корпуса и силой усмирю гордыню матери!
Глава четырнадцатая
Шильках обрадовалась, когда увидела в Мадакте Кира, старшего сына Теиспа. Её последний любовник за то время, как они расстались, совсем не изменился. Он прибыл для переговоров с Тахрахом и Шильках в Мадакту по личному желанию. Когда Кир сходил с колесницы, его взгляд встретился со взглядом царицы-матери, и щёки Шильках вспыхнули, как у незамужней девицы. Царица-мать поприветствовала перса и тут же удалилась к себе. Она даже не спустилась вечером к ужину, устроенному в честь персидского князя, но в первую же ночь пришла к нему, и они вспомнили всё.
Когда они после схлынувшей страсти отдыхали, царица-мать спросила любовника:
– Ты понимаешь, к чему всё идёт?
Кир обнял Шильках и прошептал ей на ушко:
– Давай сейчас не будем об этом. Мы с тобой не виделись год, представляешь, целый год, и неужели нам не о чем больше поговорить?
Шильках кивнула головой.
– Ты прав! Действительно, есть ещё ты и я! И наши с тобой чувства. Ведь так?
– Да…
– Скажи мне, как ты жил всё это время? Ты хотя бы изредка вспоминал меня?
– Да жил, как и прежде.
– И всё же? Не уходи от моего вопроса.
– Ну что сказать? Я управлял княжеством, полученным от отца, так что забот мне хватало. Но и о тебе думал. Я вспоминал о тебе!
– Вспоминал?
– Не скажу, что каждый день, это будет не правдой, но было!
– Ну-у, спасибо. Спасибо за откровенность. А если всё-таки тебе признаться? Ты действительно вспоминал? Скажи мне честно!
– Клянусь богами!
– И это несмотря на то, что у тебя в Аншане старшая жена и целый выводок детишек от неё.
– Ты ещё кое о чём забыла…
– И о чём же?
– Ты забыла про мой гарем…
– А-ах, да, действительно! Как же я про него то забыла? У тебя же действительно есть ещё и гарем, и в нём несколько жён. И сколько ещё в твоём гареме содержится молоденьких девочек наложниц?
– Ну, мне с Великим царём не сравниться!
– И всё же? Сколько у тебя наложниц?
– Ну, наложниц восемь будет. И ещё имеется три законных жены.
– Все молодые, горячие и очень страстные?
– Ну ты странная, Шильках! А зачем содержать других?
– И каждой хотя бы раз в две недели надо тоже уделить какое-то внимание. А то они без твоего внимания зачахнут?
– Ну и в этом ты совершенно права…Ты же во всём разбираешься! Ну что говорить, ты мудрая женщина! – ответил Кир. И когда он это сказал, было непонятно, серьёзно он это говорит или нет.
Шильках не смолчала:
– Ну, конечно, вы, персы, со своими гаремами уже стали похожи на развратников ассирийцев! – с некоторой досадой и издевкой высказалась она в ответ и, поджав губы, царица-мать изобразила красноречивый и немного неприличный жест. – Вы именно так женщин унижаете. Как будто они гораздо ниже вас. И годны только для плотских утех…И для продолжения рода…
– Ну, может быть, – усмехнулся Кир.
– И ты это оправдываешь?
– Я-я?
– Ты!
Кир замялся. А Шильках продолжила:
– Ну, разве это хорошо?
Кир в ответ промолчал.
– А вот у нас, у эламитов, совсем по-другому всё, и такого и в помине нет, – продолжила ещё более запальчиво Шильках. – Эламитки придерживаются других правил! Они более свободные. Я бы даже сказала, что они независимые! И они знают себе цену! У нас никогда не приветствовалось многожёнство. Да и мужчины у нас поскромнее, и не заводят себе для разврата гаремы!
– Прямо и не заводят? Ну а ваши цари?
– В последние годы кое кто из них стал заводить их, это правда…Но это по-прежнему ещё редкость. И скорее- это всё же исключение из правил.
Кир не хотел спорить по этому поводу.
– У каждого народа свои отличия, свои законы, свои традиции, но ты всё равно была в моей душе! – заключил уже примирительно перс.
– Значит, ты меня хоть немножечко, но по-прежнему любишь?
Кир молча схватил в охапку Шильках, и они на некоторое время вновь забылись.
Когда они успокоились, он встал и, пройдя к столику, налил себе воды и с жадностью её выпил, а затем вернулся на ложе и, погладив царицу-мать по плечу, произнёс:
– Год назад ты меня в буквальном смысле сняла с дыбы и спасла от казни. Теуман собирался меня разорвать на куски. Разве я такое забуду?! И потом, ты ко мне была очень внимательна. Я был пленником, но совершенно этого не чувствовал. Меня содержали в Сузах, как почётного гостя! И знаешь, я до мельчайших подробностей помню нашу первую с тобой близость! Это же произошло в окрестностях столицы, на берегу канала. Всё тогда было так неожиданно!
– И замечательно.
– Да, да!
– Но всё случилось неожиданно только для тебя! – рассмеялась Шильках.
– Ты права… – в ответ заулыбался Кир.
Шильках вдруг изменилась в лице и с серьёзным видом произнесла:
– То, что я скажу сейчас, это сокровенное, Кир. Это очень личное. И предназначено только для твоих ушей. Я никому не признавалась в подобном, и поэтому воспринимай мои слова как можно серьёзнее. Ты понял?
Персидский князь кивнул головой.
Шильках продолжила:
– Я от тебя никогда не скрывала, что у меня раньше было много мужчин. Скорее всего, их у меня перебывал не один десяток! Точно теперь даже и не вспомню их всех! Да и нужно ли вспоминать сейчас? К чему это я? А вот к чему! Я всегда обожала внимание со стороны смелых и сильных мужчин, и по молодости без их ласки не могла прожить и дня… И даже когда я вынужденно вышла замуж за безвольного тюфяка по имени Хумпан-Халташа, тогда уже находившегося в возрасте, я по-прежнему оставалась легкомысленной и продолжала идти на поводу у своих страстей и всё новых увлечений. Но ты, Кир – ты моя последняя любовь, а значит, самая главная! Сколько радости и сколько боли мне эта любовь принесла! Но я всё равно ни о чём не жалею! Я благодарю богиню Пинекир за то, что она меня свела с тобой! – и Шильках прильнула к князю. Она утонула на его груди, и ей стало хорошо.
Где-то высоко, под самым потолком, послышался шум.
Кир и Шильках подняли головы и посмотрели вверх. Там затрепыхала крыльями голубка, влетевшая в комнату через узкий оконный проём.
– Бедняжка, – пожалела её Шильках, – она попала в заточение, и теперь долго будет искать выход из этой клетки. Так и я в моей любви, подобно этой несчастной голубке, бьюсь крыльями о
