И действительно – далее был Красноводск. Но эшелон не пошел к паромной переправе, а стал в порту под разгрузку. Ящики начали перегружать на баржи, и через три часа для пассажиров железнодорожная качка сменилась морской.
Бывший капитан «уголька» принял под командование новое судно. Рядом с ним место занял местный штурман.
– Куда идем?.. – поинтересовался Грабе.
– Как куда? – удивился штурман. – А вы не знаете? Идем в Белые Пески, в Аккум. На север…
Помолвка
Эшелон шел вне расписаний. Иногда на станциях останавливался, порой надолго. Паровоз набирал воду, немногочисленные пассажиры выходили на перрон размять ноги, купить что-то съестное…
Но станции, как нарочно выбирались заштатными, на которых-то и товарняки останавливались не всегда. За сим, в буфетах имелись лишь черствые бублики да наскоро поставленный самовар.
Станционные обыватели состав рассматривали с любопытством, но вопросов не задавали: им было понятно, что ответа все равно не будет.
Состав состоял из трех вагонов первого класса, вагона-ресторана и еще четырех вагонов товарных.
Проводниками в вагонах имелись совершенно суровые типусы, кои определили Андрея в самое дальнее купе. Впрочем, для Андрея это прошло совершенно незаметно: он впервые в жизни ехал первым классом. Да еще и сам-один! С Санкт-Петербурга ему не дали попутчика, а в пути состав пассажиров не принимал.
Через три купе ехал и генерал-майор Инокентьев. Делал это также в одиночестве. Но если в купе Андрея пока никого не подселили, то было ясно: генерал-майор останется сам, даже если остальные будут ехать на подножках.
Путешествовал он, переодевшись в штатский костюм, но носил его словно мундир.
К Москве подъехали по Николаевской железной дороге, и Андрей полагал, что поезд прибудет на Николаевский же вокзал, или, скажем, на Курско-Нижегородский.
Но поезд ушел на Московскую железную дорогу к Лихоборам, и, обойдя Москву, прибыл на почти родной для Андрея Брянский вокзал.
Поезд уже ждали. Его тут же взяла под охрану рота солдат, пассажирам поезда выдали пропуска.
– Где-то сутки тут простоим… – заметил Инокентьев. – Пока все погрузим… Да и мне надо поговорить со здешними…
Кем были эти здешние, генерал уточнять не стал. Да и Андрею на это было ровным счетом наплевать.
У проводника Данилин одолжил утюг – между прочим единственный на весь эшелон, разогрел его на печке, и насколько возможно это было в поезде – отутюжил мундир.
Затем заспешил в город.
Две звезды, что красовались на погоне после училища, за прошедший год изрядно потускнели. Зато третья звезда, наскоро прикрученная к погону в вагоне поезда, неприлично выделялась. И Андрею казалось, что сейчас все глазеют именно на это несоответствие.
Но, разумеется, всем было плевать на молодого поручика, спешащего через мост куда-то к центру.
Андрей спешил, конечно, на Арбат, к дому Стригунов.
Там у тетки спросил барышню. Тетка ответила, что Алена ушла к Лушниным. Данилин поспешил туда, благо дом Лушниных находился всего в квартале. Но и там Андрей Аленку не застал. Гувернантка сообщила, что девушки ушли гулять к Москве-реке уже давненько. Но куда именно – сказать не смогла.
Андрей заспешил к реке. Вышел к Бородинскому мосту, огляделся: Москва была большой. Промелькнула мысль, идти назад к дому Стригунов, ждать ее на качелях. Но, не веря особо в удачу, через Тишинские переулки пошел к Девичьему Полю. И надо же такому случиться – Аглаю и Аленку встретил как раз на Плющихе.
Аленка широко улыбнулась, но лишь на какое-то краткое мгновение. Позже выражение лица сменилось на более соответствующее приличной девушке: умеренно-заинтересованное.
Очень умеренно.
Горло Андрея вдруг стало сухим, он едва выдавил и себя совершенно неуместное:
– Доброе утро…
И тут же стал корить за глупость: какое еще утро? Солнце уходило все далее, за Брянский вокзал, где на запасных путях стоял литерный эшелон.
Но оговорка Данилина осталась незамеченной.
– Андрей Михайлович?.. – удивилась Аленка. – Вот уж не думали, что встретим. А мы только про вас вспоминали. Давно в Москве?..
– Нет, неделю назад прибыл из тайги в Санкт-Петербург. Проездом в Москве…
В голове у всех промелькнуло: «…с последней гастролью». Но все промолчали.
