А генерал-лейтенант — не промах! Так повернуть ситуацию в свою пользу.
— Я сейчас твои кишки буду держать… — на Бишопа было страшно смотреть, и я поняла, что надо спасать яйца (и Кречета), пока в пылу гнева их не раздавили. Вскочив с места, перегородила Бишопу дорогу собственной грудью:
— Отдай яйца, — я выхватила их из рук рейнджера, — зря что ли тащ генерал-лейтенант тужился и откладывал их. Я себе яичницу сделаю…
— Анна Абрамовна!
— Поздно, тащ генерал-лейтенант. Как говорится, яиц в мешке не утаить…
Бишоп зло попыхтел еще пару минут, но бросив на меня какой-то обреченный взгляд, коротко выругался и наорал на возницу, что телега до сих пор не встала на привал. Лошадь тут же свернула в сторону, и мы всей гурьбой вывалились на опушку редкого леса. Злобно шипя себе под нос, рейнджер быстро притащил здоровую сушнину и принялся за разделку заячьих туш, а я кое-как разожгла костер.
Солнце едва подходило к зениту, когда рядом с телегой начали плыть запахи жареного мяса. Я получила жилистую ногу, Кречет булкой хлеба между глаз, а Бишоп остальное забрал себе. Он ел молча, бросая на нас ненавидящие взгляды, а я невозмутимо достала котелок, плеснула в него воды из фляги и поставила вариться Кречетовы яйца. Не пропадать же добру… Пока рейнджер с Кречетом делали вид, что игнорируют друг друга, и только перестреливались угрюмыми взглядами, я свистнула кусок мяса и отнесла вознице, за что мужик был мне по-человечески благодарен. Этот дядька не бросил нас перед пугающим Айварстедом, а дождался всю сумасшедшую компанию. Честно заслужил.
Мы еще посидели немного у костра, и когда рейнджер поднялся, демонстративно приспуская штаны, чтобы затушить костер «по-пионерски», я поспешила отвернуться и собрать остатки готовой еды. Кречет вертелся под ногами, но молча. Не командуя и не давая ценных указаний, видимо, его куриная ипостась немного сбила генеральский гонор.
— Я кое-что заметил, — Бишоп впервые подал голос за весь привал, — когда был на охоте. Есть следы людей и даже следы от колес на западе недалеко отсюда. Я бы забрел дальше, но тогда не успел догнать вас.
— И что там? — я закинула молчаливого Кречета в телегу.
— Там может быть притон, который мы ищем, — рейнджер подошел ко мне, затягивая шнуровку на штанах. — Здесь я видел Карнвира в последний раз. Бьюсь об заклад, тот притон, к которому я обнаружил следы — это и есть место, где его держат.
— Значит, мы идем спасать твоего друга? — заключила я, — сейчас?
— А у тебя другие планы? — зло бросил рейнджер. — Карнвир сидит в клетке и эти подонки заставляют его участвовать в боях. Может, с ним уже что-нибудь сделали…
— О, хмурый рейнджер может испытывать к кому-то теплые чувства, — я вскинула брови и заработала мрачный взгляд.
— Только к нему.
— Ясно. Но, погоди… — в задумчивости сама не заметила, как начала кусать губу, — если все пройдет удачно, то наша сделка будет выполнена, так?
— Да. — Немного помедлив, ответил Бишоп и пристально уставился на меня. Словно проверяет, паршивец, переполняют ли чувства к нему. Ага, держи карман шире…
— Хорошо, — невозмутимо заключила я и, дав знак Кречету слетать с телеги, направилась к вознице.
Тот закурил очередную самокрутку, когда объясняла ему, что наш путь дальше пойдет пешком. Мужик пожал плечами, сказал, что все равно поедет в Рифтен, и если мы будем там, то обращались только к нему, ибо он «ну давно так не смеялся». Я усмехнулась, вытащила кошелек из рюкзака и отсчитала ему положенную премию. Возница наотрез отказался брать «чаевые» и, когда Бишоп уже стоял, сжимая в руках лук, а Кречет задумчиво глядел на запад, мужик окликнул меня напоследок:
— Я много кого возил за всю жизнь, но таких как вы героев встретил впервые… Храни тебя Талос, довакин Питикака и твоих друзей. Сдается мне, я еще не раз услышу о вас…
Он коротко по-доброму улыбнулся и, свистнув, стегнул уже было задремавшую лошадку. Я стояла на дороге; поправив мешок, повернулась к мужикам:
— Ну что, идет творить первые подвиги?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Сухие листья тихо шелестели под моими башмаками. Рейнджер, как всегда, шел бесшумно. Я брела за ним и могла увидеть редкое явление «Бишопа-профессионала». Он бежал легко и неслышно. Дыхание не сбилось ни на йоту, а сильное тело, годами тренированное такими пробежками, работало словно идеально смазанный механизм. Точно и размеренно. Невольно залюбовалась им. Рейнджер иногда останавливался, опускался на колено и рассматривал одному ему понятные следы. Где-то подберет упавший каштан, где-то принюхается к утоптанной земле, а что-то даже попробовал на вкус. Он читал местность как открытую книгу.
