19 февраля 1861 года Манифест об отмене крепостного права и Положение о вышедших из крепостной зависимости крестьянах подписал Александр II. Их объявили народу в прощенное воскресенье перед Великим постом 5 марта. Свидетели-современники писали, как из Зимнего дворца в чудный и светлый день вышел царь и вокруг, от Дворцовой площади до Невского проспекта стоял народ. Все отмечали на улицах невылазную грязь, неубранный мерзлый снег, лужи и лед, даже перед Зимним дворцом. Царь, бледный и безмолвный, ехал к Невскому в коляске, а вокруг опускался в грязь на колени и вставал из грязи мокрый народ. По всей России двадцать два миллиона крепостных и два миллиона удельно-дворцовых крестьян встретили Манифест с недоумением, как и двадцать четыре миллиона крестьян государственных. Со сходов они расходились молчаливые, нахмуренные и разочарованные. Они не только не получили горячо желаемой земли, но даже потеряли самую дорогую ее часть. Федор Тютчев назвал начало царствования Александра II оттепелью, сменившую эпоху актера-лицедея Николая I. Вдруг оттепель образовала море растаявшего льда и волны начали захлестывать самодержавие. После отмены крепостного права в стране начались волнения. За 1861-1863 года народ тысячу раз попытался разобраться в косноязычном и путанном Манифесте 19 февраля.
Тысячи крестьян назвали Манифест подложным и стали отказываться от работы на имениях. Помещики вызывали войска, которые арестовывали зачинщиков, а остальных массово пороли и заставляли бесплатно кормить воинские команды. Крестьяне заявляли, что «земля Божья и царская, а через два года будет крестьянская».
Великий поэт Николая Некрасов заявил, что это не воля, а чистый обман. Военный министр Милютин назвал гражданских министров тупыми и неспособными лицами, несколько тверских помещиков признали освобождение крестьян без земли аморальным и их на полгода посадили в Петропавловскую крепость за излишнюю разговорчивость. Разоренные крестьяне массово стали переселяться в города, в которых так же массово стали открывать фабрики и заводы. Сотни студентов, журналистов, даже чиновники и офицеры в повсеместно открывшихся воскресных школах начали учить грамоте и основам знаний тысячи новых крестьянских рабочих, солдат и их детей, ремесленников. К лету 1862 года все воскресные школы были закрыты, а среди учителей-добровольцев начались аресты. Людей судили по обвинению в преступном образе мыслей. В столицах изменили правила приема в университеты, сократив количество бюджетных мест с шестидесяти до одного процента. Теперь высшее образование сталось почти недоступным разночинцам. В державе появилось много молодых людей, которые позднее стали называть народниками. Через год власти провели реформу образования, но было уже поздно.
После образовательной были проведены земская и судебная, цензурная, городская и военная реформы. Самой последовательной и чуть ли не доведенной до конца стала реформа судебной системы. В 1864 году в империи был введен внесословный, гласный суд с участием присяжных заседателей, адвокатурой и состязательностью сторон. Судебные заседания могли быть открытыми, и о них стала писать пресса. Вводился высокий образовательный ценз и принцип несменяемости судей. Впрочем, из обыкновенного порядка судопроизводства быстро изъяли политические дела.
Реформа образования коснулась всех подданных империи. Для учебы были отменены все сословные ограничения. Начальные школы стали открывать общественные организации и частные лица. Окончившие классическую гимназию дети разночинцев, купцов, духовенства, мелких чиновников и обер-офицеров, незаконнорожденных, крестьян и рабочих теперь могли поступать в университеты. Окончившие реальные училища поступали в технические институты. Стали открываться всесословные женские медицинские и педагогические училища. Университетам вернули автономию без права участия в них студентов. Ими стали руководить советы, имевшие право присуждать ученые степени и звания. Должности ректоров, деканов и профессоров стали выборными, с последующим утверждением министром народного образования. К 1880 году только в российских университетах учились более десяти тысяч студентов, и это была большая сила.
