— Оповестить королеву о вашем прибытии? — спросил баскетболист.
— Конечно, Мандела, — ответил Стефан и повернулся к слуге. — Акей, покажи провидице и койотам дом. — Акей поклонился еще глубже, почти коснувшись пола. — Хашим и Трэвис, отведите ведьму в ее камеру.
Почему-то, слыша, как меня называют ведьмой, я сомневалась, что меня ждет честный суд.
— Будет сделано, босс, — сказал блондин с техасским акцентом. — Нам составить ей компанию?
— Ненадолго. Мы составим расписание смен после того, как я встречусь со стражами.
Трэвис и Хашим поклонились, не знаю уж из уважения или из страха перед Стефаном.
Я ожидала, что меня уведут под конвоем с суровыми лицами, как и доставили сюда, но внезапно Трэвис подошел и подал мне руку.
— Пройдемте, мисс.
Так как из-за нахлынувшего ужаса меня поразила немота, я молча обернула свою руку вокруг его локтя. Когда я почувствовала его теплую и неожиданно мягкую кожу, мое сердце екнуло, но не от страха. Я заглянула ему в лицо, и почувствовала, как краснею.
— Куда вы ее ведете? — грозно спросил Чарли, будучи гораздо смелее меня.
— Мы подготовили специальную комнату для ведьмы, — ответил Стефан. — Ведь мы обязаны думать о безопасности всех, кто находится в доме, включая ее саму, до суда.
Чарли шагнул вперед в сторону Трэвиса, несмотря на то, что едва доставал ему до носа.
— Я пойду с ней.
— Боюсь, ведьма должна оставаться в одиночестве до новолуния. Возможно, ты сможешь убедить королеву, чтобы она разрешила короткие визиты, чтобы ты мог убедиться в ее благополучии.
Чарли не сразу отступил, что на каком-то глубоком эгоистичном уровне обрадовало меня — но я не могла позволить, чтобы с ним что-то случилось только потому, что я боялась оставаться одна. Он посмотрел на меня, и я покачала головой, пытаясь казаться спокойной и властной. Прошла еще пара секунд, прежде чем он склонил голову, как другие, перед Стефаном.
— Я навещу тебя, как только смогу, — сказал он.
— Позаботьтесь друг о друге, хорошо? — сказала я всем троим, так как не смогла обратиться конкретно к Чарли. Я не могла расплакаться у всех на виду. Все было точно так же как, в тот день, когда я предстала перед стаей Хэйганов. Нельзя было показывать страх и эмоции. Это мир оборотней — сила в нем главное.
К счастью, никто не ожидал такой крепости характера от Провидиц, поскольку лицо Талли превратилось в водопад, когда Трэвис и Хашим увели меня, идя так близко, как в обществе считается неприличным. С каждым шагом отдаляясь от своей стаи, я чувствовала, что у меня забирают что-то важное. Мое волнение было явным, так как Трэвис крепче сжал руку.
— Не волнуйся. Мы о тебе позаботимся. — Его тон был вежливым, но каким-то снисходительным.
— Сказал большой злой волк, — пробормотала я, прежде чем поняла, что, наверное, лучше было бы промолчать. Трэвис только рассмеялся.
— А ты тогда одна из трех поросят?
Я нахмурилась.
— Я думала, что буду Красной шапочкой.
— Только в этот раз вместо бабушки — Малефисента, а сама шапочка превращается в большого белого волка.
— Я не ведьма.
— Простите, мисс Донован, но это Альфа-Стая, а не «Закон и порядок». Здесь вы виновны, пока не доказано обратное. — Мне показалось, я увидела на его лице сожаление. — Но такого не бывает.
***
Я не думала о том, как будет выглядеть моя камера, но не ожидала увидеть настоящую тюремную камеру. Ну, кто будет монтировать стальные прутья в подвале роскошной виллы на озере?
Тем не менее, именно ее я и обнаружила, когда мы спустились вниз. Камера находилась напротив стиральной машинки и сушилки. Она была несколько больше камер, которые я видела по телевизору, где-то 4х4 метра, и была похожа на незаселенную комнату в общежитии. Кровать с дешевыми белыми простынями стояла у стены, а рядом с ней — облезлая тумбочка. На этом мебель заканчивалась.
Я вполне могу пережить отвратную кровать с грязнющими простынями. Но вот уборная или то, что предполагалось там как уборная, вызывало у меня стойкое нежелание заходить в камеру. В углу стоял унитаз без сидения. Головка душа торчала из потолка на высоте двух метров. Все это было огорожено только белой занавеской.
А еще, со стены свисали цепи.
Владельцам Безмятежного курорта стоило бы посмотреть в словаре, что значит «безмятежность».
— Уютно, — сказала я, пока Трэвис вводил код.
— На случай, если у тебя появятся гениальные идеи, это одни из самых прочных стальных прутьев, которые только можно достать, и их еще больше в этих бетонных стенах. — Техасец указал на коробку у входа. — Как только ты туда зайдешь, я дерну за рычаг, и по этим прутьям пройдет достаточно тока, чтобы превратить твои прямые волосы в блонди афро, если ты к ним прикоснешься.
— Окно, — спросила я, кивнув на маленький просвет под потолком.
— Двойное пуленепробиваемое стекло, к тому же под двумя системами безопасности, каждая управляется отдельным генератором.
— Про полный дом доминантов я вообще молчу.
Трэвис расплылся в улыбке в свете ламп.
— Именно, булочка. — Он наклонился ближе, и его теплое дыхание я почувствовала у себя на плече. — Очень жаль, что ты ведьма. Я бы не отказался узнать тебя поближе.
Теперь я покраснела всем телом.
— Я не ведьма. — Почему мой голос такой весь с придыханием? — Я оборотень...
Он не сдвинулся с места, что было довольно грубо, до ужаса страшно и немножко волнительно.
— Ты пахнешь совсем как оборотень.
Он вновь вдохнул, и от его дыхания все мое тело покрылось мурашками.
Я много раз проигрывала эту сцену у себя в мыслях, но до сих пор не знаю, что бы произошло, если бы Хашим не вмешался. Скорее всего, я бы оттолкнула его и потребовала держать злой нос подальше от меня, и закрепила бы требование кулаком.
Ну, или я убеждаю себя в этом.
— Иди, — прошипел Хашим, и Трэвис отпрыгнул от меня. Я не сразу поняла, но он указал на меня, а затем на клетку. — Ты. Иди.
Зная, что смысла оттягивать неизбежное нет, и в стремлении отдалиться подальше от странностей, которые сейчас едва не произошли с Трэвисом, я вошла внутрь. Дверь за мной со свистом задвинулась, и я услышала гул электричества.
Все это время я стояла и осматривала свою тюрьму, пытаясь не паниковать. Я никогда не страдала клаустрофобией, но раньше меня и не запирали в клетке на несколько недель.
Но я не плакала.
Я держала спину прямо, а плечи расправленными. Волчица, брыкавшаяся под кожей через несколько часов после полнолуния, никак не хотела поддаваться двум мужикам, стоявшим за дверями подвала.
