продажи. Но такие навыки считались менее ценными, чем навыки мужчин, занятых в промышленности или в сельском хозяйстве. Как пишет историк Бетани Мортон, экономика услуг «капитализировалась благодаря общественному консенсусу по поводу того, что женский труд не является настоящей работой, а навыки женщин – настоящими навыками». Другими словами, в дело вступала та же логика, что применялась к женской работе по дому (как оплачиваемой, так и неоплачиваемой), уходу за детьми и преподаванию[277].
Поход по магазинам тоже считался исключительно женским делом, продолжением работы по дому. Следовательно, розничная торговля была нацелена на удовлетворение потребностей женщин как с низким, так и с высоким социальным статусом. Ретейлеры нанимали женщин на позиции продавцов, полагая, что те обладают необходимыми навыками и смогут создать в магазине атмосферу домашнего уюта. Предполагалось, что женщины от природы заботливы и восприимчивы к нуждам и желаниям окружающих и это позволяет им обслуживать других женщин, не переходя при этом границы между «женским» и «мужским» трудом.
Квалифицированные продавцы стали неотъемлемой частью бизнес-модели универмагов. Но магазинам приходилось балансировать между необходимостью развивать навыки своих сотрудников и платить им поменьше, получать высокую прибыль и сохранять низкие цены. По этой причине универмаги нанимали в основном молодых женщин, рассчитывая, что те будут более покладистыми. Тот факт, что молодые женщины обычно долго не задерживались на работе, так как выходили замуж и заводили семьи, был только на руку владельцам магазинов, заинтересованным в высокой текучке кадров: такое положение дел позволяло сохранять низкую зарплату и легко избавляться от слишком требовательных сотрудниц. Неполная занятость шла рука об руку с экономией на зарплатах. Предполагалось, что молодых женщин обеспечивают родители, а замужние не более чем зарабатывают на «карманные расходы» (если, конечно, им вообще удавалось сохранить работу: в ту эпоху были сильны предубеждения против работающих замужних женщин). Считалось, что в первую очередь женщина должна заниматься домашним хозяйством[278].
Несмотря на сравнительно низкую зарплату, работа в сфере ретейла считалась хорошим вариантом для молодых девушек, желавших повысить свой социальный статус. Предполагалось, что работницы универмагов должны сами носить те вещи, которые продают. Кроме того, им предоставляли скидки в магазинах, где они трудились. Работа продавщицы была окружена ореолом респектабельности, поэтому на такие позиции брали в основном белых женщин, а вот чернокожих (а также евреек и иммигранток) считали недостойными столь высокого статуса. При этом продавщицы должны были демонстрировать почтительное отношение к клиентам, даже если те грубили им или жаловались начальству. Но опытным продавцам удалось создать такое пространство, где реальная власть принадлежала им, а не властным менеджерам или агрессивным покупателям. Они выработали особый секретный язык, чтобы обсуждать клиентов в их присутствии; объединяясь, помогали друг другу выполнить план по продажам; наконец, мстили коллегам, не соблюдавшим неформальные правила их профессии. Работники магазинов также иногда объединялись с покупателями, которые были заинтересованы в социальных реформах, особенно в эру прогрессивизма (до начала Первой мировой войны и Великой депрессии)[279].
Всем, кому когда-либо приходилось работать с людьми, знакома эта ситуация: приходится скрывать свои чувства, сохранять спокойствие, улыбаться и делать вид, что вы всем довольны, чтобы произвести хорошее впечатление на клиентов. «Эмоциональный труд», как его обозначила социолог Арли Расселл Хокшилд, по-прежнему остается ключевой обязанностью продавцов. Именно необходимость заниматься эмоциональным трудом отличает их от работников промышленных предприятий. Если вы стоите за конвейером на автомобильном заводе, то не имеет никакого значения, улыбаетесь вы или хмуритесь. А вот если вы работаете продавцом, отсутствие приятной улыбки на лице может подпортить вам рабочую смену (особенно если вы рассчитываете на проценты с продаж или чаевые). Как пишет Хокшилд, «создание впечатления „любви к работе“ становится частью самой работы, и если работник действительно старается ее полюбить и получать удовольствие от общения с клиентами, это ему помогает»[280].
Такой труд гендерно маркирован как женский: женщин заставляют заниматься эмоциональным трудом в нерабочее время и управлять эмоциями во время работы. Неравное распределение эмоционального труда отражает общее неравенство, царящее в нашем обществе. Если человек вынужден подавлять свои эмоции, чтобы не доставлять неудобства окружающим, он ставит себя в подчиненное положение. Если вы целый день заботитесь о чувствах других людей, то о собственных эмоциях и потребностях приходится забыть. Навыками, необходимыми для такой работы, обладают люди, лишенные власти и живущие в подчиненном положении. Поэтому нет ничего удивительного в том, что сильные мира сего не считают эмоциональный труд важным навыком. Они полагают, что по праву рождения могут рассчитывать на почтительное отношение к своей персоне[281].
Несмотря на то что эмоциональный труд женщин обесценивался, руководители магазинов все равно платили своим сотрудницам и тем самым косвенно признавали, что их работа имеет значение. Появление специальных курсов и даже образовательных программ для продавцов в начале XX века подкрепляло идею, что сфера продаж требует особых навыков. Тем не менее зарплаты в сфере ретейла оставались крайне низкими. Продавщицы получали на 37–58 % меньше, чем их коллеги мужского пола. Одна работница обувного магазина пожаловалась следователю по трудовым вопросам: «Я получаю меньше, чем продавцы-мужчины, хотя сегодня я сделала на шестьсот продаж больше, чем они! И вы называете это справедливостью? Но я должна смириться и терпеть, раз уж меня угораздило родиться женщиной…» Профсоюзы тоже мыслили в категориях того, что Юнас Ансхельм и Мартин Хультман называют «моделью маскулинности промышленного рабочего-кормильца». Согласно их представлению, мужчины-кормильцы были в приоритете, именно их трудовые права нужно было защищать в первую очередь. Что касается «женской работы», то она уходила на второй план. Таким образом, идеологи «семейной зарплаты» одновременно оправдывали гендерный разрыв в оплате труда. Они поддерживали идею о том, что работа в сфере продаж – это краткосрочная и необременительная занятость без карьерных перспектив[282].
Труженицам ретейла приходилось убеждать профсоюзы, что их права тоже стоит защищать. Они добивались сокращения рабочего дня, повышения заработной платы, послаблений в дресс-коде, но прежде всего – признания важности своего труда, признания того, что они выполняют «настоящую» работу. Вдохновившись сидячей забастовкой на заводе General Motors во Флинте, штат Мичиган, работницы магазина Woolworth Five and Dime в Детройте (все без исключения – молодые женщины) устроили пятидневную сидячую забастовку, в результате которой им удалось добиться удовлетворения почти всех своих требований. Магазин Woolworth’s представлял собой четырехэтажное кирпичное здание, настоящий дворец шопинга, построенный, как пишет историк Дана Фрэнк, «для людей из рабочего класса». Продавщицы в Woolworth’s раздавали посетителям конфеты, разносили еду и продавали разнообразные товары по низким ценам, обслуживая представителей рабочего
