Глаза Каролины расширились. Да, верно. Этот человек пробился к успеху с самых низов общества. Впрочем, разве могло быть иначе?
— Вы скучаете по дому? — с любопытством спросила она. — Я имею в виду не конкретный дом, а вашу родину, Англию.
Лицо Берта тотчас замкнулось. Черт! Что она такого сказала? — спрашивала себя Каролина. Разговаривать с ним — все равно что гулять по минному полю.
— Никого из моих родных уже нет в живых, — напрямик ответил Гилберт. — Я уже говорил вам, что был единственным ребенком в семье, а мама умерла, когда я был совсем еще маленьким. Меня вырастил отец. Он умер от рака несколько лет назад.
Каролина вздохнула.
— Сочувствую вам. Я хорошо знаю, каково остаться без матери. Я ведь тоже была единственным ребенком и потеряла маму именно тогда, когда больше всего в ней нуждалась.
— Знаю, — кивнул Гилберт и, когда девушка озадаченно глянула на него, поспешно прибавил: — Но зато у вас оставался отец. — При этих словах он вспомнил собственного отца и с неослабевающей силой ощутил боль давней утраты.
Пусть их маленькая семья частенько бедствовала, а Стивен Льюис слишком много времени отдавал своим бесценным орхидеям, он всегда выкраивал минутку и для сына. Поощрял его школьные успехи, брал с собой на матчи местной футбольной команды — тогда, когда это позволяли средства.
— Вы считаете, что это могло послужить мне утешением? — Губы Каролины дрогнули в невеселой усмешке.
Гилберта охватила знакомая дрожь охотничьего азарта, и он мгновенно насторожился.
— Я думал, что вы с отцом были близки.
— Увы, — печально покачала головой Каролина. — Он всегда мечтал о сыне…
Глаза Гилберта сузились.
— В самом деле? Но ведь он оставил вам свою фирму.
— Только потому, что больше некому было ее передать, — ответила она, пренебрежительно поведя обнаженным плечом.
Гилберту до смерти хотелось осыпать это плечо поцелуями. Пламя свечи бросало на обнаженную кожу причудливые, манящие тени. Усилием воли Гилберт заставил себя сосредоточиться. Другого такого случая ему, быть может, и не представится.
— Но вы ведь пришли в фирму прямо из колледжа?
— Почему бы и нет? — пожала плечами Каролина. — Я только что получила диплом управляющего и, когда мне на блюдечке преподнесли «Мир орхидей», не могла не ухватиться за такую возможность попробовать себя в деле.
— Разве вы не с самого начала работали с отцом? — не отступал Гилберт.
— Вовсе нет, — покачала она головой. — Всем ведали он и Питер. Я начала с самых азов, прибавила она поспешно, — но к тому времени, когда я уже была готова принять на себя дела, с отцом случился сердечный приступ, и…
— И вас бросили на самую глубину, — договорил за нее Гилберт. — Бедная девочка.
— Но я выплыла! — сверкнула глазами Каролина и тут же рассмеялась. — Извините, это мое больное место. Не терплю мужчин, которые считают, что женщины ни на что не способны.
— Я так вовсе не считаю, — сказал Гилберт, остро сознавая всю иронию этих слов. Если бы Каролина не была такой сильной и удачливой, ему проще было бы поверить в ее невиновность.
Неужели она лжет о своих отношениях с отцом? Гилберт чуял, что это не так. И чем больше он размышлял над рассказом Каролины, тем больше крепла его уверенность в том, что Освальд Хейден, ученый с безупречной внешне репутацией, не рассказал бы о своем преступлении никому, даже собственной дочери.
Волна облегчения, смешанного со стыдом, захлестнула Гилберта, и с нею пришла безудержная радость.
— Каролина… — начал он и осекся, увидев подошедшего официанта. Тот вежливо обратился к Каролине и сказал, что ей звонят.
— Извините, — промотала девушка Гилберту и последовала за официантом.
Когда она вернулась к столику с побледневшим лицом, Гилберт сразу заметил это.
— Что случилось? — с беспокойством поинтересовался он, вдруг заподозрив, что им вряд ли удастся поужинать.
— Мне очень жаль, но… — опечаленно произнесла Каролина.
Он успокаивающе вскинул руку:
— Понимаю. Дело есть дело. Надеюсь, ничего серьезного?
— Боюсь, что это не так. В оранжерее номер восемь вышло из-под контроля освещение. Должно быть, неполадки с электричеством.
— Ну, это не так уж страшно, — сочувственно заметил Гилберт, и они направились к выходу.
— Дело в том, что в этой оранжерее находятся орхидеи, очень чувствительные к освещению, и среди них полным-полно уже раскрывшихся цветов. Если они получат слишком много света, то просто погибнут, — на ходу объясняла Каролина.
