Аманда осторожно приподняла ногу Уэверли, села на стул, на котором она ее держала, и положила ногу себе на колени.
— Так нормально?
Уэверли кивнула.
— Дело в том, что Капитан был не очень хорошим лидером. Когда мы узнали, что мы все бесплодны… ну, ты можешь себе представить состояние команды. Мы были в полном унынии, а он понятия не имел, что с этим делать. Вот почему Энн пришлось вмешаться.
— Вмешаться?
— Она была Пастором корабля, так что она уже тогда занимала руководящую должность. К тому времени все на корабле слышали о ее службах, и все мы на них ходили, каждое воскресенье, потому что ее проповеди было единственным, что давало нам надежду. Капитан все больше и больше полагался на нее, пока наконец однажды он не ушел из своего офиса, пустив туда ее. Вот так просто. И, знаешь, так было лучше для корабля. Благодаря ей мы снова смогли увидеть свою цель. Капитан никогда не мог дать нам это.
Уэверли была уверена, что тут крылось что-то помимо того, что Аманда знала или рассказывала ей.
— А что за болезнь у него была?
Аманда грустно улыбнулась:
— Я не знаю. Это была болезнь, возникшая на корабле и поразившая многих из ближайшего окружения Капитана. Это была трагедия.
— Что за болезнь?
— Это были какие-то паразиты, как мы думаем. Судя по всему, большинство членов Центрального Совета заразились после одного из собраний. Но докторам так и не удалось изолировать этих паразитов, чтобы убить их.
Уэверли изо всех сил старалась дышать ровно.
Аманда вернулась к своему салату. В тишине Уэверли в сотый раз раздумывала, можно ли доверять Аманде или она все-таки шпион.
— Знаете, о чем я думала? — медленно сказала Уэверли, водя ногтем вдоль древесных волокон стола. — Как они смогли доставить на борт обломки «Эмпиреи»?
Аманда даже не подняла головы от курицы, которую она нарезала.
— Они их достали с помощью шаттлов и «одиночек».
— Но они ведь подобрали их через несколько дней после того, как мы оторвались от «Эмпиреи»?
— Кажется, да.
— И разве у нас все это время не было постоянного ускорения?
— Да, — сказала Аманда. Ее рука с ножом остановилась.
— Я просто не могу понять, как они их достали. Если мы ускорялись так, что у нас поддерживалась искусственная гравитация, то мы должны были давным-давно оставить эти обломки позади.
Аманда окончательно бросила резать курицу и озадаченно посмотрела на Уэверли, которая добавила:
— Но, впрочем, кто знает?
ОВАЦИЯ
На следующее утро, совсем рано, Аманда принесла в комнату Уэверли черное платье и кружевной платок. Уэверли наблюдала за ней, притворяясь спящей. Аманда торопливо сновала по комнате, поправляя одежду, висевшую на вешалках, и нежно поглаживая платок, который был у нее в руках.
Она пыталась не разбудить девочку, но Уэверли уже несколько часов не спала, размышляя о том гудящем звуке, который она слышала, и пытаясь придумать, как бы ей сбежать, чтобы найти его источник. Она знала, что участок Аманды и Джошиа круглосуточно охранялся стражей. Их присутствие, казалось, совсем не смущало Аманду, что было еще одной причиной, по которой Уэверли не могла вполне ей доверять.
Аманда обернулась и увидела, что Уэверли на нее смотрит.
— Ты проснулась!
Уэверли протерла глаза.
— Я обычно мало сплю.
— Значит, ты не знаешь, что мы вышли из туманности, — радостно сказала Аманда.
Уэверли повернулась к иллюминатору и увидела черное небо и звезды. Ее поразила мысль о том, что теперь «Эмпирея» сможет найти ее и остальных девочек, если только они выберутся с этого корабля!
— Дорогая, если ты хочешь, мы будем очень рады взять тебя с нами на службу. Это будет чудесно, нам столь многое надо отметить!
Это мог быть шанс увидеть Сару и Саманту.
— Да, я хочу пойти.
— Я рада. Энн сказала, что она приготовила кое-что особенное для вас, девочек, и мне бы очень не хотелось, чтобы ты это пропустила.
«Чудесно», — подумала Уэверли, спуская ноги с кровати. Ее раненая нога за ночь онемела и до сих пор неприятно ныла. Как только Аманда вышла из комнаты, Уэверли натянула черное платье и повязала волосы платком. Ей совершенно не нравилось, как она выглядела в этом наряде. Платье собиралось на бедрах в какой-то уродливый ком, а платок сурово и строго обрамлял ее лицо.
