В октябре 1942 года был назначен на должность командира 9-го стрелкового корпуса, который участвовал в Нальчикско-Орджоникидзевской оборонительной и Северо-Кавказской наступательной операциях. В феврале 1943 года был назначен на должность командира 11-го стрелкового корпуса, участвовавшего в ходе Краснодарской, Новороссийско-Таманской, Житомирско-Бердичевской, Проскуровско-Черновицкой и Львовско-Сандомирской наступательных операций. В апреле 1944 года корпус вёл боевые действия в Карпатах и участвовал в освобождении Румынии.
В ноябре 1944 года был назначен на должность заместителя командира 25-го гвардейского стрелкового корпуса, который принимал участие в Будапештской наступательной операции. В апреле 1945 года генерал-майор Иван Терентьевич Замерцев был назначен исполнять должность коменданта Будапешта.
Послевоенная карьера
После войны Замерцев находился на прежней должности. В сентябре 1948 года был назначен на должность начальника курса факультета по подготовке офицеров иностранных армий в Военной академии имени М. В. Фрунзе.
В июле 1954 года генерал-майор Иван Терентьевич Замерцев вышел в запас. Умер 22 декабря 1981 года в Москве.
Награды
Орден Ленина;
Пять орденов Красного Знамени;
Два ордена Суворова 2 степени;
Орден Кутузова 2 степени;
Орден Красной Звезды;
Медали;
Иностранный орден.
Конец первой части второй книги.
1960–1966–1973. Посёлок Угловое Приморского края.
Глава 8
89-я стрелковая дивизия. Национальная армянская дивизия. Начальник штаба
8.1
Назначение на новую должность. Знакомство с 89-й стрелковой дивизией
Приехали мы с генералом Замерцевым в город Грозный поздно, и сразу же зашли в управление кадров, которое работало круглосуточно.
Сначала с начальником управления кадров разговаривал Иван Терентьевич. О чём они говорили, я не знаю. Генерал только сказал, что на завтра ему назначен приём у члена Военного Совета. И что мне надлежит явиться в управление кадров тоже завтра.
Я сопровождал генерала до дома Военного Совета, а потом решил побродить поблизости. Прошёл я и мимо здания, где размещался генерал-лейтенант И. И. Масленников. Возле этого дома сновали пограничники в новенькой, хорошо подогнанной, пограничной форме. Пограничников было много. Здесь же стоял ряд чёрных легковых автомобилей с шоферами пограничниками же. Все эти люди, не командиры, но были в хромовых сапогах и с личным оружием, на всех были командирские ремни с портупеями. У дверей дома стояли двое старшин, которые оценивающими взглядами осмотрели меня с ног до головы. Я заспешил, стало как-то неприятно, возникло чувство виновности. В чём? Найдут, если захотят.
И тут я встретил майора Болх, моего сослуживца по штабу 24-й армии. Впрочем, Блох уже был подполковником, и ещё более важным. Он работал в оперативном отделе штаба группы войск старшим помощником, а это поболее, чем какой-то начальник штаба дивизии:
— Знаешь, мне некогда. Спешу с докладом к начальнику штаба группы!
И Блох ушёл. А как же, он опять главный информатор!
Встретил я и другого сослуживца, майора Вареновского. Тот обрадовался мне. Мы поговорили, он то и поведал мне о старшем лжелейтенанте Касаткине.
Генерал Замерцев вернулся из Военного Совета с известием:
— Меня направляют самолётом в Тбилиси, а оттуда — в Москву. В отделе кадров я всё о тебе сказал. А теперь пойдём, посидим перед дорогой и расстанемся. Повезёт, так увидимся ещё.
— Ладно, расставаться, так расставаться. Были бы живы!
Начальник управления кадров встретил меня такими словами:
— Вы хотите вернуться на должность начальника штаба дивизии?
Я об этом не думал. Но куда же ещё?
— Дело знакомое.
— Вот и хорошо. В таком случае я рекомендую вас в 89-ю стрелковую дивизию. Эта дивизия формировалась в Ереване и недавно прибыла к нам. Кстати, командир дивизии подполковник Саркисян учился вместе с вами в академии и просил направить вас к нему.
— Что-то не припоминаю такого, товарищ полковник.
— Но он утверждает, что знает вас.
— Чёрт его знает, может быть он с курса «А»? — подумал я.
— Весь состав дивизии — армяне, но есть приказ, чтобы начальники штабов полков и дивизий в таких формированиях были русскими. Если не возражаете, то уже к вечеру за вами приедет машина.
