Я сделала шаг в его сторону, боясь спугнуть свою «добычу».
Он меня не заметил – стоя ко мне спиной, он не сводил глаз с Тани.
Подойдя ближе, я узнала его. Мягко коснулась плеча и тихо позвала:
– Виктор? Что вы тут делаете?
Он дернулся и резко обернулся ко мне.
– Ох, – выдохнул он с облегчением. – Это вы…
– Ну не граф же Дракула. Так почему вы тут?
– А граф Дракула уже здесь, – мрачно усмехнулся Виктор.
– То есть? Я вас не поняла…
– Вот, – протянул он мне лист, вырванный из книги. – Извольте сами полюбоваться. Мне тоже стали присылать странные послания.
Я взяла лист у него из рук.
То, что там было написано, заставило меня улыбнуться, но, когда до меня дошла вся чудовищность этой фразы, я подняла на Виктора глаза.
– «Могут ли женщины убивать»? – прочитала я. – Что это, Виктор… И как это связано с вашим появлением здесь?
– Потому что рядом с этим я нашел приглашение на этот праздник, – грустно усмехнулся он. – О нет, без почерка. Обычная распечатанная открытка… Взгляните сами: «Если вы свободны сегодня вечером, поспешите разделить радость с Татьяной Борисовой и Андреем Володарским. В этот вечер состоится наша помолвка! Не опоздайте на вручение подарков, которое состоится в двадцать ноль-ноль».
Последняя фраза была подчеркнута. – Вот я и торчу тут, совершенно не понимая, зачем меня сюда позвали. Как только я появился, Никитич задергался, как в преддверии нервического припадка, а Татьяна вообще делает вид, что она не знает, кто я такой… Но должен же я понять, почему надо было меня вызывать, и особенно к вручению подарков? До восьми осталось не так уж и много – всего десять минут. Наверное, можно подождать.
У меня из головы не выходило это странное «Могут ли женщины убивать».
Вторая повесть из сборника Чейни.
Женщины…
Неужели это все-таки Лада?
Я поискала взглядом ее внушительную фигуру. Она стояла, довольно спокойно разговаривая с Никитичем. Почему-то я не могла оторвать глаз от ее рук.
Они были почти мужскими. Большими. С длинными и узловатыми пальцами.
Как бы поймав мой пристальный и заинтересованный взгляд, Лада подняла глаза и спокойно посмотрела в мою сторону.
«Могут ли женщины убивать», – снова вспомнила я.
Она смотрела абсолютно спокойным, холодным взглядом.
Потом посмотрела на Татьяну. И – о господи! – сколько ненависти было в ее тяжелом взоре!
Могут ли женщины убивать?
При взгляде на Ладу сразу напрашивался ответ – да, могут!
В полумраке ее лицо приобрело какой-то странный, бледный, землистый оттенок. Улыбка слегка раздвинула ее губы и была скорее похожа на усмешку.
Впрочем, когда я осмотрелась, я с ужасом убедилась, что в этом освещении все выглядят примерно так же. Скорее всего и я ничем не лучше… Андрей Никитич, например, был сейчас похож на графа Дракулу из копполовского фильма. Такой же мертвенно-бледный, с мелкими чертами лица. Только прическа не такая, но залысина тоже дай бог!
Грязнер напоминал все того же ангела, только изрядно напившегося и павшего уж так низко, что и Люциферу не снилось. Кстати, он тоже производил впечатление смертельно обиженного и оттого злого ребенка. Правда, судя по целенаправленным взглядам, опасаться его страшной мести Пенсу все-таки стоило. Вокруг Пенса вьюном вился Подл, явно намереваясь увести у меня моего лучшего друга, толкнув его на дорогу разврата. У Пенса вид был просто несчастный, потому что он из верности долгу и мне все еще пытался вытянуть из Подла бесценную информацию, но когда наши глаза встретились, он взглядом показал мне, что уже устал от этого придурка.
Поэтому я повернулась к Виктору и сказала:
– Я сейчас. Только выручу Пенса и вернусь.
Виктор кивнул, и я пошла через зал, не переставая чувствовать себя посетительницей Музея восковых фигур мадам Тюссо.
Надо посоветовать Никитичу поменять эти идиотские подсвечники…
В тот момент, когда я подошла к Пенсу, за моей спиной раздался удар гонга, и голос Никитича объявил:
– Церемония вручения даров открыта!
Свет окончательно померк, и в темноте я чуть не свалилась, но меня вовремя подхватили мужские руки. Слава богу, это был Пенс.
Я немного успокоилась, почувствовав его рядом.
– Пенс, – прошептала я. – Мне тут что-то совсем не нравится… Какие-то они чересчур непонятные.
Он был со мной совершенно согласен.
В это время свет опять зажгли, и я увидела гору пакетов, красиво упакованных коробочек – но больше всех мой взгляд притягивала самая большая, в бантах и цветах, коробка, стоящая на видном месте.
