стол, «не только стоит на своих ногах, но становится перед лицом всех других товаров на голову
(29), и эта его деревянная башка порождает причуды, в которых гораздо более удивительного, чем если бы стол пустился по собственному почину танцевать». Обретая свою индивидуальную, весьма энергичную жизнь, фетиш начинает подчинять своих создателей сверхъестественному могуществу. Хотя мы научились срывать с богов других народов завесу тайны и свергать с постамента их идолов, никакое критическое мышление не позволяет нам избавиться от заклятия товарного фетиша, уходящего своими корнями в глубинные структуры общественных традиций, но никак не в отдельно взятое верование. Если в исполнении африканских шаманов фетиш клеймили как лишенный любой логики, то в применении к капиталистическому рынку называли олицетворением рациональности.
Фетиш не только стал движущей силой капитализма, но и пустил глубокие корни в теориях сексуального фетишизма, сформулированных Альфредом Бине и впоследствии развитых Зигмундом Фрейдом. В представлении последнего Африка, как «средоточие тьмы», представляла собой ключ к бессознательному «я», теневой стороне человека, известной как подсознание, прячущейся за фасадом европейской цивилизации, на которую тем не менее можно пролить свет, изучая пациентов с невротическими расстройствами, детей и так называемых «дикарей». Покуривая сигару и прощупывая пациентов на предмет наличия у них свойств, больше присущих жителям Африки, доктор откидывался от стола, заставленного целой армией предметов его собственного фетиша – от мраморного бабуина бога Тота и бронзовых богинь с кошачьими головами до нефритовых мудрецов, китайских фигурок эпохи династии Тан и бога Вишну, вырезанного из слоновой кости. Как пишет в своей работе «Еще раз о фетише» антрополог Дж. Лоранд Мэтори, свои идеи последователи Фрейда и Маркса продвигали в качестве «универсальной, всеобъемлющей, трансцендентной и общественно нейтральной квинтэссенции истины, справедливой для всех народов, общественных рангов и исторических периодов». Это при том, что «абстрактные европейские общественные теории выступают в роли “истин” ничуть не более вечных и универсальных, чем африканские божки». И Хаука, исторгая из себя франки, это хорошо понимали.
* * *
В 1974 году, том самом, когда свергли Хайле Селассие, а принц Филипп, находясь на борту королевской яхты, нечаянно затеял переворот, подполковник Сейни Кунче (30) устроил в Нигере ночной мятеж, свергнув Амани Диори, который был первым президентом после обретения страной независимости в 1960 году и правил в тесной связке с бывшими колонизаторами, а также учредил однопартийный, репрессивный режим, который опирался на французскую армию и полицию. В тот период в Нигере свирепствовал лютый голод. Когда начались народные волнения и протесты, правительство обвинили в игнорировании массового голода и в незаконном присвоении продовольственной помощи. Вполне возможно, что в час ночи 15 апреля 1974 года в президентский дворец в Ниамее ворвались духи ка, духи безумия, ветра, огня и пыли. Поговаривали, что в юности Кунче стал медиумом Хаука, а его жену Жан Руш заснял во время ее транса, хотя сам подполковник эти слухи никогда не подтверждал и не опровергал. Не исключено, что в него не раз и не два вселялись мятежные духи Хаука наподобие Кросисии, а уходя, оставляли ему частичку своей силы. Вместе со своими офицерами Кунче атаковал дворец, арестовал Диори, убил его жену и приостановил действие конституции. А месяц спустя потребовал от французских военных убраться из Нигера, совершив то, чего не смог бы сделать ни один другой нигерийский политик. После ухода сонма французских генералов, офицеров и солдат осуществленный Кунче переворот ознаменовал собой новую эру независимости страны.
Затем он без промедления взялся укреплять свою власть, опираясь на принципы тех же французов, но словно воспринимая их сквозь призму Хаука: сочетая военный церемониал, безобидную бюрократию и террор. Говорили, что в физическом отношении Кунче не производил особого впечатления. Издание «Жен Африк» («Молодая Африка») отмечало, что «он был ниже среднего роста и хрупкого телосложения… Так или иначе, наружность точно помогала ему оставаться невидимкой». В попытках удержать власть Кунче старательно создавал вокруг своей персоны ореол страха, наказывая любые проявления нелояльности. «Раз уж я небольшого роста и худой, мне не так просто пугать нигерийцев…» – говорил он. Тиран носил военный мундир цвета хаки, начищенные до блеска ботинки и берет, дополняя китель с эполетами белой рубашкой и черным галстуком. В ходе реорганизации правительства он, по слухам, включил в кабинет несколько других медиумов Хаука, после чего политические оппоненты, желая его обвинить, заявили, что он выполняет приказы дьявола. Несмотря на это, диктатор, успешно согласовав предоставление стране продовольственной помощи, заручился поддержкой многих крестьян. В следующем году над Нигером хлынули дожди, положив конец шестилетней засухе и решив проблему голода. Появившиеся в момент его правления тучи, будто вызванные им самим, еще больше укрепили убежденность в тесной связи диктатора с астральным миром.
Так кто же в кого, собственно, вселялся? Обращение к духам богов в мундирах представляет собой ритуальный мятеж или, как писал антрополог И. М. Льюис, «стратегию астрального нападения» (31). Вполне возможно, что для успешного завершения восстания оно в обязательном порядке должно опираться на мифотворчество бунтов. Обожествление представляло собой форму сопротивления и во многих отношениях работало. Астральные двойники колонизаторов, таких как Крочиккия или Кромер, были не только реакцией на демонстрацию власти, но и самостоятельным политическим инструментом противодействия перед лицом подавления и угнетения. Имея самое непосредственное отношение к святости государства и его представителей, они позволяли настаивать на восстановлении суверенитета. Захватив власть, генерал, прослывший медиумом Хаука, смог изгнать из Нигера французские войска. Наделяя империалистов божественным началом и тем самым подрывая их власть, Хаука демонстрировали, что обоготворенные копии оказывают влияние на оригинал, даже превосходящий их могуществом. Когда через десять лет правления Кунче воинствующие боги приобрели в деревнях Нигера еще большую популярность, через медиумов стали заявлять о себе все новые духи. «Вселение духов у нас в крови», – признавался в середине 1980-х годов нигерийский чиновник в разговоре с антропологом Полом Столлером. «Все мы так или иначе причастны к этому явлению… Солдаты у нас медиумы. Министры правительства медиумы. Ученые и преподаватели медиумы. В этом наш опыт и состоит». Когда в 1984 году из-за засухи Нигер накрыла новая волна голода, официальные власти страны попросили приверженцев культа Хаука вызвать дождь – и он действительно пошел, орошая растрескавшуюся землю.
По мере того как репрессии режима Сейни Кунче набирали обороты, а его собственное здоровье ухудшалось, диктатор все больше чувствовал себя одиноким. И в 1987 году, пережив множество покушений на него, умер в Париже от злокачественной опухоли мозга. За годы правления этого человека его бросили или предали все, кто был с ним с самого начала, в том числе и правая рука Бонкано – шаман Хаука
