Глава 22
Инга, красиво изогнувшись голым телом, лежала на розовом шелке простыней и лениво рассматривала себя в подвешенное над кроватью зеркало.
— И как тебе? — насмешливо спросил мужчина, сидевший у нее в ногах. — Нравится?
— Пока да, — отозвалась она и чуть ущипнула себя за бок. — Немного за зиму набрала, но это ерунда, сброшу. А тебе как?
— А мне, как всем. — Он оскорбительно ухмыльнулся и небрежно шлепнул ее по бедру. — Хорошая телка, но лучше держаться от тебя подальше.
— Это еще почему? — нисколько не обиделась Инга, призывно улыбаясь одними губами.
— Опасная ты, Ингуля. Никогда не знаешь, какую петлю уготовишь. Меня-то ты не проведешь, а вот другие… — Он сполз с кровати и прошелся по просторной комнате, которую нисколько не загромождал огромный спальный гарнитур. — Что надумала?
— Ты знаешь.
— Я это к тому, что все остается в силе? — Он обернулся к ней от окна и несколько минут с холодной брезгливостью рассматривал ее сочную наготу. Потом нарочито безразлично зевнул и еще раз повторил: — Не передумала?
— Нет! Что ты! Таким людям на земле не место! — Она почти весело рассмеялась, оставляя при этом холодными глаза. — Хотел бы ты жить, зная, что он еще дышит?! Я так уж точно нет…
Мужчина хмыкнул со значением, не став добавлять, что от нее избавиться было бы куда приятнее. Он промолчал, не понаслышке зная о ее неконтролируемых приступах гнева. К тому же Инга была тертой и хитрой стервой и заранее обезопасила себя, перекачав общие средства на счет, доступа к которому у него не было. Пока Инга находилась по эту сторону границы, она в его власти. Как только она сядет в самолет, он станет бессильным. Он, конечно же, тоже не дурак, и вылететь она сможет, лишь передав сумку с деньгами ему лично в руки, но… Но уж очень не хотелось ему отпускать ее туда живой. Она была воплощением зла, опасности и коварства. И знать о том, что она еще где-то дышит, ему бы не хотелось. Пусть бы лучше жил Михалыч, чем она. Но Инга уже все решила заранее. И бороться с этим он не в силах.
— Когда? — ограничился он одним коротким вопросом.
— В следующее воскресенье.
— Где?
— У него дома.
— Как это?! — Он знал, что домой к Михалычу попасть так же трудно, как в хранилище Центробанка. — Он же… Он же осторожен, будто…
— Усыпим его бдительность на этот раз. Он сейчас в обиде на меня. Вот я ему и предложу фуршет на прощание. — Инга плотоядно улыбнулась, представив в деталях свои прощальные гастроли.
— А если он откажется? — обеспокоился мужчина, взглядом отыскивая свои трусы и рубашку. — Что тогда? Стрелять на лестничной клетке? Фу, как тривиально. Опять же тень на контору, оно тебе надо?!
— Не откажется, — заявила Инга с самонадеянной ухмылкой. — Ты же не отказался ни разу, хотя терпеть меня не можешь.
— Ну… почему же так сразу… Прямо уж и терпеть не могу… — заюлил он и, чтобы уйти от пронизывающего взгляда ее ледяных глаз, опустился на четвереньки. — Черт, куда-то трусы подевались… Как снимал, не помню, а ты — «терпеть не можешь». Это ты, Ингуля, того, малость привираешь…
Возражать ему она не стала, заранее понимая, что этот разговор, кроме тупика, никуда больше их не заведет. Оба они знали цену друг другу, оба знали о взаимной ненависти и опасались обоюдной подлости. Эти необыкновенные качества, видимо, и заставляли их держаться рядом. Быть в поле зрения друг друга, как сказала бы Инга, спроси ее кто-нибудь об этом. Но она тут же заявила бы, что многое отдала бы, чтобы никогда больше ничего не слышать об этом человеке. Просто нет его, ни его, ни воспоминаний о нем…
Но он был! Был, черт возьми, и читал ее мысли лучше Михалыча, лучше, чем она сама, и опережал ее ровно на полшага. Ах, если бы ей сейчас дали свободу! Как бы высоко она взлетела! Вчерашний звонок ее доверенного лица подтвердил покупку небольшого домика на побережье очень далеко отсюда. Оказаться бы там прямо сейчас. Чтобы не видеть ни одной опостылевшей рожи, чтобы никто не дышал в затылок, не читал ее мыслей и не пытался опередить ее в действиях. Так нет, придется задержаться здесь еще на несколько дней. Подчистить тут все. Провести манипуляции с деньгами, о которых этот боров и слыхом не слыхивал…
— Ингуля, — донесся вдруг до нее его вкрадчивый голос. — Ты ведь честна со мной, так?
— Конечно! — воскликнула она, тревожно замирая. — А почему я должна от тебя что-то скрывать?
