и ошибку, в действительности было результатом противоречий между европейцами и африканцами, которые по-разному понимали подлинную ценность не столько предметов, сколько людей
(24). Фетиш свидетельствовал о том, что истинное знание о божестве зависит не от лучшей доктрины, а от более могущественной армии.
Если, с одной стороны, изобретенный европейцами фетиш представлял собой оружие борьбы с африканцами, одобрявшее их порабощение, с другой – его можно было направить и в противоположную сторону, превратив в объект фетиша самих колонизаторов. После вторжения французов на Берег Слоновой Кости в конце XIX века местные ремесленники из народа бауле, переосмыслив типичные для их древнего искусства фигурки, стали вырезать продолговатые статуэтки колониальных офицеров, или колонов, зачастую изображая их с пробковыми шлемами на голове. Таким образом, европейцы влились в ряды вака снан (24), т. е. «деревянных человечков» – фигурок, служивших сиденьем для духов, чтобы те, устроившись на них, могли получить подношение. Бауле разделяли широко распространенную на самых разных территориях и в самые разные временные периоды мысль, что у каждого человека есть божественный двойник или близнец. Этот двойник принадлежал к противоположному полу, жил в астральном мире, мог завидовать, ревновать и насылать болезни, если его не умаслить. Статуэтки колонов трактовали по-разному: одни называли их духами-двойниками европейцев или средством, позволяющим наделить дух человека из народа бауле могуществом колонизатора; другие настаивали, что их расставляли у дорог с целью предупредить о присутствии в окрестностях французских солдат. Чтобы прогнать европейцев и больше их не пускать, этим статуэткам приносили жертвы. Став предметом фетиша, колонизаторы превратились в орудие изгнания нечистой силы, причем из них же самих. И служили предупреждением о том, что мир совсем не такой, каким выглядит снаружи. За его фасадом скрывается другой, астральный, представляющий собой что-то вроде огромной паутины, над которой не властна ни одна земная империя.
Пробившись червем сквозь земную корку, взорам предстает англичанин в очках и с тропическим шлемом на голове. В 1967 году исследователь Герберт Коул сделал снимки домов мбари, построенных народом игбо для духов на юго-востоке Нигерии. Когда в середине XIX века британские поселенцы ввели в обиход архитектурный стиль двухэтажного дома с многочисленными окнами, «их тут же стали считать жилищем богов, которым априори всегда должно доставаться все самое лучшее», – писал Коул. Мбари представляли собой дома в натуральную величину, возведенные в качестве лесных храмов, где можно было увидеть богов и богинь игбо, леопардов, львов, колонизаторов и полицейских. «Вместо костей у них палки, вместо жира и мышц – засохшая на солнце глина», – сообщал Коул. Эти храмы позволяли умаслить богов, чтобы те наслали дождевые тучи, обеспечили хороший урожай ямса и прогнали империалистов. Вдобавок к этому они давали возможность контролировать непостижимые силы, правящие повседневной жизнью. Принято считать, что фигурка колонизатора-червя (25), изображение которой многократно приводилось в работах по антропологии, символизирует собой неприглядное происхождение человека, намекая, что он выбрался из дыры в земле.
«Этот африканский белый человек меня пугает» (26), – писал антрополог Майкл Тауссиг в своей работе «Мимесис и инаковость». Надменное выражение лица статуэтки, словно воскрешенной из мертвых путем магии, повергает в беспокойство. «Почему он Иной, и почему этот Иной обязательно Колонизатор?» – задавался он вопросом, смущенно вглядываясь в свое собственное мужское начало на похожих фигурках, изготовленных представителями народа куна с панамского архипелага Сан-Блас, когда те устроили ритуал исцеления с использованием семифутовой статуи Макартура.
Вопрос этот приобретает еще более особенный, отличительный характер оттого, что, задавая его, я, как человек, принадлежащий к «европейскому типу», в этой ситуации сталкиваюсь с собственным искусственно созданным «я» в виде индейской статуэтки! Какая магия лежит в этом моем деревянном естестве, наделенном могуществом с помощью заклинаний на языке, которого мне не дано понять? Что оно собой представляет, это мое «я», воплощенное в дереве без моего согласия, которое я так упорно пытаюсь подвергнуть анализу в качестве конкретного объекта, овеваемого морскими ветрами и дымком, поднимающимся над сжигаемыми зернами какао и опутывающим своими чарами песни шамана?.. Из-за этих индейцев мне пришлось изменить самого себя.
Существование европейских идолов означало, что духи таких людей, как профессор Колумбийского университета Тауссиг, Коул и им подобные, обладающих научным авторитетом, теряли свою телесную оболочку и переходили в чужую собственность, дабы вдыхать жизнь в дерево или высушенную на солнце глину. Это действовало на нервы, по словам, Тауссига, потому как образ «был могущественнее оригинала». В замысловатом пантеоне лесного храма мбари такой идол считался средством избавить землю от британского присутствия – для этого ему требовалось призвать других богов напасть на врага. Считалось, что сценка, живописующая появление белого человека из-под земли, приведет богов игбо в бешенство и заставит их вмешаться в ситуацию. И европейское могущество, воплощенное в своем собственном образе, можно будет контролировать.
На свете не было другого предмета, до такой степени ставшего предметом фетиша, как тропический шлем: по сообщениям из бывшей Восточной провинции Кении, захваченной в 1895 году и превращенной британцами в свой протекторат, от одного взгляда на него многие впадали в транс. Шведский этнограф Герхард Линдблум сообщал, что в некоторых крестьян народа камба, стоило им увидеть европейца, тут же вселялся дух. Когда миссионеры попытались проповедовать представителям этой народности слово Божие, дабы приобщить к христианству, дух Христа, которого они на свой лад называли Киесу (27), стал чем-то вроде заразной болезни, подрывая на корню все евангелистские потуги. Когда он в них вселялся, они резали себя ножами, не теряя при этом ни капли крови, или обжигали кожу, не чувствуя боли. В этом смысле аборигены вели себя больше не как послушная колонизаторам рабочая сила, а как христианские святые. В зоне оккультной нестабильности от голубя Святого Духа во все стороны летели перья. После захвата земель камба иноземными захватчиками, провозгласившими на них европейское превосходство, вскоре пришли миссионеры – со своим собственным лозунгом, гласившим, что «в глазах Господа нашего все люди равны». В определенном смысле практически единственным подобающим ответом на это мог быть только истеричный хохот.
Фетиш стал зеркалом (28), в котором Европа могла увидеть саму себя. Отправившись на север в виде деревянных статуэток или образчиков экзотической прозы, впоследствии он вошел в ряд самых передовых теорий западной современности. Родившись из полемики по поводу божеств других народов, он лег в основу понимания капитализма и позволил отчетливо сформулировать природу самых темных уголков человеческого разума. В своем «Капитале» Карл Маркс, опираясь на труды Шарля де Бросса, выдвинул теорию фетишизма товаров, поведав миру о том, как неодушевленный товар, обоготворяясь, наделяется стоимостью гораздо более высокой по сравнению с материалами, из которых его сделали. Кусок дерева, превращаясь в