Я шла за ним, не задавая вопросов, Кречет тоже помалкивал, сидя в моем рюкзаке и высунув голову, как перископ у подлодки. Надо будет придумать ему более удобное место: например посадить на плечо вместо пиратского попугая-матершинника. Плюс сто очков к крутости. Задумавшись, я врезалась в рейнджера, на что тут же получила злобное шипение:
— Смотри куда прешь, растяпа. Нам повезло, что до пещеры еще пол-мили и тебя не заметили.
— Извини, — пробормотала я, собираясь впредь быть более сосредоточенной.
Дальше шли молча, и через некоторое время Бишоп дал знак присесть за камень. Бросив мне за спину короткий взгляд, выругался, что нормальное оружие так и не добыли, на что я шумно прочистила горло — основное оружие теперь всегда со мной. Рейнджер коротко усмехнулся и согласно кивнул. Он велел нам сидеть за валуном, а сам тихо растворился в ближайших кустах.
— Анна Абрамовна, — заворчала курица мне на ухо, — вам не кажется, что вы слишком доверяете этой неписи? Возможно, он уже сейчас сбежал в противоположном направлении.
— Тихо, — шикнула я на тащ генерала, — слушайте.
Послышался один щелчок и громкий скулеж. Второй — хрипяще-булькающие звуки. Третий, и снова скулеж. Я загибала пальцы в подсчете убитых врагов, пока рядом не нарисовался рейнджер с луком в руках.
— Готово. — Мужик даже не запыхался! Вот это я понимаю, сила привычки и мастерство. — У входа чисто. Внутрь идем тихо: сначала я, вы за мной. По моей команде кричи огнем.
Я кивнула. Инструкции вполне логичные и понятные. Бишоп развернулся и, пригибаясь, вышел из-за камня, мы следом. У входа в пещеру стояли большие клетки с волчьими трупами внутри, недалеко от них лежал мужик с окровавленным горлом: его рука судорожно сжалась на рукояти топора, да так и застыла; пустой взгляд вперился в небо. Мы прошли мимо, и генерал-лейтенант прицокнул языком:
— Неплохо… — еле слышно раздалось у меня над ухом.
Я отвела взгляд от трупа. Хотя мозг объяснял мне, что это всего лишь симуляция, и «неписей» (как выражался генерал-лейтенант) не стоит считать за живых и настоящих людей, но зрелище всё равно было то еще.
Мы зашли в темный ход пещеры, который широким и пологим склоном уходил вниз. А Бишоп был прав: сюда телега пройдет без проблем; видимо, бандюки доставляли грузы на лошадях. Рейнджер, тихо ступая, спускался все ниже, а я неслышно вытащила кинжал из ножен. Вдруг Бишоп вскинул лук, красное оперение его стрелы мелькнуло на доли секунды и скрылось в темноте — послышался звук упавшего тела.
— Четыре, — продолжила считать про себя.
Рейнджер замер на месте, к чему-то прислушиваясь. Даже я со своим человеческим слухом уловила копошение неподалеку. Какое-то поскребывание и тонкий плач?
— Карнвир? Ах, ты мохнатый паршивец…
Бишоп, не опуская оружия, прошел вперед и проверил примыкающий коридор. Все было тихо. Когда глаза привыкли к темноте, я заметила, что рейнджер стоял у высокой металлической клетки, внутри которой сидел гигантский волк. Зверь, опознав рейнджера, поднялся на четыре лапы и тихо, едва слышно поскуливал. Его скулеж я и приняла за плач.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Погоди, братец, сейчас я тебя вытащу, а потом надаю по ушам, мохнатый недоумок.
Так вот она какая любовь «по-Бишопски». Погодите, он сказал «братец»? Так это и есть его друг, которого нам надо спасти?