Хромая, она вышла в гостиную, где увидела Аманду и Джошиа, ожидающих ее. На них тоже была простая черная одежда, которая ассоциировалась у Уэверли с похоронной процессией. Джошиа подошел к Уэверли и взял ее за руку.
— Ты выглядишь чудесно, — сказал он.
— Спасибо. — Уэверли никогда не спрашивала, а они сами никогда ей об этом не говорили, но именно он должен был быть тем, кто оплодотворил яйцеклетку, которая росла внутри Аманды. Так что в каком-то странном смысле он стал ее мужем, хотя старался вести себя как ее отец. Это противоречие вызывало у нее неприязнь к нему.
— Джошиа сделал тебе подарок, — сказала Аманда.
Джошиа пошарил под диваном и вытащил красивую тросточку, выструганную из орехового дерева. На ручке был вырезан виноград и маленькие птички, и она удивительно удобно легла в руку Уэверли. На ручке даже была петелька, которую она могла надеть на запястье, чтобы не уронить тросточку. Опершись на нее, она почувствовала, что гораздо тверже стоит на ногах.
— Ух ты, — сказала она. — Спасибо.
— Он делал ее все то время, пока ты лежала в кровати, — сказала Аманда.
— Я натер ее пчелиным воском, чтобы придать блеск, — гордо сообщил Джошиа.
Уэверли пробежалась пальцами по бархатистой поверхности дерева. Трость была тяжелой, почти как дубинка. В свое время она могла ей пригодиться.
— Она очень красивая.
Джошиа порозовел от смущения.
— Пойдемте, — сказала Аманда, игриво шлепая его. — Хватит хвастаться. Нам нужно выйти пораньше, чтобы Уэверли успела вовремя.
Они двигались медленно. Каждые несколько минут Уэверли приходилось останавливаться и отдыхать, но амбар был не так уж далеко от их участка, и скоро она уже шла по огромному помещению, прислушиваясь к отдающимся эхом голосам собрания.
— До встречи, девочки, — сказал Джошиа перед тем, как занять свое место на сцене среди музыкантов.
Пространство, отведенное под богослужение, было украшено связками сена и высушенными цветами. Пол был устлан ковром из сена, хрустевшим под ногами Уэверли, пока она шла по проходу к алтарю. Зал был заполнен примерно наполовину, и люди прогуливались вокруг.
Одна низенькая женщина подошла к Уэверли и схватила ее за руку, чуть не опрокинув на землю. Женщина была очень румяной и пухлой, и, когда она улыбалась, лицо ее сияло.
— О, я просто хочу поблагодарить тебя за то, что ты для меня сделала! — сказала она.
— Что? Я…
— Это так много для меня значит. Ты подарила мне новую жизнь. — Женщина смахнула слезы с глаз. — Спасибо! Я всегда буду чтить тебя в своем доме!
Уэверли поняла, что женщине пересадили один из ее эмбрионов, и горло ее сжалось. Аманда доброжелательно кивнула, но потянула Уэверли прочь от женщины и провела ее к сиденью в первом ряду.
— Аманда, — спросила Уэверли дрожащим голосом, — сколько их?
— Сколько кого, дорогая?
— Вы знаете кого, — прошипела сквозь зубы Уэверли. — Сколько женщин носят мои эмбрионы?
От щек Аманды отхлынула кровь, когда она посмотрела на Уэверли.
— Скажите мне!
— Восемнадцать, — наконец сказала Аманда. — У нас восемнадцать беременных.
— Что?! Как там могло быть так много?
— Они дали тебе лекарства. В еде, — сказала Аманда. — В тебе образовалось много яйцеклеток.
— И вы думаете, это нормально? — воскликнула Уэверли так громко, что на нее начали оборачиваться люди.
— Они вообще-то не спрашивали мое мнение, Уэверли, — сухо сказала Аманда.
— А если бы спросили?
— Я бы сказала им, что нужно получить твое согласие. Потому что все остальные способы — это просто подло.
На сцене Энн Мэтер сидела между двумя своими лекторами, ожидая начала службы. Старший из лекторов клевал носом, но молодая женщина с перевязанными лентой каштановыми волосами смотрела на толпу с привычным спокойствием. На мгновение ее взгляд встретился со взглядом Уэверли, но она тут же снова устремила взгляд в пространство, как будто никогда не видела ее.
Значит, Мэтер все еще не разоблачила ее. Пока она по-прежнему была в безопасности.
— Что это за женщина, которая сидит рядом с Энн? — спросила Уэверли у Аманды, которая, судя по всему, была рада сменить тему.
