На площади нашлось еще около десятка трупов и девушка бегала от одного к другому. Иной раз она прикрывала рот ладошкой, сдерживая захлестывающие ее рыдания, и тогда рабочий подбегал к ней, готовый утешить в любой момент. Но всякий раз это был кто-то знакомый. Льва по прежнему нигде не было.
Зато его дом весь объяло огнем, и зайти внутрь было решительно невозможно. Ласточка в истерике бегала туда-сюда около дома, задыхаясь от жара и дыма. Тарас понимал, что ловить здесь уже нечего — если кто в домах и оставался, спасти уже никого нельзя. Схватив Ласточку, он силой взвалил ее на плечо, чтобы отнести прочь.
Девушка колотила его по спине, пытаясь вырваться. Ее звонкий, полный отчаянья крик оглушал парня, и ему оказалось неимоверно трудно удержаться от собственной истерики.
«Отец! Отец!»
Вернувшись к началу деревни, где их ожидали подогнавшие транспорт члены команды, парень отпустил почти обессилевшую селянку. Она все еще всхлипывала, но как будто смирилась с тем, что произошло. Они все молча смотрели на пожарище, что золотистыми всполохами отражалось в их глазах и окрашивало лица в алый кровавый цвет.
Лиана плакала беззвучно, отойдя чуть в сторону. Слезы текли по ее щекам, оставляя грязные разводы.
Тарас усадил Ласточку, решив поддержать ее подругу, но она вскочила и опять бросилась в деревню. Рабочий торопливо удержал её за руку, умоляюще заглянул ей в глаза, но не нашел в них ничего, кроме неиссякаемого потока слез. Едва ли она могла воспринимать сейчас что-то, кроме собственных страданий и сопереживания погибшим и похищенным.
— Пусти! — у бедняжки случилась истерика. Она вырывалась, пыталась драться с Тарасом. — Пусти меня!
— Тут уже ничего не сделать! — жалостливо объяснял ей Тарас.
Это едва ли помогало — Ласточка вырывалась и билась, но Тарас, хотя и был сильно растерян и не мог точно решить, правильно ли он все делает, держал девушку, не отпуская. Это продолжалось бесконечно долго. Когда девушка успокоилась, а если быть точнее, выдохлась, она застыла на месте, глядя в багровеющее пламя, где один за другим, рушились хрупкие остовы домов.
Все вместе, они долго сидели тут, на подступах к пожару. Острое понимание своей беззащитности перед наступившим горем, мешало Энни сказать хоть что-то. Даже Карти выглядел грустным, хотя в его конструкции не было ничего такого, что могло бы явственнее отражать эмоции.
Тарас, уже в тысячный, наверное, раз принялся искать причину всего происходящего. Ему вдруг стало сложно ассоциировать все беды только с одной личностью. Но как бы он ни искал виноватых, все всегда оканчивалось на одном и том же.
«Так нельзя, — мысленно говорил Тарас Лукасу. — Десятилетиями ты изводил людей в Городе ради своих хотелок. Обращался с ними, как с грязью. Так нельзя… А затем ты и вовсе продал всех людей мутантам. И сейчас ты выжег последние ростки надежды. Ты больше не человек ни по форме, ни по содержанию. Ты обычный мутант, и разговор с тобой короткий. Соответствующий!»
Позади, со стороны въезда в долину, раздался шум мотора — одна из машин возвращалась с зачистки. Прежде чем она остановилась полностью, с задних сидений выскочило несколько взволнованных людей. Увидев компанию Тараса и догорающую деревню, они всё поняли.
Не сказав даже слов приветствия, люди разошлись в разные стороны, чтобы самостоятельно справиться с эмоциями. Кто-то принялся материться, кто-то плакать, но никто не взялся искать виновника. Тарас, который все это время ждал, когда же к нему подойдут и попытаются спросить за все, что случилось, так никого и не дождался. Он не был уверен в том, сможет ли сдержать злость. На самого себя ли, на того, кто обвинит его во всем случившемся…
Спустя полчаса в долину въехала третья бронемашина, и только что утихшие стенания возобновились с новой силой. Это продолжалось не так долго, но пламя успело поглотить то, что не давалось ему прежде, и багровое пепелище тянулось от края до края.
Тарас поднялся на ноги.