Газета и журналы Петербурга и Москвы освобождались от цензуры, но по желанию подвергались судебному преследованию, и их постоянно предупреждали, штрафовали, закрывали. Толстые дорогие книги больше не цензурировались, но доступные для населения издания объемом менее десяти печатных листов проверялись цензорами. Первые издания «Капитала» Карла Маркса в России продавались совершенно свободно. Либеральное отношение к средствам массовой информации было закончено в 1866 году, после покушения на Александра II бывшего студента Дмитрия Каракозова.
Карл Маркс
В результате более чем половинчатых реформ Александра II в исторический процесс были вовлечены десятки миллионов подданных из всех слоев общества. Незавершенные и разрушающие реформы не дали землю крестьянам и политические права подданным на громадной территории со множеством национальных и культурных особенностей. Если бы Зимний дворец прислушался в народу в 1861 году, вполне возможно, что позднее не произошло бы ни социальных потрясений, ни бессмысленных кровавых войн, ни сумасшедших революций. Зимний не прислушался и поэтому сам подписал себе смертный приговор. Самодержавие, как всегда с конца XVIII века, поступило по своему хотению и по своему велению, и это в результате не сошло ему с рук. Совсем скоро целое сословие поданных начало сотрясать основы империи. Выдающийся писатель Иван Тургенев назвал этих новых русских людей нигилистами. Чтобы эти основы сотрясались быстрее и опаснее, высшие сановники стали тормозить и вообще блокировать полуначавшиеся полуреформы Александра II. Население России после 1860 года достигло ста миллионов человек и среди них было множество людей, которые хотели заниматься любимым делом в благополучной стране и быть счастливыми людьми. Как обычно, счастья для них не хватило, и это произошло не в первый раз в империи, но почти в последний.
Освобожденные крестьяне, как и множество других сословий страны, не могли не только реализовать себя, но даже достойно жить. Они почти не имели правовой, гражданской и социальной самостоятельности. Самодержавие в сотый или тысячный раз объявило себя незыблемым, а император Александр II раз за разом заявлял, что конституционная форма правления принесет России несчастье, не уточняя, имеет он в виду монархию или подданных. Государственный либерализм 1861-1865 годов не усилил, а подорвал самодержавие. Монархия в сотый раз не захотела регламентировать себя законодательно, но в сто первый раз появилось много поданных, которые решили сделать это самостоятельно. Вдруг вместо десятков дворян-инакомыслящих в державе появились даже не сотни, а тысячи разночинцев-оппозиционеров. Самодержавие автоматически всегда строило поданных в строй с руками по швам, но в этот раз у него ничего не вышло. Вместо открытого и всесословного гражданского общества в империи с 1860-х годов стало создаваться оппозиционно-заговорщицкое подполье. Уже сотни тысяч, если не миллионы людей видели, что по-старому жить нельзя, а так как нужно и можно, не дают. Самодержавие ни при каких условиях не хотело себя ограничивать и желало только наслаждаться жизнью, произвольно-деспотически используя результаты чужого труда. Мнение захотевших иметь право голоса миллионов подданных монархию не интересовало. Когда по империи разнесся слух, что сто тысяч человек подписалось под письмом к царю о конституции, этот слух опровергли чуть ни не официально: «где это вы нашли в нашем столичном царстве-государстве столько грамотных людей?» Вельможи говорили царю, что России до революции как до Луны, и некоторые сановники уточняли, что она к ней очень быстро летит. Весь XIX век корабль самодержавия то сползал с мели, то натыкался на рифы. Множество людей стало разбираться, как им добиться счастья и благополучия, но некоторые подданные разбираться не захотели.
Майским утром 1862 года главноуправляющий Третьим отделением и шеф Корпуса жандармов вскрыл доставленный почтой пакет. Там лежала прокламация, которую уже читала вся имперская столица: «Скоро наступил день, когда мы распустим красное знамя будущего и с громким криком «Да здравствует социальная и демократическая республика» двинемся на живущих в Зимнем дворце. Мы издадим одним крик: «В топоры!» и тогда, кто будет не с нами, тот будет против. Кто против, тот наш враг а врагов следует истреблять всеми способами». Автор радикальной листовки «Молодая Россия» Петр Заичневский уже сидел в Петропавловской крепости за прокламацию «К молодому поколению». Членов его кружка и распространителей листовки арестовали, быстро судили и отправили в Сибирь. Умственное брожение катилось по России.
