– Ладно, схожу сама, – сказала я, подумав о том, что нужно заскочить к Волоховым и предупредить их о том, что одним жильцом в нашем поселке стало меньше. Лучше, если они узнают это от меня, чем от следователя.
– А я? – спросила Марийка беспомощно.
Я немного подумала.
– А ты выйди из комнаты, запри ее на ключ и положи его в карман, – проинструктировала я приятельницу. – И ничего тут не трогай. Понятно?
– Понятно, – ответила она растерянно. – А потом?
– Суп с котом! – ответила я сердито.
Терпеть не могу беспомощных людей. Но тут у Марийки задрожала нижняя губа, и я смягчилась.
– Умоляю, не реви! Лучше сделай вот что: поставь чайник и завари чай. Или свари кофе.
– Зачем? – не поняла Марийка.
– Затем, что он умер, а мы живы, – ответила я сердито, кивнув в сторону кровати. – И нам придется завтракать, обедать и ужинать. При всей трагичности положения. Понятно?
– Я есть не буду, – быстро открестилась Марийка от моей бесчеловечности.
– А я буду! Давай, шевелись.
Я помогла ей встать на ноги. Вывела из комнаты, плотно прикрыла дверь и скомандовала:
– Запирай!
Марийка послушно загремела связкой. Заперла дверь спальни и посмотрела на меня в ожидании распоряжений.
– Ключи в карман спрячь, – велела я.
Марийка вынула ключ из замка и сунула связку в карман.
– А теперь иди вниз, на кухню.
– А ты?
– А я за Сашей.
– Ты не долго?
– Не долго.
– А то я боюсь…
– Чайник поставь! – рявкнула я свирепо.
Мой грубый тон наконец привел ее в чувство. Марийка торопливо затрусила вниз по лестнице.
А я влезла в сапоги, накинула на себя куртку и отправилась сообщать Александру Николаевичу сногсшибательные последние новости.
На улице царили светлые сумерки. Фонари, горевшие во дворах, разливали вокруг тусклый ненужный свет.
Вот и закончилась зима.
Я подошла к забору Сашиного дома. Немного поколебалась и нажала кнопку звонка. Насколько я знаю, Саша живет один, без прислуги. Горничная Эллы раз в две недели проворачивает у него уборку. Но в отличие от Вики, которая любит пользоваться Марийкиными услугами на халяву, Саша эти услуги оплачивает.
Кстати! Можно было бы пристроить Марийку в дом к двум закоренелым холостякам, Саше и Тоболу! Правда, Саша не переносит женского общества, даже в виде прислуги, но если поговорить с Макси…
– Да! – резко ответил мне Сашин голос, хриплый спросонья.
– Саша, – залепетала я. – Это я, Аня… У нас неприятность.
– Какая неприятность?
Только сейчас я поняла, что называть смерть человека этим словом как-то не очень красиво.
– Точнее говоря, несчастье, – поправилась я.
– Иду, – коротко ответил мне невидимый собеседник. Динамик щелкнул и отключился.
«А двери не открыл!» – подумала я злобно.
Через минуту Саша появился передо мной: аккуратно одетый, собранный, подтянутый.
– Говорите! – велел он сухо.
– Стефан застрелился, – ответила я так же коротко.
Зрачки глаз собеседника дрогнули и расширились.
– Вот как? – произнес он с расстановкой. И опустил взгляд.
Помолчал еще немного и велел:
– Рассказывайте. Только подробно.
И я рассказала все, что могла рассказать. Рассказала все с самого начала: про Марийкино грибное отравление, про то, как я позвала ее к Волоховым, но она отказалась…
– Поэтому вы решили ночевать там? – уточнил Саша.
– Естественно!
Он посмотрел на меня со странной усмешкой.
– Дальше!
Я поведала о хлопке, который разбудил нас с Марийкой под утро, и о том, что она встревожилась, услышав этот звук. Рассказала о том, как мы стучали в дверь и звали Стефана. Как открыли спальню и увидели мертвого хозяина дома.
– Там запах был отвратительный, – сказала я с досадой. – Горелым пахло…
– Что-нибудь трогали? – быстро спросил Саша.
– Ничего. Я велела Марийке запереть дверь. Что она и сделала.
– Понятно.
Саша подумал еще немного.
– Давай сверимся еще раз, – сказал он наконец. – Вы спали в разных комнатах?
– Естественно! – ответила я сухо.
– Ключи от помещений были у Марийки?
– Да.
– Она вчера плохо себя почувствовала?
– Да!
– И она отказалась идти с вами к Волоховым?
– Отказалась.
– Поэтому вы остались в доме?
– Именно так.
Саша прикусил нижнюю губу.
– Давайте пойдем посмотрим еще раз, – сказал он.
