Молодые курсанты устремились в зал и, отдав честь, заняли свои места. В старшем классе они уже носили мундиры своих полков, и поэтому картина была пестрой. Они только что вернулись с тактических занятий — скачек по пересеченной местности, — и лица их еще выражали возбуждение и радость, которую всегда доставляет общение с лошадьми и оружием. Кое-кто из курсантов, в основном те, кто уже носил зеленый мундир горных стрелков, приветствовал Луция персонально, это были знакомые, а значит, и родные лица из Бургляндии.
Лиценциат поднялся на кафедру и разложил там целую стопку исписанных листков. Луций сел на стул, стоявший возле окна. Лектор был аскетической внешности, с продольными морщинами, испещрившими его бледное лицо, — след бессонных ночей, проведенных в упорном труде над книгами и в молитвах. Контраст с загорелыми лицами его слушателей был разительным. Он достал очечник, открыл его и надел сильные, судя по линзам, очки. Для начала он поприветствовал Луция:
— Мы имеем честь, господа, видеть у себя командора де Геера, прибывшего к нам из штаба Проконсула.
В ответ раздалось легкое шарканье ног и позвякивание шпор. Затем он приступил к ведению занятия.
— В нашем семинаре мы подошли вплотную к разбору темы насилия и рассмотрели обстоятельства, приводящие к нему. Мы видели, что насилие рождается из страстей и что мы в той мере освободимся от него, в какой в нас пробудится понимание справедливости и добра, равно как возрастет и расширится пространство духа, отделяющее нас от насилия, — ultima ratio.[45] Пространство это тем уже, чем сильнее мы в плену у воли, и тем шире, чем дальше мы продвинулись в разумении того. Мы видели далее, что справедливость и добро невозможно воссоединить на земле, не запятнав себя грехом, и что можно только предположить их гармонию на том свете.
Высшая точка, на которую поднимается справедливость, — суждение, в то время как добро всегда приводит к жертве. Поэтому в случае конфликта мы обязаны вынести суждение, другими словами, прийти к пониманию ситуации, основывающемуся не на воле. Мы должны принять и сторону врага, и тем в большей мере, чем сильнее он одержим страстями, то есть не отвечает за свои действия. Затем необходимо взвесить, насколько доброта как наисильнейшее средство способна побороть человека, насколько она будет действенна. Мы видели, что она ведет к жертве. В жертве же мы выделяем благую часть справедливости и обращаем ее в зов к небу о высшей помощи. Она посылает нам потом свой свет из вечности на грешную землю, в наш физический — пространственный и временной — мир, что сказывается благотворно на обеих взаимодействующих сторонах.
Лиценциат взял верхний листок из стопки и продолжил:
— Мы проследили эту ситуацию, постоянно повторяющуюся в человеческой жизни, на разных примерах, и остановились, по образцу «Странствий пилигрима», на событии, связанном с движением во времени и пространстве. Жизнь — это движение, которое совершается поэтапно и складывается из длинного ряда временных и земных станций, — от одной к другой. Оно подводит нас к препятствиям, имеющим пространственные параметры, и ставит перед необходимостью принятия решений, подвергающих испытанию разум. Однако все зависит от понимания нами Высшего Закона, от того, встанем ли мы на путь, ведущий к цели. Внутреннее преображение напрямую связано с этим пониманием — точно так же, как истинные координаты земных станций становятся видимыми только после того, как мы поглядим на звезды. В наших рассуждениях мы добрались до караванного пути, известного под названием «мост Мазирах». Я повторю схему, положенную в основу задания.
При этих словах наступила пауза — вошел Патрон.
Он вежливо поприветствовал всех и сказал:
— Господин лиценциат, прошу вас, не прерывайтесь.
После чего он сел у окна, рядом с Луцием. Лектор продолжил нить своих рассуждений.
* * *
— В нашем семинаре мы подошли к обсуждению задачи, которая называется «мост Мазирах». Случай этот взят из путевых заметок далекого от нас путешественника и соответственно модифицирован. Описание его можно найти в дневниках капитана Джеймса Рили, который в 1815 году потерпел на своей бригантине «Le Commerce» крушение у берегов Мавретании. Вдоль этого пустынного и полного опасностей берега проходит древний торговый путь, который ведет то через пески, то через высокие дюны, то вдоль отвесных скал.
