— Скажи, как его найти. Мне нужно с ним поговорить.
Выражение лица Нифес стало откровенно враждебным.
Музыка заиграла вновь. Но пары прекратили упражнение и стояли, неотрывно глядя на них. Нифес сделала знак продолжать. Потом грубо схватила Джульетту за руку и вытащила с танцплощадки. На мгновение Джульетта по-настоящему испугалась, что Нифес ударит. Но та сразу же выпустила ее, казалось, вновь обретя самообладание.
— Мне наплевать на Дамиана, — сдавленным голосом сказала она. — Так что не воображай себе много. Сколько он с тобой продержался? Три, четыре недели? Он западает на всех, кто похож на тебя.
Джульетта на мгновение закрыла глаза. Потом села на скамейку и стала переобувать туфли. Нифес нервно оглянулась, заметив любопытные взгляды учеников. Они не могут слышать, что она говорит, но видят реакцию Джульетты. Нифес села с ней рядом.
— Думаешь, я ревную к его любовницам? Это отняло бы все мое время.
Джульетта молча надела уличную обувь. Потом встала, намереваясь идти, но Нифес преградила ей путь.
— Да ты вообще понимаешь, с кем связалась? — прошептала она. — Дамиан ненормальный. Он болен. Понимаешь? Болен.
— Я знаю.
— Что ты знаешь? Ты вообще ничего не знаешь!
— Я хотела бы уйти, пусти меня, пожалуйста.
Нифес не отрываясь смотрела на нее, не делая ни малейшего движения, чтобы дать дорогу. Джульетта взглянула ей прямо в глаза. Если кто-то здесь и болен, так это она. Нифес. Хотя не только. Все, кого ни возьми в этом городе, больные. Нифес. Ортман. Дамиан. Страна сумасшедших. Ненормальных. El loco. Las locas. Как сказала та американка в гостинице? Очень важное слово — «сумасшедший».
Вдруг Нифес схватила ее за руку. Джульетта испугалась неожиданного прикосновения, но была слишком ошеломлена, чтобы защищаться. Нифес встала, вывела ее из зала на лестничную площадку. Закрыла дверь. Джульетта побледнела. Хотела убежать, но Нифес опять преградила ей путь. Похоже, любой расчет был совершенно чужд этой женщине. Всякое необдуманное движение могло вывести ее из себя и спровоцировать на неконтролируемые поступки. Джульетта струсила. Не знала, как себя вести. Нифес сильнее. Она все еще чувствовала ее пальцы на своем предплечье. «Ударит ведь опять», — в ужасе подумала она. Что делать? Как защититься? Может, стукнуть ее рюкзаком? Дурацкая ситуация!
Нифес шагнула к ней, но вдруг остановилась, скрестив на груди руки.
— А теперь послушай, — начала она. — Ты понятия не имеешь, во что ввязалась. Сам Дамиан и гребаная история его жизни у меня уже вот где, — провела она рукой по горлу. — Так что топай-ка лучше домой. И у меня больше не появляйся. Лично я понятия не имею, где он. Во всяком случае, не у меня. У нас с ним давно все кончено, ясно тебе?
Нифес дрожала от возбуждения, но пока еще сохраняла над собой контроль. Позднее Джульетта пыталась проанализировать, что все-таки вывело ее из себя — мысль о Дамиане, или, скорее, тот факт, что она, Джульетта, осмелилась открыто появиться у нее на уроке. Самой ей хотелось лишь одного — уйти туда, где она не будет слышать потока слов, исторгаемых Нифес.
— Он же сумасшедший, зомби. Уничтожает каждого, кто подходит к нему слишком близко. Потому что сам разрушен. Он давно уже мертв и питается теми, кто ему близок. И это они все виновны в его несчастье, только сам он ни в чем не виноват, — чертов hijo de puta 119! Вот что такое твой Дамиан с его сраным детством, приемными родителями и прочим психологическим дерьмом, которое он изрыгает на всех и вся, словно только у него на всем белом свете есть проблемы! Hijo de la mierda. Huerfano de la putisima mierda 120. Да если бы все приемыши так носились со своим сиротством, как он…
Джульетта то и дело теряла нить ее излияний. «Она говорит не со мной, — думала она. — Как в Берлине. Опять я просто подвернулась ей под руку и принимаю пощечины, предназначенные Дамиану. Господи! Когда же она замолчит?» Ей становилось все труднее вникать в поток французской речи, щедро пересыпанный испанскими ругательствами. О чем она вообще? Сиротство? Приемные родители? Дамиан сирота? А эти Альсина его усыновили… Но какое отношение все это имеет к ней? Что ей-то с того? Нифес на секунду умолкла, чтобы перевести дух, и Джульетта подняла руку:
— Прекрати!
Нифес шагнула в сторону, освобождая проход. Испанские слова, слетавшие при этом с ее губ, похоже, представляли собой полный перечень органов половой и выделительной систем человеческого организма. Джульетта подождала, пока не иссякнет словесная клоака. Потом просто прошла мимо и опустилась по лестнице. Чудовище, кажется, заткнулось. Дверь со скрипом захлопнулась. Последние ступеньки Джульетта преодолела бегом и пулей вылетела на улицу.
