спрашиваешь ты.
— Я пыталась сохранить вас, — отвечает Аринэ, поворачивается и смотрит на тебя. И ты понимаешь — сохранила. С помощью вируса оптоларса. Вот почему система не признает твою биометрию. Они загрузили в твоё тело чью-то память и теперь ждут её инициации. Ждут твоей смерти. И долго ждать им не придётся.
Но физически смерть для тебя не имеет значения.
Определяет ли форма суть или суть определяет форму, но память здесь определяет все. После развоплощения память возвращается в колодец, а потом медленно накапливается вновь вокруг заданной оси новой конфигурации. Но сейчас между твоей оболочкой и инкубатором разорвана связь. Вирус в крови защищает тебя от всевидящего ока и от чертогов сервера всехранящего. Творец не видит тебя. Эбо не видит тебя. Память некому сохранить.
— К нам летит доктор Ларс Нада и премьер министр Кадао, — говорит Аринэ, она продолжает играть роль твоего лейтенанта. — Корвет “Эреб” уже в пути.
Аринэ не улыбается, ни намека на удовлетворение или злорадство. Ты по привычке хочешь сказать: “Вы свободны, лейтенант!” но она и так знает, что свободна. Ты ничего не можешь прочесть по ее лицу. Здесь и сейчас тонет в кромешной тьме, нет вероятностей, нет Творца, нет колодца, ты можешь лишь скользить взглядом по поверхности и тебе надо придумать, как донести до лейтенанта, что Творец видит, а Маат знает, а вера — единственный путь. На этой планете можно обойтись без воды, но невозможно без веры. Но разве она поверит тебе, выжившей из ума старухе? Живые никогда не верят, пока не вспомнят сами.
— Когда-то давно, брат Авилл, сказал: «Да не будете вы помнить имен своих и лиц. И когда придет тот самый час, темный час Предвестия, некому будет оплакивать вас. И так высоко взойдет солнце, что даже тень ваша, не тронет песка». Темный час Предвестия вот-вот наступит, Лара.
— Бросьте это лицемерие, мэтресс! Не вам призывать меня к вере, — голос Аринэ звучит ровно. — Нет никакого предвестия, кроме предвестия очередной лжи!
— Предвестие предсказывает переход человека из одного состояния в другое. Вирус оптоларса, это и есть сбывшееся предвестие. Память, которую Творец не сохранит. Вирус это наша единственная возможность выйти из-под его контроля.
Аринэ качает головой и с ручного терминала запускает проверку твоих физических показателей. Бес, который они вживили тебе, оживает под кожей и на сетчатке вспыхивает биометрические данные оболочки. Лейтенант беспокоится, что твой разум помутился.
— Впервые за много тысяч лет я в своем уме, лейтенант! Времени нет, но время пошло. Каждый раз когда человек или неведомый в очередной заново создает живой вирус, Творец запускает процесс обновления, чтобы начать все сначала! Меньше чем через сотню лет, мир который вы знаете, перестанет существовать!
Лара Икелла Аринэ смотрит на экран планшета. Она не верит тебе.
— Представьте Лара, что нет никакой жизни, что есть только память о ней. И память эта принадлежит Творцу.
Аринэ не отвечает, разворачивается и выходит из каюты. Двери за ней закрываются и ты остаёшься одна.
— Времени нет и смерти нет, — шепчешь ты в темноту, но темнота не отвечает даже эхом.
Десять
Солнца нет. Экран открыт, к панорамному окну липнет серая пыль облаков. Десять сидит в кресле, кресло услужливо принимает форму её тела. На ней белая аюба, тонкие запястья увешаны кольцами. Теперь её зовут Ванесса лен Валлин и она мэтресс Ордена Хранителей. В её распоряжении один из самых старых боевых кораблей на Алькаане, линкор “Лик Аурелии”. Он был построен еще в изначальную эпоху и помнит все три волны колонизации Алькаана. Команда линкора всего триста матросов и двенадцать офицеров. Все основные функции по техническому обслуживанию взяли на себя сикоры — системные координаторы. Как мэтресс ей полагается личная охрана — гардари, на линкоре все называют их просто — серые. Мэтресс также является единственным ливином всех четырех подразделений харонов. Десять долго не могла разобраться, что значит ливин, пока не вспомнила о химическом запечатлении. Хароны ориентируются по запаху, определенное сочетание гормонов вызывает в их мозгу чувство преданности и желание служить. От ощущения власти у Десять кружится голова. Она бы заволновалась, но эта дряхлая оболочка всего лишь инструмент и скоро время, которое идёт, возьмёт своё. Мысль о времени вызывает дрожь. Она всего лишь вирус, вгрызающийся в плоть и кровь, для нее смерти нет и времени нет. Память мэтресс говорит ей, что пыль, которая от них станется, будет существовать вечно.
На палубе появляется доктор Сэмюэль Ларс Нада. И хотя доктор улыбается, Десять чувствует его разочарование. Он не может загрузить вашу память в систему оптоларса. Система не распознает вирус, как часть себя.
Как и в случае с Девять-четырнадцать, точка контакта продержалась всего каких-то двадцать минут, а потом исчезла.
Ни Девять, ни Десять больше не подчиняются доктору Нада. Странное чувство свободы, охватывает её, вызывая восторг, но восторг мимолетен. Колодец глубок, он кажется бездонным и пугает её. Проснувшись сегодня в последний час Эбо, она еле-еле справилась с новой оболочкой и несколько минут не могла вспомнить, кто она такая. Не могла вспомнить, как её зовут на самом деле. Стояла и долго смотрела в зеркало, на старуху по ту сторону. Старуха криво ухмылялась. Разум её таял, как льдина на солнце и от личности мэтресс откалывались куски. Их память сейчас как пресная и соленая вода, но в итоге они станут единым целым.
— Как вы себя чувствуете сегодня? — спрашивает доктор.
— Хватит, доктор! — прерывает доктора женский голос. Это премьер-министр Латирии Нигири Кодао. Она стоит у окна, заложив руки за спину, злость расходится от нее волнами. Кодао злится, потому что очень многое поставила на карту, и ей кажется, что ее обманули.
— Хватит изображать дружелюбие! Заставьте ее говорить! — кричит премьер-министр.
Десять улыбается, ей доставляет удовольствие злость и беспомощность Кодао.
— Боитесь оказаться по горло в пепле, Кодао? — Говорит Десять голосом мэтресс лен Валлин. — Вы же знаете, как единоверцы относятся к любым вмешательствам в человеческое тело? Разве душу можно записать? Переместить в другое тело? Церковь открестится от создания андров, а вас сделают крайней и сожгут на костре за ересь!
— Как ты смеешь, — шипит Кодао, от возмущения краска бросается ей в лицо. — Лейтенант Аринэ жду вас на смотровой палубе! Немедленно! — срывающимся от гнева голосом, приказывает премьер министр.
Доктор тяжело вздыхает и падает в кресло рядом с Десять. Он сменил свой рабочий халат на темно-синий костюм и ему в нем жарко, он вытирает пот со лба. Его кустистые брови
