– А, это… да, это пацаны на юбилей пахану решили подарок сделать и заказали цепочку. Но только когда оформляли бумажки, перепутали метры и миллиметры. Вот ювелир такую и сляпал. Да, а пахану размер не подошёл: великовата оказалась. Ну, не выбрасывать же, вот, на дерево для красоты и повесили. И ничо так, прикольно получилось. Пахану понравилось.
Светка склонилась над подносом, делая вид, что пытается отрезать тонюсенький ломтик мяса. А Венька изобразил, что в глаз попала соринка, и принялся усиленно тереть, старательно размазывая по лицу слезы – нет, чтобы честно рассмеяться!
– А это Чёрное море? – спросила Венькина тёща.
– Да нет, вроде, говорят, что голубое, – выдавил я из себя, изображая предельную лень. – Я же дальтоник и ни фига цвета не различаю.
Теперь уже Светка сказала тихой речью:
– Сашка, прекращай! Я не выдержу. Сколько можно сдерживаться и не смеяться?
– Это вам с Венькой за «нового русского», – ответил я.
– Нет, я имела в виду географически, – уточнила тёща. – Как это море называется?
– Не знаю. Слишком умных, которые в географии разбираются, в «новые русские» не принимают.
– А где вы такой дуб нашли? – не унималась старушка. – Я и не думала, что деревья могут вырастать такие большие!
– Это не дуб, а баобаб.
– Не может быть! Так они у нас не растут!
– А мы не у нас и находимся, а в Африке. А это такой дубовый баобаб. Очень редкий вид. Весь такой дубовый‑дубовый, но баобаб.
Светка не выдержала, прыгнула на Веньку, повалила его, и они, сцепившись, покатились по траве. Нашли‑таки способ душу отвести: поржать и друг друга в шутку помутузить. Близняшки это начинание поддержали с радостью:
– Улааааа! Куца‑мала!
И только тёща возмутилась:
– Светлана, как ты себя ведёшь! Какой ты пример детям показываешь! Человек так интересно рассказывает, а ты драку устроила!
Я бы тоже с удовольствием пошёл поиграть в кучу‑малу, но при Венькиной тёще постеснялся. Поэтому пришлось дальше отвечать на вопросы:
– А как мы сюда попали? Я ведь всю дорогу проспала.
– На самолёте.
– Здесь где‑то аэропорт есть?
– Да, аэродром там, за лесом.
– А почему самолётов не слышно?
– Так это маленький частный аэродром. На нём только один самолёт и стоит – на котором мы прилетели.
– А что за самолёт, какой марки?
Положение спасла мама Ира, она вышла на поляну с большой сумкой наперевес. Близняшки тут же бросились к ней:
– Василиса Плекласная!
– Нет, меня зовут тётя Ира. Василиса Прекрасная придёт чуть попозже, а я вам йогуртов и печенья принесла.
– Улаааа! Йогулты!
Ирина где‑то раздобыла столько всяких сладостей, что хватило бы на неделю. Двойняшки влезли в сумку и стали разбирать нежданно свалившееся богатство. Ира попрощалась и собралась уходить, но Венькина тёща удивилась:
– Ирина, да куда же вы торопитесь? Побудьте ещё немного с нами.
– Да я бы с удовольствием, только работы сейчас выше крыши.
Близняшки съели по йогурту и успокоились: остальное содержимое сумки их больше не интересовало, зато они вспомнили про вторую часть моего обещания:
– Дядя Саса, а ты абисял Калакбка!
– А вы его звали уже? – спросил я. Что‑то мне вспомнились новогодние утренники с Дедом Морозом, где приходилось всем вместе хором звать запаздывающего дедушку. – Нет? Так давайте все вместе его позовём: Колобок, выходи! Громче и дружнее!
Пока девчонки выкрикивали эту немудрёную фразу, я позвал его тихой речью:
– Выручай, нужна твоя помощь!
– Опять тяжести таскать?
– Нет, здесь двое детей, и они хотят тебя видеть.
– А какого возраста детишки?
– Пять лет, две девочки‑близняшки.
– Это пойдет, самое то. Ты где находишься?
– В Лукоморье, возле дуба.
– Сейчас выкатываюсь.
Мы ещё три раза успели прокричать, как самый что ни на есть настоящий Колобок картинно выкатился из леса. Такого радостного визга, который издали все присутствующие, я никогда не слышал – у меня аж уши заложило! Зато появилась возможность хоть капельку расслабиться, подошёл к расстеленной скатерти, отрезал мяса и налил себе кружку кваса. Не нравились мне почему‑то эти йогурты, может, потому, что в моё время их не водилось в магазинах? Пока я размышлял про своё далёкое детство, Колобок времени не терял. Он стоял на небольшом пригорке, словно на сцене, и рассказывал в лицах всем известную с детства сказку. Мне его пересказ показался малость длинноватым по сравнению с классическим вариантом, но девочкам нравилось, по крайней мере, смотрели очень увлечённо.
