ранее достигнутые договоренности с Наркоматом обороны СССР об обеспечении за счет Киевского особого военного округа оперативно-чекистских групп автотранспортом для действий на территории Восточной Польши, командующий фронтом С. Т. Тимошенко и член Военного Совета Н. С. Хрущев в категоричной форме отказались это сделать. Только по истечении какого-то времени, и то после вмешательства наркома обороны К. Е. Ворошилова, эта проблема была частично решена. В заключении В. Н. Меркулов пишет:
«Анализируя происшедшее, считаю, что Тимошенко — человек, не изживший еще партизанских привычек, нетактичный и самодур. По-моему, он держит под своим влиянием Хрущева. Считаю поведение Хрущева и Тимошенко абсолютно недопустимым и могущим вредно отразиться на дальнейшей работе, так как, естественно, о нормальном контакте в дальнейшем между нами не может быть и речи»»[139]. Не исключено, что именно этот инцидент, с учетом назначения С. Т. Тимошенко в 1940 году наркомом обороны СССР, вынудил руководство НКВД накануне войны с Германией самостоятельно решать вопрос обеспечения оперативно-чекистских групп и особых пограничных батальонов автотранспортом, а также по подготовке необходимого количества водительского состава из числа пограничников.
Из всего вышесказанного можно сделать вывод о том, что особые пограничные батальоны в первые дни войны были созданы как минимум в Украинском и Молдавском пограничных округах. А их наличие в составе группировок пограничных войск на направлении главных ударов Красной армии лучше всего свидетельствует о том, что пограничные войска на этих направлениях готовились не просто к наступательным действиям, которые должны были начаться по инициативе советской стороны, а к советизации ряда стран Европы.
В подтверждение сказанного сошлюсь на мало кому известное высказывание по данному вопросу Маршала Советского Союза И. Х. Баграмяна. В нем он очень откровенно поведал о содержании доклада командующего Киевским особым военным округом генерала армии Г. К. Жукова на декабрьском, 1940 года совещании высшего руководящего состава Вооруженных Сил СССР. Как известно, этот доклад готовил сам И. Х. Баграмян, будучи в ту пору начальником оперативного отдела штаба этого же округа. Как бы полемизируя с историками по поводу внешнеполитических замыслов Сталина накануне войны, выдающийся советский полководец свидетельствует:
«Должен заметить, что мне совершенно не хочется иметь дело с нашими горе-историками. В докладе для Жукова я писал о том, что главная цель — это продолжение и завершение мировой революции, и методом для достижения этой цели являются внезапные сокрушительные наступательные стратегические операции. Я писал о завершении Мировой революции путем агрессивной войны. А что же написали историки?! Что они говорят слушателям военных академий?! Они утверждают, что Жуков в том докладе на совещании планировал одним взмахом отразить агрессию немцев и тут же перейти в решительное наступление. И это-то мои слова?! Но этого не могло быть в тексте, ведь я об этом не писал.
Но если историки такие умные и говорят, что в докладе было написано про отражение агрессии, тогда я хочу спросить наших военных историков и заодно Жукова: почему же генерал армии Жуков не отразил агрессию в 1941 году? Отвечу на этот вопрос, потому что историки высказали дурацкое мнение и это дурацкое мнение подхватил Жуков. В декабре 1940-го, и вплоть до начала боевых действий никто никогда не думал и, конечно, не говорил, что агрессия Германии против СССР возможна. Потому стратегическая оборона нашей армии не предусматривалась и не планировалась.
Я хорошо помню лекции Бориса Михайловича (Маршал Советского Союза Б. М. Шапошников. — Прим. автора) в Академии Генштаба. Я участвовал во многих закрытых секретных совещаниях, и ни от одного из военачальников не слышал о планах обороны. Только и была речь о том, что мы разгромим врага на его территории. Да что там говорить, об этом свидетельствует и стенограмма декабрьского совещания. Как-то я спросил Георгия Константиновича: «Почему ты тему совещания назвал в своих воспоминаниях, а текст совещания не опубликовал?». Не опубликовал. Все, что я писал в том докладе, он предложил Сталину и Сталин решил воспользоваться этими предложениями. Можно говорить и о том, что я говорил о стратегических запасах, о господстве авиации в воздухе, о дислокации аэродромов вблизи от фронта, — все это было принято, все рекомендации были учтены. Но не все было сделано»[140].
Думается мне, что на закате жизни прославленному военачальнику не было смысла лгать. К тому же, есть немало свидетельств того, что подобные взгляды на предстоящую войну с Германией были известны практически каждому военнослужащему Красной армии, ВМФ и войск НКВД СССР. Вот о чем вполне открыто 13 июня 1941 года писал своему другу в г. Петрозаводск красноармеец одного из полков 23-й стрелковой дивизии Особого Прибалтийского военного округа Петр Поваляев: «Надо прямо тебе сказать (беру из лекции для бойцов), что капитализм доживает последние два года. Наша международная обстановка резко изменилась после выступления т. Сталина на выпуске академиков Красной армии и флота. Он говорил два часа, но это в печати не было опубликовано, а только было написано: выступил и все. На гражданке говорят, что Красная армия существует для мира, а т. Сталин сказал, что теперь она существует не для мира, а для войны. Он ярко охарактеризовал наши задачи в настоящий момент. Мы исходим из 3-х установок Ленина, когда мы расширяем свои территории:
1. Когда происходят революции в других странах. Этого пока нет.
2. Когда государства воюют и не достигают цели. Это есть сейчас. По Ленину армия наша имеет право идти на Запад.
3. При национально-освободительном движении.
Германия доживает последние свои минуты. Солдаты очень плохо настроены, бросают воевать. В стране голод, стоит только сделать один толчок и будет по всей Европе революция, особенно в Германии и Франции. Все уже так тщательно подготовлено, что удивляешься, когда слышишь об этом. Армия наша так сейчас вооружена, что уже больше некуда. Даже получена инструкция, как вести себя при движении по новой территории»[141].
Сравнив высказывание Маршала Советского Союза И. Х. Баграмяна с содержанием письма простого солдата одной из дивизий Красной армии, трудно не заметить, что их мысли по поводу предстоящей войны с Германией как две капли воды схожи. Более того, их высказывания по поводу ближайших внешнеполитических планов советского руководства по содержанию мало чем отличаются от проекта директивы начальника Главного управления политической пропаганды Красной армии А. С. Щербакова «О состоянии военно-политической пропаганды» от июня 1941 года. В ней, к примеру, также говорится, что «внешняя политика Советского Союза ничего общего не имеет с пацифизмом, со стремлением к достижению мира во что бы то ни стало». Чуть дальше со ссылкой на В. И. Ленина утверждается, «что страна социализма, используя благоприятно сложившуюся международную обстановку, должна и обязана будет взять на себя инициативу наступательных военных действий против капиталистического окружения с
