– А почему… прости меня, если я скажу плохо… нельзя принять Утешение ну… заранее?
– Потому что ограничения, накладываемые обрядом, по силам далеко не каждому. Совершенный должен отказаться от соитий, ему также нельзя употреблять пищу, которая появилась в результате соитий. Стало быть, для него под запретом мясо и яйца. Разрешена рыба, ибо она размножается иным способом, и, зная об этом, наш почтенный трактирщик подал нам не мясо, которое скворчит на вертеле в очаге, но рыбу. Запрещено также вино, и вот мы пьём воду. Мои чёрные одежды свидетельствуют о том, что я соблюдаю все эти запреты. Но подумай, что будет с людьми, если мужья не будут разделять ложе со своими жёнами? Что будет, если землекоп не будет употреблять в пищу мясо, а ребёнок не получит на завтрак яйцо или кружку молока? Нас немного, и именно мы, Совершенные, обязаны подавать Утешение. Мы не признаём ада, ибо перерождение грешника в теле прокажённого, свиньи, змеи или червя уже есть ад для его души. Наш долг сделать так, чтобы не пострадал невинный.
Слушая де Кастра, я незаметно доел хлеб. Епископ перехватил мой голодный взгляд и пододвинул блюдо с рыбой:
– Вкушай, брат мой, не смотри не меня. Ты молод и голоден, к тому же, не связан обетами. Я же привык ограничиваться малым, да в моём возрасте много и не требуется, ты как целитель должен знать это.
Я молча кивнул, потому что рот мой был набит рыбой, запах которой – удивительное дело – уже не казался мне столь неприятным.
Старик с наслаждением потягивал воду, как будто это было редкое вино. Он молчал и деликатно смотрел в сторону, давая мне возможность насытиться. Вдруг меня посетила мысль, от которой кусок чуть не застрял в горле. Я прокашлялся и сказал:
– Как странно, отец мой: мы вкушаем пищу и, как ни в чём не бывало, наслаждаемся ею, а между тем в соседней комнате вот-вот оборвётся нить жизни человека, такого же, как мы, и он более никогда не сможет есть, пить, дышать, ощущать на коже солнечный свет…
– Ты ведь целитель, не так ли? – спросил де Кастр, внимательно глядя на меня, – как же ты не привык к таким вещам?
– К смерти невозможно привыкнуть. Если целитель равнодушен к страданиям и смерти людей, ему лучше оставить своё ремесло и заняться чем-нибудь другим. Кроме того, я лечил в своём доме, а люди умирают обычно в лечебницах, которые у нас существуют при монастырях.
– Да, ты прав, конечно, – сказал епископ. – Но смерть двояка. Расставаясь со своей телесной оболочкой, душа воспаряет в Свет и в неизъяснимом блаженстве сливается с Духом Божьим. В этом сила нашей веры, в этом наша извечная надежда…
Мы помолчали. На цыпочках подошла жена хозяина и убрала посуду. Кроме нас, в трактире никого не было.
– Позволь мне задать один вопрос, – сказал епископ. – Если не хочешь, не отвечай, но я всё-таки спрошу. Что привело тебя в Массилию? У меня есть ощущение, что наша встреча не случайна. Ромеи – редкие гости в наших краях… Я вижу, что тебя гнетёт некая мысль, ты не спокоен. Могу ли я чем-нибудь помочь тебе? Доверься мне.
Я взглянул в глаза старому епископу и вдруг, повинуясь минутному порыву, рассказал ему всё, нарушив тем самым запрет Никиты.
По мере того, как я рассказывал ему историю Евангелия, лицо Гийаберта мрачнело.
– Вот оно, значит, как вышло… – пробормотал старик. – Такого я и предположить не мог. Святая книга украдена каким-то грязным наёмником, пересекла море и в любую минуту может быть уничтожена… Что может быть хуже этого?!
– Значит… значит, всё потеряно и мне не найти Книгу? – спросил я и вдруг поймал себя на недостойной мысли, что вот, сейчас старик скажет: «нет», я с чистым сердцем вернусь в свой дом под старым платаном, и мои приключения в чужой и недоброй стране закончатся, не начавшись. Однако Гийаберт ответил иначе.
– Прости меня, я невольно впал в грех уныния. Конечно, надежда есть. Я думаю, что ваш епископ Никита кое в чём ошибался. Книга, преисполненная такой святости, никогда не позволила бы церковному вору переносить её с места на место по своему произволу. В том, что главное Евангелие истинных христиан оказалось в Лангедоке, я усматриваю Его промысел. Грядут события, которым суждено изменить цвет времени, и книга должна сыграть в них какую-то роль. Скажу больше: между тобой и Книгой установилась некая незримая связь, ты вплетён в ткань судьбы.
– Почему вы так думаете, отец мой? – спросил я, и голос мой дрогнул.