– Волк открыл огромную пасть и зубами – щёлк! А зубы у него вот такие! И острые как бритвы! Но мы, Колобки, ловкие и шустрые! Я отпрыгнул, злобный зверь промахнулся, и его зубы щёлкнули прямо рядом с моим боком! Клац! Но до меня он не достал!
При этом Колобок ручками изображал, как волк разевает пасть и щёлкает ей, а потом как он ловко и быстро отскакивает. Когда речь шла про страшные зубы, девчонки прятали лицо в ладошках, зато при каждой удаче Колобка близняшки смеялись и хлопали в ладошки.
– И тут я его с правой – бац! С левой – на! Он зубами – клац! Я пять отскочил и по носу его – шмяк! Тут он совсем как разинет пасть: ааааа! А я как прыгну: ножками в нижние зубы упёрся, ручками за верхние клыки ухватился, волк ничего сделать и не может. Тогда он головой как крутанёт, а я ему на нос – прыг – и стою у него на носу как ни в чём не бывало!
При этом Колобок умудрился сделать «ласточку» и показать, как он стоит на одной ножке на носу у страшного зверя.
– Волк глаза вытаращил, а я давай ладошками по бокам себя тереть! Хлебные крошки волку в глаза так и посыпались: фрррр! Волк как заорет: «Ой, мои бедные глазоньки, я же ничего не вижу!» А сам, хитрый, слышит меня и по шороху ко мне своей пастью: цап! Но я увернулся и как побежал со всех ног! Волк ножищами за мной скачет, зубами щёлкает, все ближе и ближе ко мне приближается – съесть меня хочет!
Теперь не только близняшки, но и их родители вместе с бабушкой вовсю переживали и волновались за Колобка. Причём взрослые от этого спектакля получали удовольствие ничуть не меньше детей.
– А впереди, рядом с тропинкой, росло толстенное дерево. Волк же его не видит и бежит прямо на него! Уже за спиной у меня щёлкают ужасные волчьи клыки: клац, клац, клац! Но перед самым деревом я кааак прыгну вверх и в сторону! Волк этого не увидел и со всего разбегу кааак врежется мордой в ствол! И кааак заорёт: «Ай‑яй‑яй, моя бедная морда!» А я ему и говорю: «Впредь тебе наука, не будешь больше обижать маленьких!» Сказал так и покатился дальше по тропинке.
Дослушать сказку мне не дал открывшийся надо мной огненный портал. Из пылающего шара вывалилась Анфиса и рухнула прямо на меня – хорошо, что после последнего сеанса «наведения молодости и красоты» она стала намного меньше весить, а то ведь и раздавить могла бы! У юной предводительницы клана Огня шуточки стали сродни тем, что мы лет двадцать назад практиковали с Венькой, когда со всей силы хлопали друг друга ладонью по плечу и приговаривали: «Ты ещё крепкий старик, Розен Бом». Только Анфиса этот трюк проделала не рукой, а всем своим весом. Ей‑то, двадцатилетней, – что станет, а в мои тридцать четыре года такой экстрим уже и не к лицу как‑то. Юная шутница обняла меня и зашептала в ухо:
– Сашенька, как же я по тебе соскучилась! Ты у меня самый лучший, самый умный и самый красивый во всём мире!
В отсутствие Василисы вся напускная Анфисина скромность куда‑то враз улетучилась. Я с трудом вырвался из жарких объятий и отодвинулся:
– Там же маленькие дети, прекрати!
Моя реакция её ничуть не смутила, и она как ни в чём не бывало ответила:
– Подумаешь, две маленькие девочки увлечены спектаклем, а нас и не замечают. Это твои дети?
– Нет, моих друзей: Светланы и Веньямина.
– Какие же они счастливые, Света и Веня! – мечтательно протянула Анфиса. – Сразу две дочки – это же такое счастье, а у меня только один ребёнок остался, и тот сын!
– А что, неужели сложно наколдовать себе девочку?
Анфиса как‑то странно на меня посмотрела:
– А тебе не рассказывали, какие бездушные монстры рождаются, когда волшебство вмешивается в таинство зачатия и рождения ребёнка? Я очень хочу дочку, но только без колдовства и от достойного мужчины, например, от тебя. И чтобы всё естественно, как природой в нас заложено.
– Ты же знаешь, что об этом не может идти и речи! – возмутился я.
– Да я‑то понимаю. Но и ты знай: чем больше пружину сжимаешь, тем сильнее она распрямляется! А я сейчас вся такая пружинистая, что просто дальше некуда!
– Ты есть хочешь, пружина? – рассмеялся я.
– Просто помираю от голода. А можно?
Анфиса набросилась на еду и на время перестала доставать меня своими грубоватыми нежностями. Только смотрела так, что даже неудобно становилось – не люблю я оказываться в центре внимания. Василиса‑то свою любовь ко мне никогда так агрессивно не демонстрирует, а тут просто огонь, может, принадлежность к клану и здесь свой отпечаток накладывает?