«Татьяне лично», – было написано на ней.
Глава 7
Вручение подарков
В комнате воцарилась торжественная тишина. Гости стояли, затаив дыхание. Я физически ощущала странное напряжение. Оглянувшись на Ладу, я увидела, как у нее сжаты губы. Ее глаза горели. Она ждала. Как ждали они все – нетерпеливо, с легким оттенком злорадства, зависти и надежды на то, что вся эта куча коробочек взорвется в тот момент, когда Таня подойдет к ней.
«Но за что они ее так ненавидят? – в очередной раз спрашивала я себя, глядя на ее очаровательное личико, с ясной улыбкой и такими нежными и выразительными глазами. – Ведь, если подумать, все они зависят от нее. Даже Лада. Может быть, потому так и ненавидят? Как рабы, ненавидящие своего хозяина…»
Танина рука потянулась к одной из коробочек, самой маленькой. Она взяла ее и, взглянув на открытку, подняла сияющие глаза на Ладу.
– Спасибо, – проговорила она. – Где ты это достала?
– Не скажу, – улыбнулась Лада. – Поздравляю тебя. Говорят, счастье делает людей добрее. Будь счастлива!
Мне было жутко любопытно, что находится в изящной коробочке, но еще больше меня поразила почти неприкрытая ненависть, прозвучавшая в поздравлении.
– Ты не можешь себе представить, как мне противно, – прошептала я Пенсу.
– Мне еще больше, – хмыкнул Пенс, на которого продолжал смотреть томным взглядом, исполненным страсти, Подл.
Татьяна распаковывала свои коробочки, продолжая восхищаться каждым подарком.
Самая большая коробка оставалась пока нетронутой. Я не могла отвести от нее взгляда – мне нравилась все меньше и меньше эта странная коробка, обтянутая розовой фольгой с красными розами.
Чья она?
«А ничья, – холодно сказал мне внутренний голос. – Обрати внимание, что все гости уже подарили подарки. И только эта коробка неизвестно от кого».
Татьяна потянулась к ней.
«Нет, – хотелось остановить мне ее. – Не открывай…»
– А это… – сказала невеста, разглядывая открытку, и вдруг, изменившись в лице, остановилась. Обвела комнату взглядом.
– Са-ша… – пробормотала она.
Я бросилась к ней.
Взяла открытку и прочла то же самое, что раньше уже прочитала в письме Виктора.
«МОГУТ ЛИ ЖЕНЩИНЫ УБИВАТЬ».
Татьяна смотрела на коробку с ужасом и отвращением.
– Давай ее не будем открывать, – сказала я шепотом. – По крайней мере, пока не будем. Танечка, ну успокойся! Хочешь, мы с Никитичем сами ее откроем в другой комнате?
Она меня не слышала. Ее рука сама тянулась к проклятой коробке.
– Таня! – одернула я ее. – Не надо ее открывать. Лучше я. Если тебя так разбирает посмотреть, что там за пакость.
Она обернулась ко мне и долго смотрела, как будто не могла вообще вспомнить, кто я такая и откуда тут взялась. Ну, бывает у людей такое состояние. Хочется их встряхнуть и объявить, что они живут в конце двадцатого столетия, в городе Тарасове, в России. Наконец ее взгляд прояснился, и она сказала:
– Почему ты? Это же мне, ты тут ни при чем… Вдруг тебе руки оторвет?
– Ага, ты думаешь, там бомба, – усмехнулась я. – Тогда надо вызывать Ларчика. Пусть ему руки отрывает, чтобы он мне в следующий раз не мешал смотреть на конец света. Но мы с тобой и так привлекаем внимание, может, справимся без посторонних?
Если мы и привлекали чье-то внимание, то уж никак не лариковское. Он совершенно забыл про свою «жену», мирно и почти равнодушно взирая, как мы мучаемся с этой странной коробкой, и потягивая какую-то жидкость с пузырьками из изящного бокала.
Зато мой Пенс понял все без лишних слов. Оказавшись незаметно за моей спиной, он тихо спросил:
– Чего вы застыли, как изваяния?
– Вот, – указала я на коробку. – Боимся, что тут взрывчатка.
Пенс совершенно спокойно взял коробку и тряхнул ее. Мы с Таней в ужасе посмотрели на него.
– Что ты делаешь? – зашипела я на него. – Сейчас мы все взлетим на воздух! И это случится по твоей милости!
– Уже взлетаем, – сказал Пенс, безжалостно, с треском разрывая блестящую бумагу. – Предлагаю лететь сразу в Бельгию. Мне там нравится…
– Ты там не был ни разу! – возмутилась я. – Может, я во Францию хочу…
– Съездим потом, там рукой подать.
Он наконец открыл коробку.
– Бог ты мой, ну и пакость! – вырвалось у меня, когда я увидела ее содержимое.
Татьяна посмотрела и стала «белее белого».
