На первом служебном совещании, где командир представил меня собравшимся, я познакомился с начальником артиллерии полковником Данилияном, заместителем комдива подполковником Казаряном, командирами и комиссарами полков, начальниками штабов.
Разговор шел на русском языке, но выступавшие часто переходили на армянский. Меня это, конечно, не устраивало.
— Ничего, товарищ начальник штаба дивизии, будем говорить только по-русски. Ругаться будем тоже на русском! И немного по-армянски.
Все приказы, команды, распоряжения, все письменные распоряжения, как приказано, будем отдавать только на русском. Так что, дорогой, не волнуйся!
На самом же деле по-русски говорилось далеко не всегда, а документы, которые писали, подчас приходилось разбирать с «переводчиком». Я, сперва, все документы правил сам, теряя много времени, легче было заново написать, а потом отступился.
8.2
Положение на фронте. Полоса обороны 89-й стрелковой дивизии. Различные происшествия
Скоро 89-я была выдвинута в в первый эшелон и получила для обороны:
«…5.89 сд с 339 ОМБ, 92 ИПТАП и 258 ОТБ в ночь на 20–21.9.42 сменить части 10 гсбр и 417 сд и прочно оборонять: /иск/Вено-Юрт,/иск/Терек, перекресток дорог 5 км юго-зап. Терек, Ралашев,/иск/Калау с. Иметь один СП во втором эшелоне на отсечных позициях на рубеже Ручеевский, выс.205, Штадив-Марфинский. Поддерживает 1/68 ГТАП».
Передний край обороны дивизии, таким образом, вначале шел по реке Терек, а потом по большому кукурузному полю, постепенно поворачивая на юго-запад и поднимаясь к гребню Терского хребта.
Враг, к этому времени крепко получивший по зубам, успокоился и перешел к оборонительным действиям. Бои здесь продолжались более двух недель. Город Малгобек несколько раз переходил из рук в руки и хотя оставался у немцев, но дальше фашисты продвинуться не смогли. А ведь им оставался какой-то пустяк, не более километра, чтобы открыть путь и ринуться в долину Алхан-Чурт. Преодолеть этот километр враг так и не смог. И вообще, надо сказать, здесь немцам не удался их обычный способ ведения боя — удары танковыми таранами на узких участках, при массированной поддержке авиации, с целью пробить бреши в нашей обороне и расчленить оборону на изолированные участки.
Да, здесь у немцев не вышло! А ведь во главе их тарана шел цвет гитлеровских эсэсовских танковых соединений. В этих боях, очень тяжелых, наши войска были упорны и били немцев так, что от них только перья летели… в виде сотен подбитых и сожженных танков и прочей техники. Здесь у фашистов чуть-чуть не хватило танковых резервов, их почти не поддерживала авиация.
Нам же там, в какой-то степени, помог рельеф местности. Дело в том, что почти от самого Терека начинается плавный и очень ровный подъем на Терской хребет. Причем, совершенно безлесный. И так до самого водораздела, почти до станции Вознесенской.
Подъем, в начале, более пологий, становился все круче и круче. Дело, конечно, не в подъеме, хотя и это имело значение. Главное то, что с нашей стороны был отличнейший обзор на несколько десятков километров. На столько, на сколько видел человеческий глаз, препятствий для обзора не было. Что не позволило немцам сделать что-либо скрытно, сманеврировать или скрытно просочиться в наш тыл, на угрожаемый участок нами сразу же направлялся огонь артиллерии. Против возникшей угрозы могли своевременно приниматься и другие меры.
Итак, к тому времени, когда 89-я заняла оборону, положение на том участке фронта стабилизировалось и части дивизии «зажили» внешне спокойной жизнью. Командный пункт дивизии расположился на северной стороне Терского хребта, в 1,5–2 километрах от водораздела, недалеко от полевой дороги, идущей от чеченского селения, стоявшего на хребте, к Моздоку. Лощину, образованную крутыми скатами двух отрогов Терского хребта, выбрали для временного КП. Командный пункт командира дивизии оборудовали немного повыше, на гребне.
За двенадцать дней, которые 89-я дивизия провела в обороне, активных боевых действий не велось. Противник вёл себя смирно, даже обстрелы артогнём были редкими. То же самое и с нашей стороны. Авиация противника не появлялась. Наши же ночные бомбардировщики ПО-2 летали в сторону Моздока почти каждую ночь. Это были самолёты женского авиаполка, первым командиром которого была Марина Раскова, которую я немного знал по Академии имени Фрунзе. Лучше её знал мой друг А. П. Дмитриев. Можно сказать, что они были добрыми друзьями. Марина Раскова поступила в академии на год после нас.