– Вы идите, – ответила я. – Я домой зайду. Нужно их предупредить…
– А, ну конечно! – спохватился Саша. – Идите. Только потом непременно приходите обратно.
– Хорошо, – пообещала я.
Он кивнул и направился к открытой калитке бывшего дома Стефана.
Я проводила его взглядом.
Странный он все-таки… Что за глупые вопросы насчет Марийки? Неужели Саша ее подозревает в убийстве хозяина? Чушь какая! Но все равно досадно. Из-за этих глупых подозрений он может не взять ее на работу. Тогда Марийка останется на улице, потому что идти ей некуда. Хотя, она и сама не рвется работать у Саши. Боится его, глупая…
Ничего, придумаем что-нибудь.
Я немного потопталась на месте и отправилась выполнять неприятный долг.
Дома все еще спали: и Элла, и Максим, и Генриэтта. Не спала только железная леди Марья Гавриловна, руководившая поваром и горничной.
– Доброе утро, – сказала я ей.
– Доброе, – ответила железная леди. – Вы сегодня рано проснулись.
– Да уж, – пробормотала я. Неожиданно мне захотелось посмотреть, какое лицо будет у моей собеседницы, когда она узнает свеженькую новость.
– Я ночевала у Стефана, – сказала я. – То есть, – поправилась я, почувствовав двусмысленность предложения, – в его доме.
Домоправительница чуть-чуть подняла брови.
«Ну и что? – говорил ее насмешливый и выразительный взгляд. – Мне-то зачем об этом сообщать? Это ваши личные дела!»
– Он умер, – сказала я без экивоков.
– Что?
Впервые за все время пребывания в доме Волоховых, я увидела, как железная домоправительница растерялась.
– Умер? – переспросила она.
– Умер, – подтвердила я охотно.
– От чего?
– От пистолета.
Она быстро отвернулась, чтобы скрыть свои чувства. Но в зеркале, висевшем напротив, я увидела, как на ее лице последовательно сменили друг друга выражения ярости, ненависти, растерянности, сожаления и мрачного торжества.
Минуту длилось напряженное молчание. Затем лицо Марьи Гавриловны разгладилось, на него вернулось обычное корректное выражение.
Она повернулась ко мне и сказала высушенным пресным тоном:
– Нужно сообщить об этом в соответствующие инстанции…
– Нужно, – подтвердила я. – Этим занимается Александр Николаевич.
– Понимаю, – ответила Марья Гавриловна, не меняясь в лице. – В таком случае, нужно поставить в известность Максима Леонидовича.
– И я так думаю.
– Придется его разбудить.
– Придется.
Она развернулась ко мне спиной, собираясь направиться в комнату Колобка. Но вдруг споткнулась, остановилась и нерешительно спросила:
– А… Элла Сергеевна? Ее тоже разбудить?
– Это сделаю я сама, – ответила я мрачно.
– Да, – с облегчением согласилась домоправительница. – Я тоже думаю, что так будет лучше.
Я она неторопливо удалилась. Я проводила ее долгим взглядом.
Да уж. Тайны этого дома весьма прозрачны.
Я пошла в комнату Эллы. Как вы сами понимаете, спальни у них с Максимом были разные. Поэтому стучаться я не стала.
Вошла в комнату, подошла к окну и раздернула плотные шторы, которые горничная всегда закрывала на ночь.
Тусклые лучи раннего мартовского рассвета упали на лицо спящей Эллы. Ее ресницы чуть дрогнули.
– Эля! – позвала я.
Молчание.
– Просыпайся! – снова позвала я, не отрывая спины от подоконника. Господи, как же я не выспалась!
Элла недовольно пожевала губами, пробормотала что-то маловразумительное и перевернулась на другой бок.
Понятно. Без резких мер не обойтись.
Я подошла к кровати и бесцеремонно тряхнула подругу за плечо:
– Проснись!
Недовольное бормотание.
Я посмотрела на ночной столик. Там стояла чашка с водой и лежала упаковка снотворного.
Ясно. Сидим на барбитуратах.
– Стефан умер, – сказала я негромко.
Сначала она никак не отреагировала. Потом медленно перевернулась на спину. Открыла глаза и уставилась в потолок. Их выражение напомнило мне мертвые глаза человека, оставшегося лежать в соседнем доме.
– Повтори, – попросила Элла трезвым голосом. – Ты сейчас что-то сказала…
– Стефан умер, – повторила я очень внятно.
Еще минуту она лежала неподвижно. Потом завозилась и приподнялась на постели.
– Еще раз повтори, – потребовала она.
– Стефан умер.
Она стиснула зубы. Протянула руку в сторону, не глядя, пошарила по тумбочке. Наткнулась на чашку с водой, поднесла к губам.
