– Привет, – сказала она мне.
– Привет.
– И ты тут?
– Как видишь…
– Неплохое начало дня.
– Что делать…
– Да кто вы такая?! – заорал мальчик Николай Сергеевич, окончательно потеряв терпение.
Вика перевела на него взгляд насмешливых глаз.
– Я тут живу.
– Прямо тут? – удивился следователь.
– Боже сохрани! Я имела в виду, в этом поселке. Дом напротив.
– Пройдемте, – привычно пригласил следователь. – У меня к вам есть вопросы.
Вика кокетливо расширила глаза.
– А если я откажусь отвечать без моего адвоката? – спросила она лукаво.
Следователь растерялся. Но ему на выручку тут же пришел умудренный опытом эксперт.
– А вам есть что скрывать? – спросил он небрежно.
Вика фыркнула.
– Резонно, – согласилась она. Подумала и решила:
– Ладно, пошли. Сегодня я добрая.
– Можно мне уйти? – спросила я под шумок.
– Нет, вы подождите, – распорядился следователь. – Вы мне еще будете нужны.
Мы спустились вниз.
– Может, я пока поставлю чайник? – предложила я.
– Ну, поставьте, – согласился следователь.
– И пару бутербродов?
– Можно, – снова согласился мальчик Николай Сергеевич, чуть покраснев.
Я отправилась в кухонный отсек, Вика упала в кресло. Следователь осторожно уселся на край дивана, стоявшего напротив.
– Вы хорошо знали покойного? – спросил он.
– Я думала, что да, – ответила Вика и снова рассмеялась. На это раз злым смехом.
– Вот сукин сын, – пробормотала она себе под нос.
– Вы его недолюбливали?
Вика пожала плечами.
– В последнее время я относилась к нему равнодушно.
– А раньше?
Вика оценивающе прищурилась, разглядывая собеседника.
«Бедный мальчик!» – отчего-то подумала я про следователя.
– Раньше мы были любовниками, – ответила она мягко.
– То есть, раньше вы его любили? – запутался следователь.
– Нет, – все с той же провокационной мягкостью ответила Вика. – Я его никогда не любила. Видите ли, любовь и секс – разные вещи. Секс – это вопрос техники, чувства тут ни при чем…
– Я знаю, – перебил мальчик Николай Сергеевич. Его уши страшно покраснели.
– А, ну тогда не буду объяснять, – согласилась Вика.
Я прикусила губу, чтобы не расхохотаться, и поспешно отошла к окну.
Вот стерва!
Она не перед следователем, она передо мной выкаблучивается! А мальчик – это так… Вспомогательный прибор.
Чайник вскипел и отключился с деликатным негромким звоном. Я разлила по чашкам заварку, добавила кипяток, поставила на поднос тарелку с бутербродами, сахарницу и отнесла все на журнальный столик между диваном и креслом.
– Мне не нужно, – отказалась Вика от предложенного угощения. Я молча унесла ее чашку назад.
Мальчик Николай Сергеевич медлил со следующим вопросом. В качестве отсрочки служила чашка с горячим чаем, который следователь отхлебывал с простодушным удовольствием человека, не успевшего позавтракать.
Но тут Вике наскучила затянувшаяся пауза, она сменила кокетливое выражение лица на деловое и начала расставлять над «i» увесистые каменные точки.
– Расстались мы со Стефаном мирно. Претензий морального порядка у нас друг к другу не было. Это, во-первых. Во-вторых: ночью я спала не здесь, а в своем доме. Причем спала не одна. В третьих, – продолжала Вика, не обращая внимания на покрасневшие уши следователя, – Стефан был должен мне большую сумму денег. И обещал расплатиться сегодня вечером. Так что убивать его накануне возвращения долга было бы довольно глупо. С моей точки зрения, во всяком случае…
Вика остановилась, покачала головой и сказала вполголоса, сменив деловой тон на злобно-восхищенный:
– Ушел, гад! Прямо между пальцев ушел! Ну, ничего…
Тут она оборвала себя и посмотрела на следователя холодным прицельным взглядом:
– Еще вопросы есть?
– Есть, – храбро ответил мальчик. – И не только к вам. К вашему… приятелю тоже.
– Тогда заходите к нам попозже, – пригласила Вика. – Мой приятель еще спит.
Она встала, поправили ремень на брюках привычным заученным жестом. Бросила на следователя еще один лукавый взгляд и томно пояснила:
– Утомился, бедняга. Я, знаете, особа требовательная…
Мальчик Николай Сергеевич поперхнулся чаем.
Вика удовлетворенно улыбнулась и пошла к выходу.
– Пока! – бросила она мне на ходу.
– Пока, – ответила я.