Начальник связи 89-й майор Мкртычан по своей линии имел указания о связи с пролетающими ночью самолётами ПО-2, и о подаче, в определённых случаях, лётчикам сигналов. Знали мы и общие сигналы связи с авиацией, сигналы взаимного распознавания, которые очень нам пригодились.
Через день или два, после занятия нами обороны, поздним утром, при ясной погоде и отличной видимости, штабной люд вышел из своих землянок погреться на солнышке. В это время наблюдатель заметил девятку наших штурмовиков, идущих с юго-востока, и оповестил о них. Поскольку штурмовики шли в направлении Моздока, ясное дело, на переправу, все вели себя спокойно.
Мы с Козловым стояли у своей землянки и тоже заинтересовались полётом этих замечательных машин. Самолёты летели низко и чуть правее нашего командного пункта. Высыпавший из землянок народ, до этого не видевший этих самолётов, тем более в боевой работе, полез вверх по скату высоты с намерением посмотреть, как наши будут давать фрицам жару.
Да только головной штурмовик вдруг повернул влево, перешёл в крутое пике и дал очередь! По лезшим в гору штабникам! За первым самолётом стали разворачиваться и последующие. Наши любопытствующие бросились врассыпную.
Вероятно, командир девятки принял лезших на высоту людей, за разбегающихся немцев.
— Козлов! Ракета подготовлена? Стреляй! — приказал я.
Козлов поднял ракетницу и выстрелил. Головной самолёт, увидев опознавательную ракету, резко отвернул в сторону и взмыл к верху. За ним последовали ведомые. Через несколько минут они уже штурмовали какую-то цель ближе к берегу.
— Ну и молодец, ты, Козлов! — похвалил Ивана майор Исаханян.
— Я здесь не при чём. Мне приказал товарищ гвардии майор, — засмущался мой ординарец.
Находящиеся поблизости товарищи зацокали языками. И, представьте себе, укрепился мой авторитет. Значительно укрепился!
А то, что Козлов всегда был готов подать сигнал ракетой, было результатом бомбёжки нашими самолётами командного пункта 2-ой гвардейской дивизии. Помните?
Полоса, которую обороняла 89-я стрелковая дивизия, в своей большей части была покрыта густыми стеблями кукурузы. Это обстоятельство одновременно и радовало и беспокоило командиров. Высокие стебли кукурузы отлично маскировали позиции подразделений, давали возможность в любое время передвигаться по обороне скрытно от глаз вражеских наблюдателей и, следовательно, не бояться обстрела. Но, с другой стороны, наблюдение было настолько ограничено, что командиры не видели не только противника, но и своей обороны. А управление в частях, следовательно, сильно затруднялось.
Кроме того, появились симптомы той же болезни, что и в 261-й стрелковой дивизии в 1941 году под Днепропетровском. Находились такие красноармейцы которые «терялись» (в кавычки я поставил выражения подполковника Саркисяна) в кукурузе, «блуждали и долго не могли найти свои подразделения». Или вообще не возвращались.
Рассказывали такой анекдотический случай, подозреваю, что просто придуманный остряками, но на полном серьёзе.
Пошёл красноармеец поискать укромный уголок для своих надобностей, но куда не сунется, везде или его видно, или густо загажено. Кстати, это верно! Там было загажено так, что поле удобрилось на долгие годы. Наконец он нашёл то, что требовалось, и справил свою нужду. Но как только он направился было в обратный путь, увидел невероятное. На него двигался гитлеровец, на ходу готовясь к тому же, что сделал только что он. Вот это и не похоже на правду! Немцы были аккуратисты, и первым делом оборудовали отхожие ровики.
— Руки вверх! — скомандовал красноармеец, направив на немца винтовку.
Тот поднял руки. Но на беду наш боец вдруг вспомнил, что его оружие не заряжено, и стал лихорадочно передёргивать затвор.
Гитлеровец, понятно, не упустил благоприятный момент, и бросился на утёк, скрывшись в кукурузе.
Но всё это присказка.
8.3
Дела штабные
С первых фронтовых дней работа штаба 89-й стрелковой дивизии шла без особого скрипа. Все начальники отделений делали своё дело, боевая и отчётная документация готовилась в срок и в срок отсылалась в штаб 9-й армии. Связь работала хорошо, в дивизии было достаточное количество телефонного кабеля. Хуже было дело с разведкой. Начальник разведки майор Сизов хорошо организовал сеть наблюдения. Но штаб армии требовал «языка». Тут дело не клеилось. Вообще, захват пленных, это дело серьёзное! И так просто-запросто, люди, не имеющие навыков и особого мужества, тем более без достаточного времени на подготовку поиска, не добивались успеха.