В одном месте, названном Мазирах, скала полумесяцем выдается в море. Внизу, у подножия, бьет морская волна, а вершина уходит в облака. Горные породы — гладкая стена цвета металла. Вдоль этой отвесной стены на середине высоты скалы проходит тропа — выступ шириной в две ладони, где едва умещается человеческая нога и с трудом проходит мул, и то при условии, что шаг погонщика тверд и у него не кружится голова. На этом опасном пути нельзя отвлекаться и смотреть в сторону, вниз, на белые гребни волн, чудовищно притягивающие человека, или вверх, на горную вершину, где кружит альбатрос. Взгляд должен быть прикован к гладкой отвесной стене, по которой ощупью скользит рука.
В таких условиях тянется на чудовищной высоте по краю отвесной скалы тропа, изгибаясь, как лук, обращенный дугой к морю. Тому, кто начинает путь, дуга видна только до половины. Поэтому принято было останавливаться в том месте, откуда натягивается «тетива», чтобы убедиться, что тропа свободна и никто не идет по ней с противоположной стороны. Это проверялось следующим образом — со стороны скалы издавался сильный клич, наподобие клича муэдзина. Если ответа не следовало, дорогу можно было считать свободной и смело выходить на нее.
Именно так перешел пропасть и Рили, будучи пленником мавра Сеида, который вел его на рынок рабов в Могадор. Рили был моряк, в пятнадцать лет убежал из родительского дома и ходил на парусных судах. Такие мужчины не страдают головокружением. И однако, он свидетельствует, что поддался отчаянию на этой тропе и что мир ходил для него ходуном. Временами он закрывал глаза, чтобы остановить свистопляску, поднимавшуюся изнутри и готовую затянуть его в бездну. Порой на пути попадались места, где камень выкрошился и зияли пустоты, и животные шарахались, боясь переступить через них.
Рили описывает, как он, после того как прошел этот путь, еще долго был не в состоянии шевельнуть ни одним членом и лежал, обессиленный, на земле. У него было такое ощущение, что небо ходило над ним кругами, а огромные волны доставали до него снизу. Смерть коснулась его своим крылом. Сердце его с трудом успокоилось. «Он видел, как бушевало темно-синее море и бросало свои свирепые волны, каждая из которых была как огромная гора».
И тут Сеид, его хозяин, рассказал ему старую историю, связанную с этим местом:
«Этот горный кряж тут, о франконец, который подобен горе Каф, что стоит на краю света, уходит далеко в глубь пустыни. Иначе мы ходили бы в обход, чтобы только избежать этой тропы, страшной, как «прямая дорога» протянутый над адом мост Сират шириной в лезвие меча, по которому должен пройти каждый в день Страшного суда. Прежде чем мы пускаемся в путь, мы всегда произносим, ты это слышал, поминальную молитву. Громкий клич, который потом издает вожак, — знак предупреждения для каравана, приближающегося к тропе с противоположной стороны. Любая встреча над бездной будет смертельной.
Правда, морской берег в этом месте почти всегда пустынен и безлюден. Он отделяет неприветливое и вечно бушующее море от безводной пустыни. Поэтому едва ли можно ожидать, что когда-либо кто-то вступит на эту тропу одновременно с двух сторон. И все же Иблис, да будет он проклят Богом, не дремлет. Он — Хозяин случая, и надеяться остается только на Аллаха.
Так, рассказывают, что в старые времена случилось невероятное. К этой бездне подошли одновременно два каравана: один — из полуденных стран, другой — из полнощных. И оба прозевали предупредительный сигнал. Они сошлись в том месте, где изгиб дуги достигает крайней точки.
Рассказывают, что те, кто шел с юга, везли из Офира золото. Другие же, евреи из Магриба, нагрузили своих животных солью и направлялись в большой город в глубине пустыни. Кисмету было угодно, чтобы оба каравана с нагруженными мулами повстречались в знойный полдень на «мосту Мазирах». Проводники переговаривались до наступления ночи, сначала по-хорошему, потом с угрозами. А потом они вступили в драку: бросившись друг на друга, они схватились, вцепившись один в другого зубами, и оба полетели в ад, смерти навстречу. Рассказывают, что никто не ушел от своей судьбы».
* * *
Лиценциат умолк и потом добавил:
— На этом рассказ Рили заканчивается, мы взяли его как материал для беседы на нашу тему. Для нас он как бы модель одной из тех, казалось бы, безвыходных ситуаций, при которых человек выговаривает себе право переступить через другого человека.