– Ой! – очнулась Аглая. – Я же совсем забыла! Как же хорошо, господин офицер, что вы нам встретились! Я же обещала к тетушке заскочить! А она так рано спать ложится! Андрей Михайлович, соблаговолите проводить Алену Викторовну, а мне вас покинуть надобно!
И сразу же пошла прочь – в направлении своего дома. Данилин проводил Аглаю благодарным взглядом: в чем-то она была откровенной дурой, что не мешало ей в делах простых, житейских проявлять мудрость.
…Затем Аленка и Андрей долго стояли молча. После Аленка развернулась и задумчиво пошла куда-то в сторону Москвы-реки. Андрей пошел рядом. Лишь на набережной остановились.
На мгновение девушка взглянула на Андрея:
– У вас орден…
Андрей выпятил грудь. Но слишком рано:
– Такой маленький… – добавила Аленка.
– Орден… И новые звезды на погоне…
– Ой, в самом деле. А я и не заметила… Ваc наградили? За что.
Андрей замялся. Ляпнул первое, что пришло в голову:
– За то, что я убил женщину.
– Тьфу на вас! Тьфу-тьфу! Вот ни за что не поверю, что вы способны причинить вред женщине.
Аленка легко провела пальцами по лицу Андрея, коснулась еще не вполне затянувшихся царапин.
– А это откуда у вас? Сражались с амурским тигром?
– Та самая женщина и исцарапала.
– Вы так специально говорите, чтоб меня позлить! Прямо вас послушать – вы не офицер, а Синяя Борода! Врете вы все!
– Отчего же вру. В Сибири женщины такие, дикие, прямо пантеры. На медведя ходят с педикюром наголо!
Аленка вдруг приподнялась на носки башмаков и молниеносно, по ее мнению, приблизилась к Андрею, поцеловала его в щеку. Но недостаточно молниеносно.
Она оказалась заключенной в объятия – руки Андрея сомкнулись на девичьей талии. Мгновенно Алена покраснела, но из объятий вырываться не стала.
Спросила:
– А здесь, выходит, девушки лучше?..
– Да. Просто ангелы.
– И снова вы врете! Ангелов не бывает…
– Зачем же Вы так… Я, например одного ангела знаю. Это вы…
Алена покраснела еще более. Мило пожала плечами:
– Да какой же я ангел? У меня и крыльев нет…
Руки Андрея заскользили выше.
– Действительно нет… – заметил парень. – Значит вы особо редкий бескрылый ангел!
Летний день догорал где-то там, в Москву хозяйкой входила колдовская ночь. Над влюбленными кружили звезды.
Их губы как бы невзначай соприкоснулись…
…И произошла мировая коллизия. Мир вне губ Алены перестал существовать. Исчез великий град Москва, со своими древними мостовыми, со спешащими по ним извозчиками. Исчез Брянский вокзал, со стоящим там эшелоном. Исчезла Москва-река, впадающая будто бы в Обь. Да и сама Обь с Волгой исчезли за ненадобностью и малозначительностью.
Не то в небе, не то в голове Андрея взрывались звезды.
– Ай-я-яй! Какое бесстыдство! – с плохо скрываемой завистью пробормотал спешащий мимо мужчина в чесучовом костюме.
Но он тоже не был замечен.
Промелькнула мысль, быстрая как курьерский поезд: так странно, в жизни у Аленки были небольшие, аккуратные губки. И вот они заслоняли абсолютно все. И не было ничего на свете важнее этого поцелуя.
Осенний день стремительно подходил к своему концу, от Москвы-реки все явственней тянуло сыростью и холодом.
О чем-то они говорили…
Ну, в самом деле: разве возможно беспрестанно целоваться в течение многих часов?..
Хотя, что взять с влюбленных?..
Первой опомнилась Алена. Взглянула на фонари, на их отражение в реке. Вздрогнула, словно очнулась:
– Ой, Андрей Михайлович… Мне домой пора. Папенька заругает… Который ныне час?..
Из кармана Андрей достал часы, но было темно – стрелок не разобрать. Тогда он взглянул на Малую Медведицу. Когда-то по ней давным-давно, месяца три назад, штабс-капитан Грабе обучал определять время.
– Где-то начало двенадцатого…
– Ой, я пропала! Обещала дома быть к десяти.
И ловко вывернувшись из объятий, заспешила прочь.
Андрей пошел рядом с ней.
– Идите к себе, господин поручик… – попросила Аленка. – А то и вам перепадет.
Но Андрей покачал головой:
– Пока вы со мной – я за вас в ответе. И за этот конфуз нам вместе ответ держать…
***
…Через четверть часа были у дома Стригунов.
На пороге их ожидал сам Виктор Иванович. За ним задумчиво курил трубку и Иван Федорович.
