью-то бесформенную фигуру. Из-за тусклого лунного света было не видно кто это. Так что даже Гераклид напрягся и первым зашагал вниз, сжимая свою дубину в руках.
Но подойдя ближе, все сразу поняли кто это. Серые одеяния, седая голова — перед ними был тот же оракул, которого они видели во дворце.
— Должно быть, он хочет что-то сказать, — обратился к спутникам Гераклид, — попробую перевести его слова, — он приготовился слушать.
Оракул же неспешно поднялся на ноги. Затем взглянул на здоровяка своими слепыми глазами. Однако задерживать взгляд не стал и тут же перевел его на Миртуса. Тот испуганно попятился. Но принц тоже не заинтересовал слепца и тот перевел взгляд на Кигуса. А затем вдруг затрясся и засипел.
Глаза его будто бы засветились, а из глотки вырвался мощный и твердый голос:
Когда Гора вновь рухнет.
И чародей придет опять
Тогда заспорят трое
Кто будет умирать.
Средь них беловолосый
Решивший мир спасти
Пойдут за ним другие
Хоть не готов он за собой вести.
Другая там воительница-дева
Из тех времен, что кончились давно
Пускай погибли многие
Она добьется счастья своего
Ругаться будут эти двое
Кому тяжелый рок нести
Но есть еще и третий
И это будешь ты.
Исходов спора будет много
На перепутье тысячи дорог.
Но лишь одна из них
Что к светлым дням ведет.
Сказав это, оракул вдруг рухнул на мраморные плиты. Совершенно обессиленный.
— Он говорил на твоем языке, Кигус, — изумленно произнес Гераклид, — это твое пророчество!
— Да уж, — поморщился Миртус, — что-то не радостное оно.
— Ай, — отмахнулся Кигус, делая невозмутимый