— Похоже, моему боссу грозит выплата солидной страховки, — ухмыльнулся Гилберт, распахивая перед ней дверцу машины.
— Напрашиваетесь на приглашение? — поддразнила она, застегивая ремень безопасности.
— А вы как думали?
Когда они прибыли в «Мир орхидей», работа в восьмой оранжерее уже кипела. Том Картер, один из ботаников, был уже на месте и отдавал приказания бригаде ремонтников.
— Надеюсь, они не забыли закрыть дверь, — с досадой пробормотала Каролина.
— Я тоже, — сказал Гилберт, заперев машину и сунув ключи в карман. — Резкие перепады температур губительны для орхидей. — Хотя он никогда не разделял пылкого пристрастия отца к ботанике, но с детства запомнил многое из его рассказов.
Гилберт не заметил, что Каролина мимоходом удивленно глянула на него. Насколько ей было известно, страховые инспекторы ничего не смыслят в орхидеях. Как видно, за время пребывания на Лаоми Берт кое-что почитал о них.
Едва они вошли в оранжерею, как навстречу, сияя улыбкой, поспешил коренастый толстый человечек, сильно смахивавший на гнома.
— Мисс Хейден! А мы тут развлекаемся, как видите.
— Привет, Том. Как дела? — добродушно спросила Каролина.
Гилберт часто видел, как начальники при малейшей неприятности с удовольствием спускают собак на подчиненных, но за Каролиной такого, судя по всему, не водилось. И теперь его это почему-то не удивляло.
— Ложная тревога, — успокоил ее ботаник. — Свет был слишком яркий, но это уже исправили. К счастью, охранник во время вечернего обхода вовремя заметил неладное и сразу же сообщил об этом своему начальнику, а тот позвонил мне.
— Отлично. Он и мне позвонил. Должна сказать, я здорово переволновалась, — заметила Каролина, глядя, как ремонтники, обливаясь потом, гуськом выходят из оранжереи. По пути все они, как один, беззастенчиво пялились на Каролину.
Том Картер усмехнулся, лишь сейчас заметив, как шикарно выглядит его хозяйка. Он окинул быстрым взглядом ее элегантного спутника, который до сих пор не проронил ни слова, и мысленно скомандовал себе отход.
— Ну что ж, я, пожалуй, пойду. О детишках я позаботился, — прибавил он, кивком указав на цветущие орхидеи, — а жена не ляжет спать, покуда я не вернусь. Спокойной ночи, мисс Хейден.
— Спокойной ночи.
И в одно мгновение оранжерея, только что кипевшая жизнью, опустела и притихла.
— Уф! — Каролина провела ладонью по влажному от пота лицу. — Ну и жара здесь!
Гилберт, не сводивший глаз с капелек пота, которые блестели над ее верхней губой, судорожно сглотнул. Желание проснулось в нем с невиданной доселе силой, и он торопливо отвернулся.
— Как красиво, — заметил он, кивнув на помост, где буйно цвели вишнево-алые орхидеи.
— Да, — задумчиво отозвалась Каролина. — Они просто красавицы, правда? Этот сорт называется «Венера».
Гилберт это и сам знал.
— Но ты еще красивее, — тихо сказал он, обернувшись к Каролине.
В оранжерее стоял полумрак, пронизанный влажным, почти нестерпимым жаром. Аромат орхидей пьянил и кружил голову, а их лепестки мерцали сочными цветовыми пятнами — лиловыми, оранжевыми, алыми.
Каролина чуть покачнулась на каблуках. Должно быть, это из-за жары, подумала она и миг спустя оказалась в объятиях Берта. Он впился неистовым поцелуем в ее губы, сильными руками сминая шуршащий атлас нарядного платья.
Наконец Гилберт с неохотой прервал поцелуй и поднял голову.
— Каролина! — хрипло прошептал он.
Рука его скользнула по ее обнаженному плечу и забралась под атласный корсаж, облегавший высокую грудь.
У Каролины перехватило дыхание.
Склонив голову, Гилберт прижался губами к ее шелковистому плечу. Он мечтал об этом весь вечер.
Кожа ее на вкус была сладкой, точно мед.
Он спустил с ее плеча единственную бретельку платья, и та легко соскользнула до самого локтя. Миг спустя проворные пальцы Гилберта уже нашаривали на спине девушки крючки и петельки — и вот уже весь корсаж, слабо хрустнув, опустился на талию.
Тот, кто придумал фасон этого платья, знал, что делает.
Каролина слабо вскрикнула, когда Гилберт принялся осыпать поцелуями ее нагие груди, дразня и лаская губами розовые напрягшиеся соски. Ноги у нее подкосились, и на миг девушке показалось, что она сейчас упадет. Быть может, так и случилось бы, если б сильные мужские ладони не обхватили ее талию.
