Тот, кто придумал фасон этого платья, знал, что делает.
Каролина слабо вскрикнула, когда Гилберт принялся осыпать поцелуями ее нагие груди, дразня и лаская губами розовые напрягшиеся соски. Ноги у нее подкосились, и на миг девушке показалось, что она сейчас упадет. Быть может, так и случилось бы, если б сильные мужские ладони не обхватили ее талию.
Затем Гилберт медленно опустился на колени и увлек ее за собой на влажный скользкий пол.
Том перед уходом опрыскал полы в оранжерее, чтобы восстановить нужный уровень влажности. Каролина мельком подумала, что чудесное платье будет теперь безнадежно испорчено, но ее это отчего-то совсем не волновало. Едва она опустилась на пол, атласный подол скользнул вверх, обнажив ее белоснежные округлые бедра.
Гилберт беззастенчиво ласкал их, наслаждаясь гладкостью шелковистой нежной кожи. Его тяжелое прерывистое дыхание обжигало Каролину. Непослушными пальцами она помогла ему расстегнуть пиджак и рубашку и с восторгом провела ладонью по его мускулистой, горячей, почти безволосой груди. Он задохнулся, на миг откинув голову, а потом они с лихорадочной поспешностью избавили друг друга от остатков одежды. Им казалось невыносимым, чтобы даже тонкая ткань разделяла их распаленные страстью тела.
Каролина застонала, когда Берт уверенно раздвинул коленом ее бедра, и крепко обхватила ладонями его спину, нетерпеливо вонзая ногти во влажную кожу.
С губ его сорвался долгий низкий стон, больше похожий на рычание.
— Берт! — горячечно шепнула Каролина. — О, Берт, любовь моя, да, да…
И закричала, с силой откинув голову, когда он овладел ею. Казалось, плоть их плавится в жарком хмельном мареве. Обнаженные тела двигались в слитном безумном ритме, и душный полумрак оранжереи осенял их сотнями ароматных цветов, словно благословляя их страсть.
— Каролина! — выдохнул Гилберт, погружаясь все глубже в медовую сладость ее потаенного естества. — Каролина!
И стиснул зубы, с восторгом ощущая, как вскипает в крови пламя наивысшего блаженства.
Каролина закричала, впиваясь ногтями в его спину. Казалось, мир вокруг нее взорвался миллионами ослепительных искр.
Она бессвязно и лихорадочно твердила имя Берта, вместе с ним сгорая в упоительном огне наслаждения.
Час спустя Гилберт на руках вынес Каролину из оранжереи. Обессиленные страстью, они лежали в прохладной траве, не заботясь о том, что кто-то может их увидеть.
К счастью, начальник охраны в это время обходил дальние участки садов.
Гилберт и Каролина долго лежали обнявшись и глядели на яркие тропические звезды.
Потом они отыскали разбросанную одежду и оделись, едва держась на ногах от блаженной слабости.
Гилберту казалось, что он заново родился на свет. Он так долго боролся со своим желанием, что, наконец сдавшись, ощутил неведомое доселе наслаждение.
Он отвез Каролину домой, поцеловал на прощание долгим поцелуем и вернулся в отель.
Ночной портье протянул ему почту. Это были по большей части счета и деловая корреспонденция, среди которой оказался большой коричневый конверт со штемпелем местной почты.
Глава 17
Зазвонил телефон, и Милеа, отскребавшая пятно с кухонного пола, подскочила так резко, что ударилась головой о столешницу. Выбравшись из-под стола, она быстро прошла в маленькую гостиную и сняла трубку.
— Слушаю?
— Здравствуй, Милеа!
Услыхав этот голос, девушка просияла улыбкой.
— Дедушка! — счастливо воскликнула она, но тут же замялась.
Никогда прежде девушка не чувствовала неловкости, разговаривая с самым дорогим и близким человеком. Но теперь дороже и ближе всех стал для нее Питер, потому она и не знала, что сказать дальше. Из ребенка Милеа превратилась в женщину, и эта женщина отнюдь не была уверена, как ей следует себя вести. Ощущение было странное, но, наверное, вполне объяснимое.
— Дедушка, я так рада, что ты позвонил, — сказала она наконец. — Я по тебе ужасно соскучилась.
— Я звонил в отель. Мне сказали, что ты оттуда выехала, и дали этот номер.
И вновь Милеа замялась. Она знала, что существование лаборатории должно оставаться в секрете. Прошлой ночью Питер объяснил ей, как важно, чтобы о нем не узнали конкуренты «Мира орхидей». Она не боялась, что дедушка кому-то проговорится, но все же…
— Милеа! — чуть резче окликнул ее Боалу. — Где ты сейчас?
— У Питера.
Наступило долгое, напряженное молчание. Затем король очень тихо проговорил:
— Понимаю. Милеа, я хочу с тобой встретиться.
