в ней намёк…
– И вправду, больше на сказку похоже всё это… Несерьёзно только всё это! – неожиданно добавил Иван и засмеялся, как будто услышал нечто забавное.
Симон вскинул брови.
– Почему же? – возразил он. – Ты сам себе противоречишь. А в сказках, многие так сейчас у нас, и у вас тоже, считают, отображены некие реальные факты, да мы подчас отказываемся их понимать и принимать за некогда бывшую действительность. Сам только что говорил, нет дыма без огня. На самом деле, сказки отражают – в иносказании, конечно, – то, что было, и то, что есть, но скрыто от большинства людей.
– Мы бы видели. Всё-таки ходим в прошлое и знаем кое-что о людях, живущих там. Обычные люди…
– Ну-ну, Ваня! Ходить-то мы ходим, но много ли ты, например, обращаешь внимания на жизнь людей в этом прошлом? Проявился, посмотрел туда-сюда, может быть, увидел что-то интересное и приостановился, и – бежать дальше. А в сказках проявляются тенденции, устоявшиеся, порой, веками понятия. А мы, ходоки, – проходящие мимо такого. Как тени.
– Да-а… Неужели они, проходящие через стены, так же как и мы, ходоки во времени, ползают в темноте собственного невежества и варятся в собственном соку? У них свои Солы и Радичи… – Иван вздохнул. – Ни себе, ни людям… А я ещё и летать бы хотел! – Последние слова Иван произнес мечтательно, оглядывая израненное оврагами и ложбинами поле ходьбы будущего. – Взял и взлетел. Просто так. Повелевая, как у некоторых фантастов предлагается, броуновским движением своего тела.
– Кто не хотел бы, – подражая его реплике, подхватил Симон и тоже остро посмотрел перед собой, словно уже приноравливался, как и где можно будет оттолкнуться и взлететь в светлое марево неба дороги времени.
Так подумал Иван, поглядев на него, у Симона же оказались свои заботы.
– Знаешь, Ваня, непосредственно в институт мне сегодня не попасть. Закрытие. Там, наверное, сейчас идёт какой-то эксперимент, связанный с временной составляющей нашего мира.
КЕРГИШЕТ, готовый уже покинуть поле ходьбы, недоумённо присмотрелся к точке перехода. Для него она была открытой.
– Тогда давай обойдём твоё закрытие в пространстве, а до института доберёмся в реальном мире? Прогуляемся. Я посмотрю на ваше время и ваше житьё-бытьё в нём, – со стороны. А?
Симон стоял в нерешительности, думал.
– В принципе, можно, конечно, – сказал он неторопливо, как будто оценивая каждое высказанное слово. – Но я тебе уже объяснял как-то, что рядом с передовым будущим всякие вольности на дороге времени чреваты, мягко говоря, неприятностями.
– Ну, Симо-он! До этого передового будущего ещё далеко… – Иван махнул перед собой рукой, мол, где это оно, пресловутое передовое будущее, и едва не прикусил язык, и застыл с поднятой рукой.
Когда-то, входя в будущее после первого его посещения, Иван проделал несложный манёвр, придуманный им при выходе из него. Шагнул в туман настоящего, проявился, сделав два шага в будущее, и снова стал на дорогу времени, тем самым, избавившись от необходимости идти вслепую или держаться за спутника.
Сегодня, за разговором с Симоном, он не обращал особого внимания на то, что открылось перед ним впереди.
И теперь, вдруг, увидел это передовое будущее.
Поле ходьбы, мрачновато освещённое и обычно видимое до какой-либо границы – до будущего ли, прошлого ли, – здесь постепенно погружалось в бездну сгущающегося мрака.
Мрак не был мёртвым. Он, казалось, клубился тенями: более темные и более светлые пятна блуждали на общем фоне. Огромное, неведомое, подобное стоглазому чудовищу, – оно шевелилось и вздыхало у границы будущего времени.
