«Брал бы тогда что-то посущественней! – возразила я. – Возле кровати кейс стоял, а добра в том кейсе… Видимо-невидимо! И пачки баксов на комоде».
Однако не польстился.
Кстати, о кейсе… Насколько я понимаю, это те самые ценности, якобы похищенные из магазина бухгалтером на пару с продавщицей.
Говорила же я, что Стефан имеет ко всему случившемуся прямое отношение!
Тут мной овладело уныние. Подозреваю, что Стефан был последним человеком, знавшим, что там произошло. И правду мы – увы! – никогда не узнаем.
Домой я шла неохотно, волоча ноги. События последних дней, происходившие в поселке, наглядно иллюстрировали, насколько мудры были создатели сериала «Богатые тоже плачут».
Точнее не скажешь.
Охотнее всего я бы отсюда уехала. Но это было бы подлостью.
Нет. Только не сейчас.
Не успела я открыть дверь дома, как в ужасе отпрянула назад. Но тут же снова рванула дверь на себя и ринулась на кухню.
Судя по дикому, истошному крику, эпицентр событий находился именно там.
Я вбежала в открытую дверь и замерла на месте.
Похоже, в просторной кухне собрался весь дом. Элла стояла у стены. Ее губы были плотно сжаты, брови сошлись у переносицы. Она выглядела странно: словно что-то напряженно обдумывала.
Неподалеку от нее в стену вжималась горничная. Девица наблюдала за происходящим одновременно со страхом и любопытством.
А в центре кухни шла неравная борьба.
Максим, Толик и Марья Гавриловна пытались скрутить прелестную девушку Женю, размахивавшую огромным кухонным ножом.
Правда, узнала я ее не сразу.
Это перекошенное безумной гримасой лицо и растрепанные волосы, разметавшиеся по нему, могли принадлежать кому угодно, только не прелестному ангелочку, которого я привыкла видеть.
– Он умер! – визжала Женя так оглушительно, что у меня немедленно заложило уши. – Пустите меня! Я не хочу жить! Димка умер! Я знаю!
Ее руки были залиты кровью.
– Женя, доченька, – пыталась вклиниться между криками Марья Гавриловна, – выслушай меня…
– Он умер! – еще оглушительней завизжала Женя. – Я не хочу! Отпустите меня!
Мужчины молча пыхтели, пытаясь выхватить нож из Жениной руки. И самым страшным было то, что это им никак не удавалось.
– Димка! – надрывалась Женя, выкручиваясь из чужих рук. – Димка!!
Димка. Какой Димка?
Я медленно подняла руки и изо всех сил стиснула уши. Господи, не дай сойти с ума!
Наконец усилиями троих людей, семнадцатилетнюю девочку удалось обезоружить. Марья Гавриловна выскочила из кухни и через минуту вернулась с домашней аптечкой.
Выхватила из нее одноразовый шприц, разорвала бумажную упаковку и воткнула иглу в пластмассовую ампулу.
Привычным движением вытянула нужное количество жидкости и, не раздумывая, всадила шприц в руку дочери.
Женя замерла. Подняла голову и уставилась в пространство. Лицо девушки конвульсивно дергалось. Мужчины, тяжело дыша, ждали результата.
Через три минуты глаза Жени тихо закрылись, голова свесилась вниз.
Ее мягко опустили на пол.
– Где бинты? – отрывисто просил Максим.
– Вот, вот…
Марья Гавриловна торопливо сунула ему стерильную упаковку.
– Антисептик дайте!
– Кончился!
– Любой! Водку откройте!
– Сильно порезалась? – дрожащим голосом спросила Марья Гавриловна, подавая Максиму вату, смоченную в спирту.
– Сильно, – отрывисто ответил он. – Толик! Выводи машину! Поедете в больницу.
– И я!
– Конечно, Марья Гавриловна, и вы, – согласился Максим, перетягивая Женины руки эластичной повязкой.
Толик выскочил из кухни. Максим поднял обмякшее тело девочки на руки и понес во двор.
Следом торопливо бежала Марья Гавриловна.
Женю погрузили в машину, Марья Гавриловна уселась рядом с дочерью.
– Быстро, но осторожно, – велел Максим шоферу, и Толик испуганно кивнул.
Джип сорвался с места и, взвизгнув на повороте тормозами, исчез из глаз.
Несколько минут мы в оцепенении стояли перед распахнутыми воротами.
Наконец Максим опомнился.
Закрыл ворота, вернулся к нам, не глядя, сказал:
– Идите домой. А то простудитесь.
И вошел первым.
– Сумасшедший дом, – тихонько сказала Элла.
– Кто этот Димка? – спросила я.
Элла тяжело вздохнула.
– Она так своего ребенка называет.