— О, дедушка! — радостно выдохнула она. Разлука с Боалу была нестерпима, и она мечтала уничтожить разделившую их пропасть. Но нельзя же пригласить его сюда, в бунгало!
Милеа выглянула из окна, которое теперь было украшено веселыми цветастыми занавесками. Сквозь вымытое до блеска стекло виднелась прятавшаяся за деревьями оранжерея. Хотя ее стеклянные окна были надежно закрыты плотными жалюзи, Милеа угадывала за ними смутное движение. Там был Питер.
— Когда ты приедешь на Аоху? — спросила она, стараясь выгадать время.
Не то чтобы Милеа стыдилась своего нового жилища. Напротив.
Еще пару дней назад, забрав из отеля ее вещи, они с Питером навели в бунгало образцовый порядок. Это был крошечный домик с единственной спальней, миниатюрной гостиной, кухней, которая служила и столовой, и одной ванной на двоих. Но сейчас тесное и скромное жилище похорошело необычайно. Немного свежей краски, новые занавески, генеральная уборка — теперь бунгало было достойно короля, а не только принцессы.
Но Милеа знала, что Питер отвечает перед Каролиной Хейден за оранжерею, а та наверняка не одобрит, что в секретный комплекс приглашают посторонних гостей.
— Сегодня после полудня, — ответил Боалу, и в груди девушки всколыхнулась тихая паника.
— Ох, дедушка, это замечательно! Ты поплывешь на яхте? Я могла бы встретить тебя на причале и…
— Нет, Милеа, — с неожиданной твердостью прервал ее король. — Встретимся на смотровой площадке. Ты знаешь, где это?
— Хорошо, дедушка. Когда?
— Примерно в три часа дня.
— Ладно. Как замечательно, что ты позвонил! — У принцессы вновь голова закружилась от счастья. — Я рада, правда, очень рада!
Голос ее звенел таким ликованием, что на другом конце провода Боалу от боли на миг прикрыл глаза.
— Скоро увидимся, детка, — сказал он отрывисто и повесил трубку.
Закончив разговор с внучкой, Боалу поднял взгляд на молодого человека, который стоял над ним, чуть ли не приплясывая от нетерпения.
— Все улажено. Верховный жрец прибыл?
Нолахо кивнул.
— Этот старый… дворецкий провел его в библиотеку. Яхта готова к отплытию?
— Да.
— Тогда надо торопиться, — возбужденно проговорил Нолахо, которому уже осточертело все время подталкивать старого дурака.
Боалу вздохнул. Он до сих пор не был уверен, что заочный брак — такая уж хорошая идея, но с другой стороны… Его внучка открыто живет с немолодым мужчиной, и об этом, того и гляди, пронюхает вездесущая пресса. А значит, нужно действовать. Его долг — как можно скорее привести Милеа в чувство.
Милеа оставила работу и по красивому, но одичавшему саду прошла к оранжерее. Войдя, она плотно притворила за собой дверь — Питер научил ее прежде всего заботиться об орхидеях.
Он, конечно же, сразу услышал ее шаги, тем более что привык работать в одиночестве, и то, что в оранжерее может появиться кто-то еще, было для него внове. Впрочем, в данном случае это ощущение было приятным.
Ирландец окинул девушку любящим взглядом. Он все еще не мог поверить, что это чудо и впрямь принадлежит ему. Свои длинные волосы Милеа стянула на затылке в конский хвост, а на ее нежной щеке темнело пятнышко грязи. Она была восхитительна.
— Привет, голубка.
— Питер, только что звонил дедушка! — Милеа широко улыбалась. — Он хочет встретиться с нами в три часа.
Питер глянул на ее сияющее личико и сам расплылся в улыбке.
— Вот видишь, голубка! Я же говорил, что все уладится.
— Да. Не беспокойся, я не пригласила его сюда. Я же знаю, что об этом месте нельзя говорить никому, по крайней мере, пока не проснется эта юная дама, — весело прибавила девушка, кивком указав на тугие зеленые бутоны.
Питер отложил термометр, который вертел в руках, и шагнул к Милеа, чтобы заключить ее в объятия.
— Ждать осталось уже недолго, голубка. А потом, если хочешь, мы сможем переехать поближе к твоей семье.
Милеа твердо покачала головой.
Питер протянул к ней руки, и девушка прильнула к нему. Как приятно было обнимать ее и планировать будущее вместе!
И все же ему становилось не по себе при мысли, что принцесса все утро скребла и мыла полы. Питер уже не раз просил ее не заниматься этой грязной работой, но она настояла на своем. В глубине души он по-прежнему не мог избавиться от ощущения, что Милеа слишком хороша для него, что он слишком многого лишил ее, взамен предложив только жизнь в безлюдье и скуке, в тесном бунгало, которое запросто уместилось бы целиком в бальном зале королевского дворца.
