«…Потери: в 400 сп в ночь на… ушёл с позиций, предположительно в сторону врага, весь личный состав полковой батареи 45 мм пушек; командир батареи убит штыком иранской винтовки, у пушек сняты замки».
Дописал, расписался и отправил на подпись комдиву, а сам сел у землянки и стал ждать, что за этим последует.
А когда меня позвали к командиру дивизии, я подчёркнуто по-уставному доложил о прибытии по его приказанию.
— Дорогой, почему ты думаешь, что батарея ушла к немцам? Ай-яй-яй, нехорошо так думать об армянском народе, нехорошо! Видишь, кругом кукуруза? В таком кукурузнике легко заблудиться. Я приказал прочесать полосу обороны. Мы их обязательно найдём, и не надо об этом писать.
— Я считаю, товарищ подполковник, что пусть всё так и останется, как написано. Так будет лучше!
— Хорошо. Я подпишу и отправлю. Пожалуйста, все оперативные сводки тоже посылай мне на подпись.
— Но сводки подписывает начальник штаба! Это его дело.
— Ничего, будем подписывать оба. Да… Собери командиров и комиссаров на совещание, нужно с ними поговорить.
На совещании комдив говорил о том, что в частях плохо оставлена служба внутреннего наряда, люди уходят без разрешения, теряются, попадают к соседям и так далее.
И опять разговоры шли на армянском. «Код номер два», как говорил Саркисян. Эти «кодом номер два» он говорил по телефону, считая, что немцы ничего не поймут, даже если и подслушивают. Явное заблуждение!
После совещания я снова поговорил с Даниловым, и обратил его внимание на то, что мне воспрещено доносить в штаб армии о перебежчиках.
А своему ординарцу Козловы я приказал:
— Иван, вот тебе пистолет и носи его всегда с собой, потому что у тебя будут хранится копии всех донесений и оперативных сводок для армии. Береги их, иначе мне может быть плохо.
— Живой буду, никому не отдам! — поклялся Козлов.
На занимаемом рубеже 89-я стрелковая дивизия не только оборонялась, но и частью сил участвовала в наступательных боях, содействуя 417-й и 176-й стрелковым дивизиям в их борьбе за Малгобек.
Задача дивизии определялась боевым приказом № 0070/ов штаба армии от 24.9.1942 г.:
1. Противник силою 40 тк и 50 ак имеет целью удержание захваченного плацдарма по южному берегу р. Терек, обеспечить сосредоточение главных сил для последующего наступления… Одновременно противник рокирует часть сил на Ищерское направление с целью уничтожения 10 гвск…
…489 сд прочно оборонять занимаемый рубеж, отдельными отрядами демонстрировать наступление на своём левом фланге в направлении Предмостный. Поддерживает 2 и 3/68 гвтап.
На следующий день 89-й стрелковой дивизии приказали выделить для наступления больше сил и придали танки. В приказе, но не наяву! Поэтому 27 сентября я донёс в штаб армии, что «к 9.00. 27.9.42. 68 гвтап, 1169 гап и 5 гвтбр в распоряжение командира дивизии не явилась, 1174 иптап убыл в распоряжение начарта армии».
Связь со штабом армии осуществлялась по телефону и телеграфу. Не часто, но мне приходилось, конечно, разговаривать с отделами штаба армии, большей частью с оперативным отделом. И я заметил, что за последнее время связь стала нарушаться, всякий раз, когда я начинал докладывать о потерях.
— Связи нет. Порвалась линия, — сообщал телефонист.
Вначале я не обратил на это внимания, но потом сообразил, что телефонисты проинструктированы начальником связи дивизии майором Мкртычаном.
Да, хороший связист, коммунист Мкртычан пошёл на такие действия, которые подсудны военному трибуналу. Но наказан не был, потому что об этом надо было сообщить начальству. Я этого не сделал. Подполковника Мкртычана в 1946 году я встречал в Австрии, он занимал должность начсвязи артиллерии 5-й гвардейской армии, а, впоследствии, начсвязи артиллерии Прикавказского Военного Округа, став полковником.
А переход на сторону противника продолжался. Дело дошло до того, что на правом фланге перешёл к врагу стрелковый батальон, без одной роты, стоявшей на отшибе. Батальон этот занимал оборону по реке Терек.
Теперь я по настоящему испугался, а вдруг в образовавшуюся прореху двинут немцы, и фронт начнёт сыпаться?
Саркисян не делился своими мыслями со мною, не информировал меня о своих намерениях и мерах, которые он предполагал проводить. И у меня создалось впечатление, что командир и комиссар, почему то, не очень обеспокоены создавшимся положением. И, когда, заглянувший в мою землянку комдив, пригласил меня на «пробу маузеров» по живой цели, я удивился его выдержке. Только накануне был массовый переход к врагу.