И снова подумала: «Вот стерва!»
Но уже без прежней злобы. Скорее даже с восхищением.
– Отнести вашим коллегам чай с бутербродами? – спросила я деморализованного следователя, деликатно приходя ему на помощь.
– Ели вам не трудно, – ответил он с признательностью.
– Мне не трудно.
Я загрузила большой поднос доверху и потащила его наверх. Угощение было встречено одобрительными возгласами.
– Только не здесь! – громко призвал эксперт своих коллег к порядку.
– Куда поставить? – спросила я. – Тяжело ведь!
Кто-то из мужчин перехватил у меня поднос.
– В коридор? – спросил он коротко, оборачиваясь к главному.
– Тут напротив есть открытая комната, – предложила я гостям свою вчерашнюю спальню. – Хотите, можно вниз спуститься… только поднос сами несите, он тяжелый.
– Спасибо вам, девушка, – ответил мне пожилой дяденька в бифокальных очках. – Мы разберемся.
Я поняла это, как приказ удалиться, что и сделала. С удовольствием.
– Можно, я пока домой пойду? – попросила я следователя, как школьница, оставленная после уроков.
– Можно, – невнятно ответил он, торопливо доедая бутерброд. – Только в комнате у себя ничего не трогайте. Мы закончим тут и придем.
– Не буду трогать, – пообещала я. Оделась и вышла во двор.
Во дворе меня подкараулила Марийка.
– Аня!
Я обернулась.
Она быстро подбежала ко мне.
– Как там? – спросила Марийка, кивая на дом.
– Работают, – ответила я неопределенно.
– Долго еще будут?
– Не знаю.
– А ты домой?
– Да. Я тут пока не нужна.
– Понятно, – приуныла Марийка.
Я посмотрела на ее осунувшееся лицо и решительно сказала:
– Пошли к нам.
– Так не разрешает мне, – начала Марийка и тут же осеклась.
– Вот именно, – сказала я деревянным голосом. – Раньше было все нельзя, а теперь все можно. Пошли.
Марийка подумала.
– Я попозже, – сказала она. – Дом закрою и приду…
– Ладно, – согласилась я. Вспомнила про Сашу и спросила:
– Александр Николаевич давно ушел?
Марийка махнула рукой.
– Давно! Милицию вызвал и ушел. Даже дожидаться не стал.
– Понятно.
Мы немного помолчали.
– Странно это, – сказала Марийка.
– Что странно?
Она посмотрела мне в глаза.
– Не нем были старые перчатки.
– На ком? На Стефане? – уточнила я.
– Ну, да! – нетерпеливо подтвердила Марийка.
– И что тут странного?
Она отвела взгляд в сторону и шмыгнула носом.
– Понимаешь, – задумчиво ответила Марийка, – он эти перчатки надевал только на прогулку. В город – никогда. У него новые были…
– Может, не нашел новые и надел старые, – предположила я.
– С вечерним костюмом?
Я пожала плечами.
– Ну, не знаю. А где лежали новые перчатки?
– Они лежали в машине, – ответила Марийка.
– Откуда ты знаешь? – удивилась я.
– А я видела, – объяснила Марийка.
– Что видела?
– Видела, как Александр Николаевич их оттуда забрал.
Я утратила дар речи. Просто стояла и пялилась на собеседницу, как языческий истукан.
– Пришел, меня расспросил, – рассказывала Марийка, – зашел в комнату. Осмотрел все с порога и пошел назад.
– Ты ему про перчатки сказала? – спросила я.
– Сказала, – подтвердила Марийка. – Я в самую первую минуту про перчатки подумала. Как только увидела Стефана Викторовича.
– А что тебе ответил Саша?
– Ничего не ответил, – сказала Марийка задумчиво. – Но я заметила, как он взял ключи от машины. Они валялись на банкетке, возле вешалки.
– А потом?
– А потом я подошла к окну и увидела, как Александр Николаевич открывает машину. Повозился в ней минуту, достал что-то черное и сунул в карман.
Она снова задумчиво шмыгнула носом.
– Я уверена, что он забрал оттуда новые перчатки Стефана Викторовича. А потом он вернулся в дом и бросил ключи туда же, где они лежали. На банкетку.
Я молчала.
– Как ты думаешь? – спросила Марийка, посмотрев на меня, – следователю нужно об этом рассказать?
– Не знаю, – ответила я через силу.
А в голове закрутились два предложения:
Ай, да Саша!
Ай, да сукин сын!
Домой я пришла не сразу.
Погуляла минут десять по улице, прикидывая неожиданный поворот событий.
Зачем он это сделал?
Я не понимала.
«На память взял», – высказался ехидный внутренний голос.