— Я просто спросил, чего ты сразу нервничаешь, — нарочито возмутился тот, встряхивая носок, свернувшийся комком. — Я дал тут задание проверить несколько счетов в одном банке. Зачем, и сам не знаю! Что-то в голову стукнуло, дай, думаю, отслежу хозяина. Сама понимаешь, в нашем деле главное — вовремя жилу нащупать.
— Нащупал? — севшим голосом спросила Инга, натягивая на себя край шелковой простыни.
— Пока нет. Но если нащупаю, то…
Он надевал носки далеко от нее. Почти у самого окна, а до него было метра три. Но даже с такого расстояния она почувствовала угрозу, исходившую от него.
Знает, мелькнуло у Инги. Знает и не позволит ей никаких телодвижений без собственного там присутствия. Сука! Сука! Сука! Как он мог проведать?! Как?! Это только ее!!! Ее кровные!!! Они пусть не потом, но кровью заработанные! Не ее конкретно, но все равно кровью! Почему она должна с кем-то еще делиться, он же… Он же ничего не знал… Не мог знать… Кто?! Кто рассказал???
Инга пропустила тот момент, когда он очутился совсем рядом с ней. Опомнилась, лишь когда он, больно вцепившись ей в волосы, приподнял ее с кровати. Подтащил Ингу по гладкому шелку к себе вплотную и зашипел ей в лицо, обдавая приторным запахом мятной таблетки.
— Ты же, Ингуля, не дура. И должна понимать, что я тебя и там найду. И сожгу живьем прямо в том крохотном уютном гнездышке на берегу океана. Или добьюсь депортации, и уж тут-то… Все понятно, надеюсь?
— Д-да-аа, — прошептала она, еле сдерживаясь.
Еще минута-другая, и она точно кинулась бы на него и вцепилась бы крепкими, будто стальными, ногтями в его сытую физиономию, и вырвала бы ему ноздри вместе с глазами. И не смотрел бы он тогда на нее с таким холодным превосходством, унижая и пугая одновременно. Но нет… Она сдержится. Не буди лихо, пока оно тихо… Так говорила ее полоумная бабка, пробираясь ночью от очередного любовника мимо мирно похрапывающего деда-инвалида.
Она, Инга, не станет будить лихо. Перечить, кричать, доказывать, оправдываться… Ничего этого она не будет делать. Она сделает все по-другому. Она зачистит и его тоже…
Глава 23
Назаров чуть опоздал на встречу, назначенную ему другом Данилы, и жутко нервничал теперь, почти вприпрыжку перебегая из зала в зал и отыскивая взглядом паренька.
Нашелся тот у камер хранения. Выхватив из толпы белобрысую макушку, Назаров почти сразу угадал, что это он.
— Саша? — спросил Сан Саныч, подходя ближе и протягивая ему руку для приветствия, как взрослому.
— А вы Назаров? — Паренек опасливо пожал ему руку и вдруг скосил недоверчиво взгляд в сторону. — А откуда мне знать, что это вы?
— Так у меня документ имеется, — улыбнулся ему Назаров и вложил в его ладонь свое удостоверение. — Пойдет?
— Пойдет, — удовлетворенно улыбнулся Саша, возвращая назад изученное удостоверение. — Идемте тогда, а то у меня сегодня тренировка, времени мало.
Они протиснулись сквозь толпу транзитных пассажиров и какое-то время молча блуждали узкими ячеистыми коридорами камер хранения. Наконец Саша остановился у одной из них, под номером двести девяносто девять.
— Здесь. Данила ее выбрал. А Вера Ивановна еще ругалась, что далеко тащились с вещами. Потом мы все туда загрузили. Данила набрал шифр, мы захлопнули дверцу и ушли.
— А какой он шифр набирал, не помнишь? — зачем-то спросил Назаров, подергав запертую дверцу ячейки.
— Почему не помню! Мы его вместе и придумывали. — И, прежде чем Назаров успел опомниться и остановить его, Саша начал быстро вращать ручки. — Вот… А теперь еще букву Д, он ее от своего имени взял… Вот… Черт! Что я наделал?! Кажется… Кажется, я ее открыл, дядь Саша!
Назаров и сам видел это и догадался о том, что она сейчас откроется, еще по характерному щелчку. А когда дверца и в самом деле приоткрылась, он словно прирос к полу и двинуться с места не мог.
Вещи… Все вещи Верочки и ее сына были на месте. По-прежнему на месте!
— Как же это?! — прошептал потрясенно паренек, повернул к нему сильно побледневшее лицо и снова прошептал: — Как же так, дядь Саш, а?! Они же уехать были должны. И уехали, раз Данила в школу не ходит! И дома его нет. К телефону никто не подходит, и мобильный его молчит. И вообще… Чего вещи-то оставили?! Вы что-нибудь понимаете?!
— Нет, хотя… — понять то, что случилось, Назарову было жутко.
Неужели те подозрения, что он гнал от себя несколько последних дней, окажутся единственно верными?..
