Робинсон; «Забытая страна» Кэтрин Чун о семейных секретах, Корее и иммигрантском опыте; «Меня зовут Ашер Лев» Хаима Потока о личных желаниях и ожиданиях сообщества. История, которая тронула меня больше всего в последние месяцы – пьеса Дункана Макмиллана «Люди, места и вещи», – рассказывает о неоднократных попытках актрисы реабилитироваться. «Дорога» Кормака Маккарти сурова и мрачна; в этой вселенной самая важная любовь – между отцом и сыном.
Загвоздка в том, что почти все эти книги из подборки относят к второстепенным. Все они известны и считаются художественной литературой, но их также обычно описывают как философские романы, романы о Холокосте или романы иммигрантов. Всегда приходится искать что-то, что делает роман «другим». По сути, как заметил один друг, нуклеарная семья[152] и романтическая любовь являются ключевыми составляющими жанра серьезной литературы без необходимости добавления еще одного дескриптора.
В некоторых из упомянутых мною книг все-таки может присутствовать романтика. У меня нет времени, чтобы перечитать их все, и я предполагаю, что некоторые из них содержат романтический сюжет или не соответствуют моим критериям по иным причинам. Знакомые, помогавшие мне в мозговом штурме, столкнулись с той же проблемой. Из бесед с друзьями снова и снова выяснялось, что на самом деле в романах «Обитатели холмов» и «К востоку от рая» действительно есть романтические и сексуальные темы, о которых я просто забыла. Романтика настолько воспринимается как должное, что мы часто не замечаем ее, так же как редко замечаем, что все персонажи в романе белые. Это послание затрагивает наши ценности и ожидания, но при этом так четко отходит на второй план, что становится едва заметным.
* * *
Философ из Университета Райса Элизабет Брейк называет это незаслуженное возвышение и центральное положение романтической любви аматонормативностью, от латинского слова «любовь» – amate. Она использовала этот термин в своей книге «Минимизация брака: брак, мораль и закон», чтобы описать представление о том, что «центральные, исключительные любовные отношения являются нормальным явлением для людей». Более того, не просто нормальным, а желательным. Не только желательным, но и идеальным и необходимым, – больше, чем полиамурность, больше, чем крепкие родственные связи, больше, чем сплоченность друзей[153]. Любовные отношения – это благо, к которому всегда нужно стремиться и без которого нет полноты жизни.
«Нетрудно найти примеры аматонормативности», – отмечает писатель-психолог Дрейк Баер. Как говорит философ Кэрри Дженкинс, даже такие комплименты, как «ты такой милый, я не могу поверить, что ты одинок»[154], подразумевают, что одиноким людям чего-то не хватает. Верховный суд поддержал столь восторженное мнение Энтони Кеннеди в пользу однополых браков, согласно которому отказ в праве на вступление в брак означал «обречение на жизнь в одиночестве»[155]. Как лирическое отношение суда, так и пустые комментарии могут затруднить понимание, действительно ли вы хотите отношений или просто верите, что без них вас всегда будут жалеть. Аматонормативность также является причиной недостаточного количества исследований одиноких людей, добавляет Баер. Социологи предполагают, что все хотят поддерживать отношения, и упускают возможность узнать больше о людях, для которых счастливая жизнь возможна и без любовных отношений, и о том, чему их взгляды могут научить всех остальных[156].
Аматонормативность, как и любой другой вид нормативности, стирает вариации. Стирание вариаций означает отсутствие выбора и торжество стереотипов и стигмы. Если кто-то не состоит в романтических отношениях, его следует пожалеть или высмеять. Если кто-то вообще не хочет романтических отношений, он бессердечный, как серийный убийца. Старую деву считают жалким существом, странной и нежеланной. Холостяка называют либо замкнутым, либо «сухарем».
Если парень привлекательный и пылкий, он безответственный развратник. Если он не слишком любвеобильный, как сенатор от Южной Каролины Линдси Грэм, возможно, с ним что-то не так. Пытаясь баллотироваться в президенты в 2015 году, Грэм столкнулся с критикой своего статуса холостяка и был вынужден доказывать, что он «не дефектный»[157], иронизируя, что, если стране уж так сильно нужна первая леди, с этой функцией вполне может справиться его сестра. Грэма следует лишить права занимать пост президента из-за его политических убеждений, а не потому, что он мало интересуется романтическими отношениями.
Ценность человека – независимо от его политических взглядов, привлекательности или пола – никогда не должна зависеть ни от его знакомства с конкретной эмоцией романтической любви, ни от его способности вызывать ее у других. Однако «люди сразу же думают, что, если ты не можешь ни с кем иметь романтические отношения, значит, ты душевный урод», – говорит Дэвид. Они спрашивают, не аутист ли ты (негативный, эйблистский стереотип). Другие чернокожие говорили ему, что он гей, и отказывались верить, что это не так. «У тебя депрессия» и «ты засранец без чувств» – эти два объяснения он слышит чаще всего.
Стереотип социопатического аро настолько распространен, что Симона из Малайзии начала его принимать. «Это точно не имеет отношения к личности, – говорит она. – Это персонаж, в которого я иногда шутливо играю. Я притворяюсь инопланетным наблюдателем, который на самом деле не понимает, кто такие люди, и в шутку говорит: „Ах да, как очаровательны эти люди и как они прижимаются своими мясистыми телами друг к другу, чтобы испытывать чувства“».
Симона – железный человек без сердца или пришелец в мире романтической любви. Это отчасти перформанс и отчасти механизм преодоления, потому что существует непростой баланс между шутками о том, что ты робот, и искренним ощущением, что тебя считают роботом из-за аромантичности. «Думаю, именно поэтому меня интересуют такие концепции, как постгуманизм и трансгуманизм, – добавляет Симона. – Приятно думать: „Ну, если я не могу чувствовать себя так и если мне придется чувствовать себя менее человечной, потому что я аромантик, придется просто стать другим человеком“».
* * *
Будучи одновременно человеком и судьей, я сама не застрахована от какой-то одной из форм аматонормативности. Мне было легко посочувствовать почти всем, у кого я брала интервью. Асексуал и аромантик? Я их понимаю. Как понимаю аромантичных, но не асексуальных женщин, например, двадцатилетнюю Элану, которая живет в сельской местности Огайо (но говорит, что ее самое большое желание – уехать из штата). «Я не почувствую себя ужасно, если в моей жизни никогда не появится человек, с которым можно будет провести остаток жизни, – говорит она. – Для меня это не в приоритете». Бойфренд расстался с ней сразу после того, как она закончила читать «Виноваты звезды», и Элана была «больше расстроена тем, что умер книжный персонаж, чем тем, что ее бросили».
Тем не менее единственная группа, вызывавшая у меня крайний скептицизм, состояла