Заметно было, что кадровик излишне расхваливает дивизию, и рад моему согласию. Но тогда я не придал этому значения. В 60-е годы я у кого-то читал, что национальные части себя не оправдали, они, скажем так, оказались «менее боеспособны».
Вскоре за мной пришла машина. Более того за мной приехал сам командир дивизии подполковник Саркисян.
— Весьма любезно с его стороны. То ли воспитанный такой, то ли ему очень хочется заполучить опытного начальника штаба. — подумал я.
Подполковник Саркисян и отдалённо не напоминал никого знакомого. На нём была отлично сшитая форма кавалериста. Не «хб», как у меня, а из саржи. Сапоги хромовые, начищенные до зеркального блеска. На голове — кубанка с красным верхом. При нем же был и весь арсенал: шашка с серебряным эфесом, дареная, наверное, пистолет в желтой кобуре, бинокль в желтеньком же футляре, и еще что-то в коричневом футляре /табак?/. Словом, Саркисян был весь новенький. И очень радушный…
— Здравствуйте, дорогой, здравствуйте! Очень рад, что у меня будет такой начальник штаба. Фронтовик, к тому же! Садитесь, пожалуйста, в машину. Где ваши вещи? Кладите сюда… Это ваш ординарец? Садитесь, дорогой, сейчас поедем.
Какой моторный. И одуматься не дал!
— Мне, товарищ подполковник, начальник управления кадров сказал, что вы учились со мною в академии. Я вас не помню.
— Извините, пожалуйста, но мы учились в одной академии! — голосом подчеркнул слово «в одной» Саркисян и довольно расхохотался. — Никакого обмана нет!
Мы выехали из Грозного и оказались на шоссе, идущему по долине Алхан-Чурт к Малгобеку. В дороге подполковник рассказал, что 89-я с 10 сентября заняла заранее подготовленную оборону на тыловом рубеже по линии: южные скаты хребта Терский, отделение совхоза, гора Наурская, с задачей — не допустить прорыва противника в долину Алхан-Чурт.
Вскоре мы были в крохотном рабочем поселке, где разместился штаб дивизии. Это чуть-чуть дальше, чем то место, где начальник кафедры химзащиты академии им. Фрунзе устраивал нефтяные заграждения против танков.
Вначале я познакомился с комиссаром дивизии старшим батальонным комиссаром Айрепетяном и с начальником политотдела. В штабе меня встретили комиссар штаба батальонный комиссар Данилов и начальник оперативного отделения майор Исаханян.
Комиссар штаба Данилов сразу же понравился мне доброжелательностью. Обрусевший армянин Данилов был на два года старше меня. А майор Исаханян был значительно старше, лет около сорока или свыше сорока, уже отяжелевший, спокойный, медлительный. И без всякого там самодовольства, так и выпирающего у Саркисяна. Исаханян был опытным командиром, работягой и хорошим товарищем. Лучшего заместителя нечего было и желать. Из шести дивизий, в которых пришлось мне служить, это был лучший начальник оперотделения. Не считая, конечно, А. Н. Дмитриева, моего однокашника.
Разведывательное отделение возглавлял майор Сизов, таких, примерно, лет, что и Исаханян. Опыт у Сизова тоже был.
Русских в дивизии насчитывалось всего семь человек. Шесть «чистых», а седьмой полуосетин-полурусский старший лейтенант Шелихов, начальник штаба 400-го стрелкового полка. Таким образом, кроме меня, русскими были: три начштаба полка, начразведки, начальник артиллерийского снабжения капитан Артемьев, и заместитель командира одного из стрелковых батальонов.
— Нашу дивизию снаряжал весь армянский народ! — хвалился комдив. Однако ж, дивизия была экипирована далеко не с иголочки. Как отмечал поверяющий, командир из инженерного отдела Северно Группы Войск, 89-я имела мало станковых пулеметов, всего 24 единицы, в 390 стрелковом полку их было всего 5. Противотанковый дивизион не имел автомашин. «Обращает на себя внимание плохая экипировка личного состава — рваная обувь, рваные брюки и гимнастерки»…
А винтовки в частях были иранского производства.
В штабе же, к моему удивлению, все было новенькое, и все укомплектовано по штату. Имелась складная мебель. Та, которая планировалась, как штабной инвентарь еще до войны, но которой я так нигде и никогда не видел. За исключением выставки. Был полный комплект пишущих портативных машинок.
