детей; тогда еврейская молодежь удостоится со временем великой чести быть допущенною на военную службу. Такие реформированные евреи могут, во избежание неприятностей в обществе, именоваться не «Juden», а «мозаистами» или «деистами», о чем хлопотали некоторые просвещенные евреи. Представляя этот проект королю, Генерал-директориум прибавил: «Впрочем, весьма вероятно, что в третьем поколении, лет через 60—70, евреи утратят отделяющие их от христиан религиозные особенности, за исключением немногих, совершенно безвредных или безразличных для государства, — тогда можно будет отменить и те ограничения, которые в настоящее время еще необходимы».
В конце 1789 года это канцелярское изделие было передано еврейским «генерал-депутатам» для обсуждения вопроса, могут ли они от имени своих общин дать формальное заявление о готовности принять новые льготы, которым должны соответствовать известные обязанности. Проект, суливший евреям блага в третьем поколении и сохранявший позорное бесправие в настоящем, глубоко разочаровал депутатов. 28 февраля 1790 года Давид Фридлендер и другие депутаты подали Генерал-директориуму письменное заявление, что они не уполномочены своими общинами принять новые обязательства при сохранении прежних ограничений. Они просят о полной отмене исключительных законов по части жительства и промыслов, соглашаясь на строжайшие репрессии против нечестной торговли и ростовщичества. Заявление уполномоченных кончается следующим торжественным обращением к правительству, принадлежащим перу Фридлендера: «Пора снять с нас оковы, долго нас давящие. Правительство должно стремиться ослабить, насколько возможно, гражданские различия, вызываемые различием религий. Это может осуществиться лишь тогда, когда мы будем поставлены в условия полного равенства с прочими под данными... когда в законах страны упоминание о еврее не будет сопровождаться выражением презрения к нему или недоверия к его нравственности, — словом, когда высокое правительство сочтет достойным себя не только открыть евреям источники пропитания, но и восстановить их гражданскую честь... Если же Провидению угодно будет обмануть нашу надежду, мы с сокрушенным сердцем должны выразить желание, ужасное желание, в котором, однако, сходятся все члены нашей колонии, а именно: чтобы его королевское величество соизволил оставить нас в прежнем положении, хотя мы видим, что наше бремя с каждым днем становится все более невыносимым, что мы все глубже погружаемся в бездну горя и будем только тяжелым бременем для государства».
Это была гордая, красивая демонстрация. Представители угнетенных отвергли подачку угнетателей. Глубокий трагизм этого отказа не тронул, однако, сердец под мундирами прусских чиновников. При рассмотрении ответа еврейских депутатов, член «комиссии реформ» сказал: «Это только остроумная софистика в оправе красивой, привлекательной декламации» ... Декламацией казались прусской бюрократии и стоны бесправных, и слова, обличавшие в них чувство достоинства. Спокойно похоронили чиновники «проект реформ», и два года еврейский вопрос не поднимался.
Старый порядок остался во всем своем безобразии. Еще в 1790 г. король подписал приказ о нормировке еврейского населения в одном из главных городов, Бреславле. До тех пор еврейские жители Бреславля делились на разряды по следующей степени «терпимости» к ним: общепривилегированные, привилегированные, чернимые, «фиксантристы» (от слова fix-entree — приезжие, платящие фиксированную подать за въезд), Schutzgenossen или живущие на правах служащих у привилегированных, приказчики, прислуга и иногородние. К ужасу прусского правительства, «с некоторого времени (говорится в королевском приказе) туда под разными предлогами проникло большое число евреев, которые во вред христианским купцам занимаются различными, им не дозволенными промыслами». Ввиду этого король устанавливает точную норму еврейского населения в Бреславле, а именно не больше 160 семейств. Главы этих семейств, распределенные по названным разрядам, признаются законно проживающими Schutzjuden; но и вошедшие в норму счастливцы подвергаются ограничениям в деле размножения. В каждой семье имеет право жениться только один сын, который унаследует ее семейный нумер; другой же сын может жениться лишь при двух условиях: если он переселится из Бреславля в другое место или если его невеста имеет вакантный нумер из числа 160. Далее идет ряд тончайших правил, регулирующих изменения семейного состава в пределах роковой нормы, временное допущение сверхсметных евреев, специальные подати, круг деятельности общинных старшин, подчиненных особому полицейскому комиссару, и т. п. Этот королевский декрет считался в то время еще «мягким», поскольку он устранял некоторые жестокости старого регламента Фридриха II. И король счел себя вправе, во вступлении к декрету, упомянуть о своем попечении о благе подданных, к коим принадлежат и исповедующие иудейскую религию». Он, впрочем, тут же оговаривается: «Хотя мы желаем уравнять вполне эту нацию с другими гражданами государства и допустить ее к участию во всех гражданских правах, однако для осуществления этого нашего намерения встречаются еще препятствия, коренящиеся частью в ее религиозных обычаях, частью во всем ее строе (Verfassung), и делающие невозможным полное проведение (равноправия), по крайней мере для настоящего момента».
Таким образом, ад еврейской жизни в Пруссии был вымощен добрыми намерениями короля, от чего, конечно, легче жить не стало. Но все же Фридрих-Вильгельм II был лучше своих министров.
Генерал-директориум с радостью похоронил в канцелярском архиве даже мизерный план реформы, от которого евреи отказались, но король через два года вспомнил о нем. Тут, вероятно, повлияло провозглашение эмансипации евреев во Франции, последовавшее после долгих колебаний в сентябре 1791 года. Через четыре месяца после этого акта (янв. 1792 г.), король приказал директориуму возобновить работы по еврейскому вопросу. Снова был составлен план реформы с жалкими льготами, снова еврейские депутаты заявили, что он их не удовлетворяет, и тем не менее он проходил через разные министерства и только ждал королевской подписи. Но тут началась война с революционной Францией, армия которой вторглась в рейнские области, и Генерал-директориум предложил королю отложить «реформу», так как при неприязни населения к евреям льготный для последних закон может вызвать недовольство, опасное в момент военной мобилизации. Король согласился на отсрочку, но предписал министерству продолжать разработку законопроекта и «наконец осуществить дело, которое уже давно осуществлено в других странах» (21 мая 1792 г.). Этой отсрочке суждено было, однако, длиться двадцать лет, почти до конца Наполеоновских войн.
Между тем вследствие второго и третьего разделов Польши (1793, 1795) территория Пруссии увеличилась новыми областями с еврейским населением. К прежней польской провинции, именовавшейся Западной Пруссией, прибавились «Южная и Нововосточная Пруссия» — округа Познанский (новая часть с городом Познанью), Калишский, Варшавский, Плоцкий и Белостокский[34]. Надо было подвести под прусский государственный ранжир густую еврейскую маесу присоединенных земель, судьбою которых распоряжались по своему усмотрению городские власти. Произвол должен был уступить место строгой регламентации. По проекту управлявшего силезскими и польскими провинциями графа Гойма, был издан в 1797 г. «Общий регламент для евреев Южной и Нововосточной Пруссии» (General-Judenreglement für Südund Neuostpreussen), которым устанавливались следующие правила: разрешается жительство на прежних местах
