— Каким еще дружкам? — требовательно спросила Пеппер, снова приподнимаясь на локте.
Кристофер терпеливо объяснил, явно забавляясь ситуацией.
— Я вообразил, что ты, ну, то есть Гленда, согласилась быть свидетельницей Шона только потому, что он мог обеспечить тебе безопасное исчезновение из Ванкувера. И подумал, что ты звонила друзьям рассказать о нашем маршруте.
— Так вот почему ты передумал и решил ехать вдоль побережья, — улыбнулась Пеппер.
— Я не собирался предоставлять им возможность «спасти тебя», пока ты под моей охраной. Я, в сущности, был готов приковать тебя к рулю на время пути до Лос-Анджелеса.
— А у тебя что, были с собой еще и наручники? — Пеппер не удивилась бы, если бы Кристофер ответил «да».
— Нет, но я бы что-нибудь придумал, если бы ты меня спровоцировала на эту крайнюю меру.
В комнату начал просачиваться свет раннего утра, и Пеппер нахмурилась. Если она хочет вернуться к себе так, чтобы не разбудить Венди, то надо сделать это прямо сейчас.
Она двинулась к краю кровати, но мускулистые руки Кристофера тут же поймали ее в объятья.
— Не уходи, останься со мной, — попросил он, притянул ее к себе и со вздохом облегчения прижался к ней всем своим длинным телом.
«Хорошо», — мысленно согласилась Пеппер, уютно устраиваясь на его груди. Если Венди проснется прежде, чем она успеет прокрасться обратно к себе в постель, всегда можно будет соврать, что она была в ванной или на кухне.
12
На следующую ночь после того, как Венди уснула, Пеппер выскользнула из спальни и тихо прошла через холл к комнате Кристофера. Намечалась прогулка на пляж, поэтому она надела брюки и спортивный джемпер с капюшоном, но осталась босиком.
Кристофер встретил ее на пороге своей спальни с протянутой рукой. Пеппер в ответ протянула свою и тут же оказалась в его объятьях, приветствуемая горячими поцелуями. Потом они, взявшись за руки, поспешили пересечь холл, гостиную и, наконец, через стеклянные двери вышли на веранду.
— Подожди, — шепнул Кристофер, когда Пеппер направилась к ступенькам крыльца. Шагнул к ближайшему шезлонгу, снял с него мягкий матрасик, скатал и сунул под мышку.
Пеппер густо покраснела, поняв подоплеку его действий, и поблагодарила небеса за непроглядную темень, скрывающую ее от его слишком наблюдательных глаз. Кое-кто мог бы подумать, что она чересчур чувствительна для двадцатисемилетней женщины, тем более полицейской, но это проявление натуры ей никогда не удавалось контролировать. Впрочем, даже ближайшим друзьям редко удавалось видеть краску на ее щеках.
На пляже Кристофер выпустил руку Пеппер, расстелил на песке матрасик и сел, потянув ее за собой. Затем расстегнул молнию прихваченной сумки и с победным видом вытащил оттуда бутылку вина и две пластиковые чашки.
— Ты всегда так основательно готовишься к выходу? — спросила Пеппер, принимая у него наполненную чашку. Она отпила глоток вина, нашла его восхитительно сухим и с улыбкой откинулась на локоть.
— Стараюсь. — Кристофер широко улыбнулся.
Несколько минут они посидели молча, наслаждаясь вином и обществом друг друга. В свете огромной белой луны темно-синяя поверхность океана мерцала и переливалась жидким серебром, а песок пляжа казался жемчужно-розовым ковром.
— Как красиво, — наконец заговорила Пеппер, глядя на океан и полной грудью вдыхая свежий морской воздух.
— Очень, — согласился Кристофер, но его глаза были прикованы к собеседнице. Лунный свет танцевал на ее развеваемых ветром волосах, превращая их в мятущееся пламя. Он протянул руку, стремясь прикоснуться к этому живому огню, поймал струящуюся прядь и обернул вокруг ладони, восхищаясь ее шелковистостью.
— Очень красиво, — повторил он, когда его рука скользнула дальше, под тяжелую массу волос и потянула голову Пеппер к себе. Сопротивления почти не было, и Кристофер устремился вперед, чтобы встретить ее губы.
Поцелуй вышел долгим и ищущим и, когда, наконец, завершился, оба дрожали от переполнявших их эмоций.
— С этим надо что-то делать, — безаппеляционно заявил Кристофер. Охрипший голос выдавал, насколько сильно он возбужден.
— Непременно, — согласилась Пеппер и радостно засмеялась.
Кристофер отобрал у нее чашку, отставил в сторону и притянул Пеппер к себе. Его руки, скользнувшие под ее джемпер, дрожали от желания. Их горячая стремительность быстро довела чувственность Пеппер до неистовства.
Быстрым движением, лишившим Пеппер последних остатков дыхания, Кристофер перевернулся вместе с ней и оказался сверху. Мягко засмеялся, давя на нее всем телом, и прошептал на ухо:
— Ты хоть понимаешь, что ты со мной делаешь? Обещаю, что не дам тебе замерзнуть, — дразняще выдохнул он ей в губы, пока его искусные пальцы ловко управлялись с пуговицами на ее брюках.
Как же она может замерзнуть, если он зажег в ней такой сильный огонь? Кристофер откатился в сторону, чтобы скинуть одежду, и Пеппер торопливо избавилась от брюк и джемпера.
Когда она взялась за крошечные трусики-бикини, Кристофер быстро очутился на коленях и схватил ее за запястья.
— Позволь мне, — попросил он. Наклонился и стал покрывать Пеппер быстрыми поцелуями, отдававшимися в ее теле сладкой мукой, в то время как его пальцы расчетливо неторопливо стягивали с ее ног почти невесомый кусочек одежды. Дыхание Пеппер застряло где-то на подступах к горлу, когда его рука скользнула вверх по ноге, к ее лону и начала нежно и настойчиво ласкать ее, даря величайшее наслаждение.
Кристофер чуть ускорил темп и задрожал, услышав вырвавшийся у Пеппер едва слышный стон. Тут же ее пальцы мертвой хваткой вцепились в его плечи и потащили его к себе, тело выгнулось ему навстречу с не принимающей отказа настойчивостью.
Когда их тела соприкоснулись, Пеппер сотряс спазм чувственности. Она закрыла глаза и застонала в губы, накрывшие ее рот. Руки Кристофера любовно огладили ее с ног до головы, затем он прижал ее к себе и вошел в нее с нежностью, от которой сердце готово было остановиться в груди, одним мучительно медленным толчком заполнив ее силой своего мужества.
Затем на какую-то секунду он замер, стремясь насытиться ощущением женского тела, и простонал:
— Люби меня, малышка, люби меня.
Пеппер проглотила всхлип, вызванный этой страстной мольбой, и начала ритмически двигаться, подчиняясь его требовательному бормотанию. И скоро волна неземного блаженства на долгий момент безвременья вознесла их обоих за край реальности в чувственную беспредельность.
Затем медленно, как несомый ветром лист, они поплыли все ниже, и ниже, и ниже, пока не оказались лежащими на пляже в объятьях друг друга, бездыханные, но бесконечно счастливые.