Ивана на мгновение обуял безотчётный страх, парализовавший его волю и силы. Он остановился и побледнел.
– Ваня, что с тобой? – теребил его за рукав Симон, поражённый и встревоженный поведением Ивана.
– Я… Мне показалось…
Придя в себя, он уже спокойнее стал вглядываться в это сумрачное полотно, но долго ещё не мог внятно что-либо высказать Симону о том, что увидел, что ему показалось и своё отношение ко всему этому. Никогда ещё стихия хаоса не приводила его в такой трепет. И он не столько понял, сколько почувствовал её необузданность. И неизбежность…
Неизбежность чего-то. Для себя.
– Там, за передовым будущим… – продолжал мямлить он. – Там…
– Ты увидел его? – теребил его Симон. – Что именно, Ваня?
– Сейчас… Я сейчас… – страх отпустил, утих, к Ивану воз-вращались раскованность и способность говорить более внятно. – Разве можно об этом рассказать? Ну… впечатляет, скажу тебе. Даже мороз по коже, и будто кто-то меня насквозь просмотрел. Поколотился во мне, поворочался. Посмотрел, как там всё устроено. Интересно бы…
– Не советую, – быстро проговорил Симон. – Там, я думаю, одно лишь ничто, и больше ничего. Впрочем, кто знает? – как о чём-то наболевшем и выстраданном, выдавил из себя Симон. – Никто там не был… И ладно, Ваня… Давай обойдём моё закрытие. Но я на всякий случай возьму тебя за руку, и держаться будут крепко, чтобы…
– Понятно. Подсказывайте, куда мне идти.
В реальном мире их встретила поздняя осень. Ещё тепло. Влажно. Задумчиво. На зеркально сверкающих крышах далеко отстоящих друг от друга строений заметны подтёки туманной испарины. На дорожках, проложенных между домами, опавшие листья, кое-где сметённые в аккуратные валики вдоль дорожек.
– Во-он институт, – показал Симон рукой.
С холма, мертвой волной поднятого над довольно ровной местностью, километрах в двух виднелось большое озеро – крыша института. Само здание отсюда казалось приземистым, словно раскатанным в тонкий лист.
– Транспортного пульта у нас, увы, нет, – сказал Симон, – так что придётся пешком.
– Я с удовольствием, – обрадовался Иван. – Разомнёмся, пробежимся.
Однако минуту спустя картина то ли парка, то ли привольно разбросанного урбанизированного села умиротворила Ивана, умерила его пыл; ему захотелось пройтись по дорожкам, не спеша, вдыхая воздух и внимая тишине.
Симон выждал, пока Иван закончит осматривать округу и изображать из себя туриста.
– Пойдём-ка, Ваня, и побыстрее, – он притронулся ладонью к широкой спине Ивана и слегка подтолкнул его в нужную сторону – на дорожку, ведущую к цели их появления в будущем.
Маркос, после рукопожатий, объяснил закрытие для Симона, как тот и предполагал, проведением эксперимента. Ивана передали на попечение Алексу, который приветливо, не то, что в прошлый раз, встретил его. Он даже стал расспрашивать об ощущениях перехода из настоящего в будущее, об увиденном в прошлом, о предполагаемых планах посетить то или иное время и место… Но недолго. Не прошло и пяти минут, как он быстро перешёл к деловому разговору.
– Нами разработана программа исследования будущего времени. Важность этого исследования слишком очевидна, чтобы объяснять. – Ивану, конечно, не было столь очевидно, как, по-видимому, думалось Алексу. А тот продолжал: – И при составлении программы мы подумали о тебе. Ведь все наши люди и приборы, Ваня, не могут переступить настоящего, чтобы пойти в будущее. А если это удавалось, то мы теперь не можем сказать о них что-либо определённое.
– Ушли и не вернулись, – быстро выдал сакраментальную фразу