Как можно громче ударив по капоту машины, он привлек к себе внимание.
— Этого так оставлять нельзя! — заявил он.
Селяне поддержали его одобрительным возгласами.
— И что ты предлагаешь? — спросила Энни.
— Собраться всем вместе, поехать к Лукасу и надрать ему зад. Освободить жителей деревни.
— Ты видел, сколько там тварей? А солдат? А техники?
— И что нам теперь, сдаться? — Тарас повысил голос. — Смириться? Спрятаться? Оставить, как есть? А они пусть превращаются в мутантов? А Лукас продолжает творить, что хочет?
— У нас патронов почти не осталось. Ни для винтовок, ни для пулеметов…
— Карти… — Тарас посмотрел на дроида. — Помнишь те штуки на военной базе? Здоровые такие машины с пушками?
— Танки? — уточнил дроид.
— Да, они самые. На них можно доехать от базы до Лукаса?
— Теоретически, да.
— Вот тебе и ответ! — обратился Тарас к Энни. — Мы вновь поедем на базу, вооружимся по максимуму и отправимся за Лукасом. Чем быстрее, тем лучше.
— Надо осмотреть окрестности, — предложила Ласточка. — Вдруг остался кто-то из выживших?
— Нам пригодится долинная трава и отвар, — немного охрипшим от рыданий голосом сказала Лиана.
— Как долго его готовить? — спросил Тарас.
— Если заняться сбором травы прямо сейчас, то к утру будет готово.
— Эх, — Рабочий вздохнул. — Долго. Но ты права, отвар очень пригодится. Что ж, — обратился он ко всем. — Тогда выдвигаемся утром! Все слышали? Хорошо. Давайте теперь займёмся подготовкой.
Разделившись по группам, все отправились заниматься своими делами. Временами то тут, то там, слышались окрики — попутно со сбором трав, люди искали тех, кто возможно сумел сбежать. Или не находился в селении в момент нападения. Решили далеко не расходиться, хотя казалось, что больше, чем взял сейчас, Лукас уже просто не решится.
Тарас пошел следом за Ласточкой. Она показывала ему, как выглядит нужная трава, и в каких местах ее лучше всего искать. Достаточно скоро они остались вдвоём. Солнце подобралось к самому горизонту, и сумерки медленно наползали на долину.
— Я уверен, что Лев ещё жив, — в какой-то момент произнес Тарас. — И надеюсь, что у нас получится его спасти.
— Я тоже, — тихо ответила Ласточка.
— Знаешь, я хочу попросить прощения за это всё.
— О чём ты?
— Ну… Если бы не я, то ничего этого бы не было. Город бы остался жить, Лукас продолжал бы втихую проводить эксперименты. И никогда бы не узнал о Надежде. Всё произошедшее — моя вина.
— Я не согласна, — твердо сказала Ласточка. — Да, случилось много плохого, но виноват в этом в первую очередь Лукас. Не ты.
— Но…
— Никаких но. Твой бунт — следствие его действий. Он довел тебя и других рабочих до восстания. Так что перестань себя корить за это, ты сделал всё так, как и должен был. И сейчас я не меньше твоего хочу остановить этого ублюдка.
— Что ж. Спасибо за поддержку, это ценно.
Тарас облегчённо вздохнул — с первым делом, которое у него было к Ласточке, разобрались. Ему очень не хотелось, чтобы его опасения переметнулись на окружающих. Иной раз мысль о том, что он и вправду все это натворил, пугала его. Порой он боролся с желанием прицепиться с расспросами к Энни. Или заставить Карти провести глубинный анализ всех случившихся событий и вынести однозначный вердикт, кто же на самом деле виноват. Ему так хотелось слышать хоть от кого-то, что все происходящее — результат не только его действий…
Но оставалось ещё кое-что. Он не знал, с чего начать. То, что волновало его с первых мгновений, как он увидел Ласточку, и с каждым днем, с каждой минутой крепшее внутри него. Это не смогла изменить даже мутация. Образ Ласточки казался Тарасу таким странным, таким родным…
Они молча собирали траву.
Парень то и дело порывался завести разговор, но всякий раз одергивал себя в последний момент.
— Слушай, — неожиданно сказала Ласточка. — Могу ли я задать тебе деликатный вопрос?
— Да, конечно, — кивнул Тарас, затаив дыхание.