17
Ее впустил Пабло.
Днем дом выглядел гораздо приветливее. Вчера ночью из-за грозы впечатление было совсем другим. Теперь она заметила, что внутренний дворик утопает в зелени. Листья размером с носовой платок свисают с кустов, названия которых Джульетта, конечно же, не знала. Как-то раз она видела в ботаническом саду банановое дерево, но оно было совсем другим. Хотя вообще-то ей все равно, что тут растет. Она хочет просто поговорить с Линдсей. Но той нет дома. Пабло, молодой человек довольно приятной наружности — она уже слышала о нем от Линдсей, — сдает комнаты любителям танго. Он настоял, чтобы она вошла и выпила хотя бы чашку травяного чая мате. Сейчас, мол, слишком жарко, чтобы болтаться по городу.
Она приняла приглашение, но вместо мате попросила соку. Может, Линдсей скоро вернется? Пабло не знает, где она. Он не следит, как проводят время жильцы. Чаще всего они спят до полудня. Потом завтракают часов до двух и повторяют в саду выученные накануне шаги. Затем идут на свои курсы, дальше — на ту или иную «практику», ужинают где-нибудь в городе и вскоре после полуночи заваливаются в самую модную на данный день милонгу. Почти никогда не возвращаются домой раньше пяти утра. Сегодня, правда, все испарились уже в три часа дня, и он понятия не имеет почему.
— Тоже танцуешь танго? — спросил он.
Джульетта покачала головой, залпом опустошив стакан яблочного сока, предложенный Пабло.
— Нет-нет, вовсе нет. Я здесь в отпуске.
Пабло смотрел на нее с недоверием, но не настаивал.
— Ты из Берлина. Линдсей сказала мне.
— Да. А у тебя тут гости со всего света?
Пабло усмехнулся.
— Танго в моде везде. Япония, США, Голландия, Германия, Турция, Израиль. Правда, вот эскимосов и вьетнамцев пока не было. Но все впереди. Скоро придется расширяться.
— Япония? Танго? Бред!
— Да. Бред. Но, похоже, пользуется популярностью. Еще соку?
И, не дожидаясь ответа, снова наполнил ее стакан.
— А сам ты тоже тангеро 121?
— Do you think I'm crazy? 122 — фыркнул он в ответ.
Ей вдруг пришло в голову: «No. May be not you. But everybody else» 123.
Пабло блондин. У него красивое лицо, но больше всего ей нравилось, что он не проявляет к ней двусмысленного внимания. Просто ведет себя дружелюбно, без всяких задних мыслей. После перекрестного огня липких и скользких взглядов, которому она постоянно подвергалась на улицах, это казалось невероятным. Может, он, как и Линдсей, нетрадиционной ориентации?
Они еще немного поболтали. Зазвонил телефон. Сняв трубку, Пабло заговорил по-испански. Джульетта услышала свое имя. Он протянул ей трубку.
— Джульетта? Линдсей.
— Здорово, что ты зашла. Я вернусь через час. Пабло откроет тебе мою комнату. Тебе стоит на это посмотреть. Кассета еще в магнитофоне. Ты сделала потрясающее открытие!
— Линдсей, я возвращаюсь, завтра поменяю билет.
На том конце провода повисло молчание.
— Дождись меня, ладно? Мне надо с тобой поговорить. И… прости за вчерашнее… Ты такая… А я была пьяна. Больше не повторится. Честно. Пожалуйста, дождись меня, обещаешь? Дай-ка мне Пабло еще разок.
Пять минут спустя она уже находилась в комнате Линдсей. Зачем было вообще ее запирать? Такой хаос, что отыскать что-нибудь ценное можно разве что с помощью детектора металла. Она пробралась к телевизору, перешагивая через подушки, футляры из-под дисков, стопки журналов, переполненные пепельницы, разбросанные по полу вещи и нажала на «пуск». Долго искала пульт дистанционного управления и в конце концов обнаружила его под матрацем. Продолжительность записи — 87 минут. Она перемотала назад до сороковой минуты, снова нажала «пуск» и включила ускоренный просмотр. Танцевальный зал. По нему снуют люди. Некоторые фрагменты записаны явно в кафе «Идеал». Остальных залов она не знает. Изображение ненадолго пропало, но на пятьдесят седьмой минуте в кадре снова появилось большое светлое помещение в стиле барокко. Не сводя глаз с экрана, она установила нормальную скорость просмотра. Камера скользит по залу, пока не выхватывает из толпы фигуру. Джульетта с отвращением закрыла глаза: опять Нифес. Стоит перед большим полукруглым окном, высоко подняв ногу, и возится с кожаными ремешками туфель. Камера качнулась, и в кадре опять появился Дамиан: двумя руками собирает длинные волосы в хвост на затылке. Он кажется старше, чем на вчерашней записи. Дамиан поднимает глаза и смотрит в камеру. Джульетта нажала на «паузу», присев на корточки перед экраном. «Зачем ты это делаешь? — спросила она себя. — Зачем вообще на него смотришь? Все, больше не могу, завтра улетаю в Берлин».
