добьёт Юнсана. Какая глупость». – Судя по тому, что у Заана дрогнули губы, он был просто невероятно доволен.* * *
Конечно, брат уже успел примчаться. Бездна подери его скорость, когда Юнсану что-то нужно. Оэлуну стоило только вылететь из Сораана, игнорируя писк за спиной, как его уже встречали дэви. Столько вопросов, столько слухов – он почти слышал их и уж точно видел белое лицо братца. Приземлившись прямо перед подоспевшим отрядом, Оэ обернулся, поправляя светлые волосы. Их с Юнсаном часто принимали за близнецов. Да что говорить: ему самому часто казалось, будто они должны были родиться в одно время. И сейчас один «близнец» даже не спрашивал. Он просто смотрел с видом, который не сулил ничего хорошего.
– Что ты там забыл, Оэлун? – не выдержал один из дэви. Оэлун ждал этого вопроса. Немного интриги – ну разве не весело?
– Вот это. – Туман всё ещё клубился вокруг Оэлуна после обращения, и по щелчку пальцев из него вылетел Тао, растерявший в коротком полёте все крики. Полетел он прямо в Юнсана, и тому ничего не оставалось, кроме как поймать птенца, невольно опешив оттого, что тот продолжал висеть в воздухе головой вниз. Оэлун лениво наблюдал, как его брат переворачивает Тао, как напряжённо проверяет заговорённую цепь и стягивает её, шепча что-то под нос. Как Тао пытается что-то объяснить, но замолкает, поймав полный тихого гнева взгляд Юнсана. Кажется, кого-то ждёт тяжёлый разговор, и этот «кто-то» – не только Оэлун.
– Как ты это сделал?
– Что сделал? – улыбается Оэлун, подходя к брату. – Юнсан, ты согнал сюда все войска. Несложно убедить врагов разойтись мирно. Хотя убеждать у меня всегда получалось лучше, правда?
И пусть делает с этим что хочет. Тонкие пальцы Оэлуна сжали плечо Юнсана, и ему даже стало весело от того, как горят глаза братца. Сейчас у Юнсана будет много забот, они оба это знают. Пусть теперь отводит войска и допрашивает своего Тао – это даст Оэлуну время. Потому что нужно где-то найти перчатки, пока пятна не стали заметными. И проследить за тем, что будет дальше. И как.
Преобразования. Третий отвечает за преобразования, это он знал. Во что же преобразит кровь такого асуры его, Оэлуна?
Оэлун ускорил шаг. В любом случае повод для столкновения исчез и сегодня всё закончится для Юнсана хорошо. Отойдя подальше и игнорируя ропот сородичей, Оэлун обернулся, смотря на Сораан. Кости отца отполировало время, ветер играл с лентами. Не сегодня. Он не готов видеть останки брата у других ворот города асур. Интересно, сколько новых слухов зашепчут о нём?
Впрочем, нет, не интересно. Скоро вечер, скоро звёзды.
19. Письма
Рассвет всё не наступал. Мучительно долго тянулось время, и Кан, стиснув зубы, следил за месивом у стен форта, что безуспешно пыталось пробить защиту. Ни о каком сне не могло быть и речи – он знал, что солдаты тихо переругиваются внизу, и понимал: для них такое шествие было в новинку. Нельзя позволить себе расслабиться: он сам должен контролировать происходящее, а если печатей отца окажется недостаточно, то тогда… Что тогда? Всю жизнь шествие было для Кана не более чем дурной ночью, но сейчас он невольно думал о том, через что вынуждены проходить каждый год обычные люди. Солдат Канрё можно было убить, а существа, копошившиеся под стенами, не знали усталости, не знали смерти и следовали за одним только голодом. Демоны не страшились стали, их не останавливали ни огонь, ни мечи. Впервые в жизни Кан задумался о том, почему люди боятся его отца, способного подчинять подобных тварей.
А чудовища карабкались друг по другу, выли, рычали; он слышал треск костей и чавканье, точно они от безысходности пожирали друг друга, отрывая куски от своих же собратьев. Солнце всё не возвращалось. Синяя дымка рассвета уже окружила Илао, и Кан устало посмотрел вдаль. Снег и холод. Пустыня, не терпящая людей, на границе которой стоял их одинокий форт. Хотелось домой, к безобидной суете и тёплой постели.
В какой-то момент снег вдали вдруг пришёл в движение, взвился, закручиваясь в ураган, из которого на глазах у обмершего Кана вдруг выскочило нечто. Это были волки, словно сотканные изо льда, и таких размеров, что Кан мог их рассмотреть даже на большом расстоянии. Они мчались над землёй, вспарывая воздух когтями и оставляя за собой всполохи белых следов. И неслись они прямо к форту, подняв вой, от которого замерли твари внизу.
А затем демоны бросились врассыпную.
* * *
– Мальчик мой! Я бы с радостью отдал левое ухо, чтобы весь остаток жизни не слышать о Лине и его Духах Охоты, – как-то за ужином ворчал Амань, подбирая рис резными деревянными палочками. – Его бы силу – да в верное русло! Но у Лина ни ума, ни фантазии: всё-то ему надо спасти и защитить. Полагаю, долго его в Юнъаньском храме били – в глазах не осталось ничего, кроме пустоты…
– Пап, а что это за храм?
– Это, солнышко моё, такое место, где таких, как папа, бьют и пытают, чтобы они были покладистыми и покорными. Чтобы они не имели ни собственной мысли, ни воли, ни даже жеста; словом – чтобы вели себя так же, как всякий порядочный подхалим.
– И этого Лина колотили?
– Судя по всему, больше всех. А может быть, ему нравилось; не знаю, как можно вырасти таким… вымороженным, не уродившись со склонностью.
* * *
Воспоминание мелькнуло и тут же рассеялось, а странные волки уже с лаем перепрыгивали через стены форта. Они бросились в разные стороны, как пастухи, сгоняя рычащих демонов в центр двора, не забывая ни одного угла, где могла затаиться тень. Волки скалились и ходили кругами, рыча на любого, кто пытался сорваться с места. Сяо, в эту ночь ни на шаг не отходивший от Кана, тоже наблюдал за происходящим и вдруг выругался.
– Это Лин.
– Его Духи Охоты.
– Да. Отец вам рассказывал?
– Они хорошо знают друг друга. Но я совсем не уверен, чем это для нас обернётся. – Кан поморщился. – Не знаю никого, кроме Императора, кто был бы в ладах с отцом.
– Интересно, почему… – Сяо позволил себе хлопнуть замершего Кана по плечу. – Не переживайте вы так, господин Цинь. Смотрите.
Волки продолжали загонять демонов, а вскоре на стене форта появилась фигура, закутанная в звериные шкуры. Лица шэнми не было видно под капюшоном – только тяжёлые чёрные косы покоились на груди. Холодный ветер закружил метель вокруг Лина, и в предрассветных сумерках солдаты форта могли рассмотреть, как сквозь туман, подобно пятнам крови на снегу, проступали тени, тонкими зимними ветвями оплетая фигуру, спадая с плеч, словно переломанные птичьи крылья.
Лин замер и поднял в воздух печати, раскрыв