— Пойдём с нами, дорогой Поймали чеченца, подрезал жилы у лошадей артполка. Сейчас будем пробовать свои маузеры по нему.
— Нет уж, увольте! У меня и своих забот хватает.
Расстреливали чеченца недалеко от КП, в небольшой балке. Что этого человека расстреляли как врага, законно. В этом не было ничего необычного. Но вот, что расстреливать пошли командир и комиссар дивизии, это дурной пример для подчинённых, аморально вообще. Для этого назначается специальная команда.
— Комиссар, как ты на это смотришь? — обратился я к Данилову.
— Как смотрю? Ты слышал о татаро-армянской резне? Это, возможно, её отзвук, зов предков. Убить чеченца, это почти доблесть!
— Ты это серьёзно?
— Нет, конечно! Просто сказал то, что ты хотел услышать! — хитро посмотрел он на меня.
8.5
Иносказательный разговор с заместителем начальника штаба армии Г. О. Ляскиным. Вывод 89-й стрелковой дивизии в резерв. Приезд комиссии
Шли дни, а я всё никак не мог найти способ передачи донесения о происходящем в дивизии в штаб армии. Как на грех, никто оттуда не приезжал. А на сторону врага перешло уже около двух тысяч человек.
Своим беспокойством я заразил своего комиссара.
И вот, наконец, зазвонил телефон, я взял трубку и слушаю.
— С вами будет говорить заместитель «ноль-пятого» «Марса».
Это был позывной заместителя начальника штаба армии.
— Приветствую вас, давненько мы с вами не виделись. Узнаёте меня?
В телефонной трубке звучал хорошо мне известный низкий и хриплый голос Г. О. Ляскина, бывшего начальника штаба 341-й стрелковой дивизии из 57-й армии.
— Как вы поживаете, давно ли на этой должности?
— Дела идут, противник не донимает, лишь изредка обстреливает наши позиции артогнём.
И вдруг я вспомнил ту роту 341 стрелковой дивизии, которая обеспечивала стык с 225-й дивизией под Беззаботовкой и оказалась у врага:
— Наши воюют очень хорошо! Помните вашу левофланговую роту у Беззаботовки? Ту, которая прикрывала стык с 255-й?
— М-м… Помню!
— У нас воюют лучше, и не одна рота! Крепко воюют!
— Да? Кгм… — прокашлялся полковник Ляскин, — так и доложить командующему?
— Так и доложите!
— Хорошо. Так и доложу.
На этот раз связь не прервалась.
Под впечатлением разговора с полковником Ляскиным я находился весь день и чего-то ждал.
На следующий день, примерно в 10 часов утра, в 89-ю неожиданно нагрянула оперативная группа из отдела контрразведки «Смерш» Северной Группы Войск, в количестве до сорока человек.
В тот же день, это было 3 октября, оперативный дежурный доложил мне, что с Терского хребта спускается колонна пехоты. Чуть позднее ко мне в землянку вошёл подполковник и заявил:
— Прибыл принять от вас оборонительный участок. — И, заметив неподдельное моё удивление: — Есть боевое распоряжение № 02/ов штаба армии. К вам оно ещё не дошло.
Боевое распоряжение было подписано в 11.30. 3.10. Я взял документ.
«Командующий армией приказал:
1. Командиру 417 сд в ночь на 4.10.42 сменить части 89 сд на фронте иск Бено-Юрт, Терек, отм.208.0.
2. Командиру 89 сд в ночь с 3 на 4.10.42. сдать полосу обороны 417 сд и выйти в район Маковшин, Дурихи, Горский, где поступить в резерв командующего Северной Группы Войск ЗКФ…
3…………
Замначштаба 9 армии полковник Ляскин».
— Смотри-ка, как быстро провернул Ляскин, — подумал я. Но, как оказалось, о переходе военнослужащих 89-й дивизии на сторону противника в Группе Войск стало известно «окольным» путём, через зафронтовую агентуру. Немцы даже успели сформировать у себя армянский батальон и поставить его на позиции против нашей дивизии. Так что и Ляскин позвонил мне не просто так.
Вот тебе и «код номер два»!
— Что у вас случилась? — спросил подполковник, заместитель командира 417-й стрелковой дивизии. — Нас только что вывели на доукомплектование, а тут этот приказ. Мы не успели получить ни одного человека.
К утру 89-я дивизия была сменена. В посёлке нефтяников Гора-Горская, штаб занял школу 1 ступени, стоявшую на самой высокой точке хребта Терский. Ниже школы проходила шоссейная гравийная дорога, а ещё ниже стоял дом барачного типа, где поселились мы с Даниловым и заместитель комдива полковник Казарян. В этом же доме жил начальник тыла бригады Неверова.