– Смотри сам. Тебя избрал епископ Никита. Ты прибываешь в Массилию и уже на следующий день находишь следы книги. Не сомневаюсь, что Аранча говорила именно про неё, а теперь ещё и наша встреча. Таких совпадений не бывает. Какой знак даст тебе Господь, не знает никто, ибо
«Непостижимы судьбы Его и неисследимы пути Его!»,[103]
но знак будет, я уверен. Однако ты не должен пропустить его, ибо воля Создателя может быть явлена в бликах солнца на воде, во взмахе крыла бабочки, в слове или деянии человека.
– О каких событиях вы говорили?
– Прекрасная земля Лангедока обречена. Кровь ещё не пролилась, пожары ещё не пожрали дома и сады, но предчувствие великого горя и страдания нависло над страной. После того, как люди графа Раймунда – по его воле или вопреки оной, теперь уже неважно – убили папского легата де Кастельно, судьба Лангедока решена. Граф наивен, как неразумное дитя. Он думал, что церковное покаяние отведёт беду. Он ошибался. Папа Иннокентий, подобно некоему волку, почувствовал запах крови и теперь его не остановить. Французы собирают армию, и скоро начнётся вторжение под предлогом борьбы с ересью. Ну, а еретиками назначены мы, истинные христиане. Рим проиграл в Лангедоке битву за сердца и умы, он хочет вернуть себе победу иным способом. «Что не исцеляет лекарство, то исцеляет железо…»
– «а что не может исцелить железо, то исцеляется огнём», – закончил я афоризм Гиппократа.
– Вот именно. Я рад, что ты понял меня. И вот в страну, где мир и война лежат на чашах весов, и эти весы колеблются от малейшего дуновения, попадает святая книга истинных христиан, а за ней являешься ты, как некий отрок, которому суждено спасти её. Что я, Совершенный, должен думать и что предпринять?
– Вы можете помочь мне в чём-нибудь?
– В чём? Я не знаю, где Евангелие и как его выручить из чужих рук. Я мог бы послать с тобой отряд, у меня есть верные люди, но что в нём толку? Силой оружия тут не обойтись, нужно нечто иное. Не зря Никита отправил тебя одного. Против армии крестоносцев – один уверовавший. Это твой путь и путь тех людей, которые захотят разделить его с тобой. Я бы отправился с тобой, но я стар и буду только обузой, кроме того, община Массилии нуждается в защите. Если у тебя есть нужда в деньгах или в вещах…
– Спасибо, деньги у меня есть, мои вещи при мне. Я решил отправиться в Тулузу. Капитан галеры посоветовал добраться до Нарбо по морю, а дальше ехать верхом, что скажете на это?
– Что ж, пожалуй, это хороший совет. Только не приближайся к Пиренеям, говорят, там много разбойников. Барку я подыщу, о плате за проезд и пропитании на дорогу не беспокойся, всё будет приготовлено. Завтра на рассвете придёт человек от меня и отведёт в порт. Если море будет неспокойным, он придёт, когда шторм стихнет. А теперь слушай. Я расскажу тебе, как найти главу общины истинных христиан в Тулузе. Ничего не записывай, просто запоминай. Ты найдёшь дом Дюрана де сен Бара, городского пристава. Когда слуга проведёт тебя к хозяину, ты назовёшь ему моё имя. Когда он попросит описать меня, сделаешь это. Наконец он попросит тебя назвать некое имя, ты скажешь: «Хильдегарда». Дюран отведёт тебя в общину, там знают меня и сделают всё, что в силах человека. Сейчас мы простимся, но я думаю, что судьба сведёт нас ещё не единожды. Да пребудет с тобой благословление смиренного служителя Господа Гийаберта.
Свиток второй
Глава 11
День обещал быть знойным. На небе – ни облачка. Сжатая узенькими улочками толпа простецов гудела и волновалась. Грубая брань, в которой женщины не очень-то отличались от мужчин, детский визг, шарканье ног почти осязаемо висели в воздухе. Стражники с трудом сдерживали толпу, раздавая удары окольчуженными кулаками и тычки древками копий. Отдельно от простого народа стояли рыцари и богатые горожане с мрачными и замкнутыми лицами.
Маленькая площадь перед храмом, мощёная серым камнем, была пуста.
– Где это мы? – спросила Ольга, опасливо поглядывая на бурлящую толпу.
– Да чёрт его знает! – пожал плечами я. – Кстати, о чёрте. А, собственно говоря, где он? Такого фокуса он с нами ещё не проделывал – закинул неведомо куда, а сам исчез. И как мы теперь вернёмся обратно?
– А такой был порядочный дьявол… – усмехнулась Ольга. – Думаю, пока тревожиться не стоит: мало ли, сбой машины времени или срочно к шефу вызвали. А может, он хочет, чтобы мы, так сказать, полной мерой ощутили дух времени.