Я приложила руки к щекам. Какой кошмар! Скорей бы он кончился!
– А с чего все началось?
– Не знаю, – ответила Элла безразлично. – Наверное, услышала о смерти Стефана… Ну, и вспомнила свое несчастье.
– Бедная девочка, – прошептала я.
– Да.
Элла посмотрела на меня.
– Что там происходит? – спросила она все с тем же поразительным равнодушием.
– Думаю, что это самоубийство.
– Ты думаешь, или они думают?
– Мы все думаем.
Элла молча кивнула.
– К нам когда заявятся?
– Не знаю. Сказали, закончат, и придут.
Элла взяла меня под руку и повела в дом. Мы вошли в библиотеку и уселись в кресла.
– Где Генриэтта? – спросила я.
– Я ее с утра к маме отправила, – ответила Элла. – Толик только-только назад вернулся, и нате вам! Новая напасть…
Мы замолчали.
– Интересно, кто у тебя погром устроил? – спросила Элла.
Я пожала плечами.
– И что искали?
Я повторила прежний жест.
Элла вздохнула и обхватила ладонями голову. Ее глаза стали мрачными.
– Ничего не понимаю, – сказала она устало. И повторила по слогам:
– Ни-че-го…
* * *
Следователь со своей бригадой явился к нам через час.
Труп Стефана увезли в город, причем Элла не сделала ни одной попытки его увидеть. Не знаю, хорошо это или плохо.
В моей комнате эксперты работали недолго.
Мы с Эллой и Максимом сидели в библиотеке и мрачно молчали.
На допрос нас вызывали по одному.
Вернувшись из своего кабинета, где обосновался мальчик Николай Сергеевич, Максим сказала нам вполголоса:
– Я думаю, не стоит упоминать об Аниных… проблемах.
– То есть? – не поняла Элла.
– Аня сказала следователю, что она у нас в гостях. Правда?
Я пристыженно кивнула.
– Как-то неловко обо всем рассказывать, – пояснила я свою неразговорчивость.
– Вот именно, – поддержал Максим. – К делу это отношения не имеет. Поэтому предлагаю всем держаться той же версии. Аня у нас в гостях.
– Согласна, – сказала Элла.
– Спасибо, – ответила я.
Максим кивнул.
Дежурная бригада отбыла через два часа, забрав с собой только шприц, наполненный неизвестным составом.
Перед отъездом следователь завернул к Вике, но о чем он с ней говорил, не знаю.
Этой ночью мне приснился плохой сон.
Вообще-то, этот сон был моим постоянным дежурным кошмаром. Но в последнее время он вроде бы забыл дорогу к моей кровати.
А в эту ночь – вспомнил.
Мне снилось пустое пространство. Здесь никогда не росли деревья, никогда не пели птицы, никогда не жили животные.
Здесь до самого горизонта простиралась унылая болотистая равнина с одинокими каменными обелисками, похожими на надгробья.
Я брела по этой пустоши и что-то искала.
Что?
Не помню… Что-то очень важное.
Горячий ветер, летевший из раскаленной пустыни, обжигал мне щеки. И это было единственное движение на много километром вокруг.
– Дима! – закричала я.
Тишина.
– Дима!
Нет ответа.
Я присела на камень, вросший в землю. Идти дальше просто не было сил.
– Где же ты? – спросила я вслух и тихо заплакала.
– Я здесь, – прошелестело над ухом.
– Где?!
Я вскочила с камня и начала озираться кругом.
Тишина. Безлюдье.
– Здесь, – снова шепнул мне на ухо знакомый голос.
– Где ты?! – закричала я пронзительно.
Чья-то рука взяла меня за плечо и сильно встряхнула. Я подскочила на постели и открыла глаза.
Рядом стояла Элла. Смотрела на меня тревожным взглядом и трясла за плечо.
– Аня!
– Я проснулась, – проинформировала я.
Сильно растерла лицо и спросила:
– Что ты здесь делаешь?
– Ты кричала во сне, – объяснила Элла.
– Громко?
– Громко.
– Плохо дело, – пробормотала я.
– Звала какого-то Диму, спрашивала, где он…
– Мне приснился плохой сон.
– Я догадалась.
Элла положила руку на мой лоб.
– Нет, температуры нет.
Я засмеялась.
– А ты думала? – ощетинилась Элла. – Это Женька тебя завела! После того, что вчера случилось, у кого хочешь, шок наступит!
– Нет у меня шока, – ответила я спокойно. – Просто немного перенервничала.
– Вот именно!
Элла взяла с тумбочки пару таблеток, подала мне стакан воды.
– Пей.
– Это что? – спросила я подозрительно.
– Мышьяк! – припугнула приятельница шепотом. Усмехнулась и объяснила:
