— Заправлял коммерческие рейсы военным керосином, — подсказал Калинин.
— Ну, там еще по мелочи было. Ремонтировали самолеты военные техники, а в документах писали, что ремонт выполнен ООО «Звездочка», которая арендовала ремонтные помещения за ноль целых два десятых гроша в год. Краснодарская братва мне все документы прислала.
Вице— премьер никак не отреагировал на факт экономического шпионажа со стороны краснодарской братвы. Сазан торопливо откусил полбанана, глотнул и продолжил:
— А потом майор Бачило в статусе полковника опять оказался близ Афганистана, на таджикской границе, и некоторое время пил чаи со своими старыми друзьями с той стороны и за небольшую плату закрывал глаза на ночные переправы. А потом его начальник уволился, а Бачило стал командиром заставы, и после ряда консультаций полковник Бачило решил радикально пересмотреть технологию поставки дури в Москву и империалистическое зарубежье.
Видимо, друзья его поначалу с пересмотром технологии не согласились, и Бачило с большим триумфом поймал целый караван опия-сырца. Шума было много, но вот полковнику Калинину по внимательном изучении документов судьба этого конфискованного опия представляется несколько загадочной. То есть на бумаге-то его сжечь сожгли, но вот отправлена эта бумага в Москву почему-то на день раньше акта сожжения.
— Я помню этот случай, — встрепенулся молодой чиновник.
— Так или иначе, старый маршрут через Горный Бадахшан отныне можно было считать достоянием истории. И дурь теперь летела военным вертолетом до Душанбе, а оттуда — до Астрахани или сразу к Еремеевке, а из Еремеевки она летела в Рыково-2.
— А почему не сразу из Душанбе в Москву?
— А во-первых, потому что частыми полетами такого рода военная прокуратура могла заинтересоваться. А во-вторых, потому что большая часть дури не в Москву идет, а на экспорт. А от Еремеевки до рыбачьего порта Ахунды — двадцать километров, и в Ахунде все это добро грузится на баркас и отплывает хоть в Турцию, хоть в Барселону.
— И при чем здесь оказался ваш гендиректор?
— А потому что генерал-лейтенанту Анастасию Павловичу Сергееву стукнуло шестьдесят и пришел ему срок выходить на пенсию, и сделать по этому поводу решительно ничего было нельзя. И видимо, человек, которого прочили на его место, был не из тех, кто готов зарабатывать на порошке. И вот тогда-то они вспомнили, что при Рыкове есть гражданский аэродром, и восприняли этот факт, как знамение Божье. Еремеевский Кагасов у них давно был в подельниках, он их еще раньше с морячками свел и все переживал, что ему малый процент попадает. Они решили поставить его на Рыкове. А как?
И вдруг оказывается, что в это время создается Служба транспортного контроля и что она будет управлять госпакетами тех предприятий, которые остались в государственной собственности.
И все эти генералы забегали муравьями и посадили в Службу одного из своих корешей. И тот немедленно заявляет, что господин Ивкин плохо управляет аэродромом. А так как народ наверняка будет интересоваться, с чего это вдруг господин Ивкин стал плохо управлять аэродромом и почему на его место прочат Кагасова, который управляет аэродромом еще хуже, они изобретают гениальную операцию прикрытия.,
— «Петра-АВИА», — это уточнил вице-премьер.
— Да. Они создают под «крышей» своих армейских друзей компанию, которой должны быть якобы переданы все топливозаправочные комплексы. И всякий, кто интересуется причинами вражды между Службой и рыковским гендиректором, после недолгих поисков узнает простой и очевидный ответ:
Служба хочет продавать аэропорту керосин. Более того! Эта нехитрая операция минимизирует, в числе прочего, и сумму выплат людям внутри Службы. Я сильно подозреваю, что с дури они не получают ничего вообще. Им просто отвалили десяток ТЗК и пообещали еще парочку. Конечно, никакого Внукова или Шереметьева Службе при этом не светит, но на хлеб с маслом и с красной икрой она и без этого заработает.
Вот, собственно, и все.
— Кто в этом замешан? — спросил вице-премьер.
— Генерал-лейтенант Сергеев, полковник Бачило, полковник Тараскин и первый зам, главы Службы Васючиц. Ну и, конечно, Кагасов.
— Святослав Кагасов свояк генерал-майора Астафьева, командующего…ским военным округом, — вставил Калинин.
— Это те аэродромы, про которые я знаю, — сказал Сазан, — но дурь развозили по всей России, и, если копать, там еще накопаешь столько же.
Вице— премьер взглянул на Калинина, и тот утвердительно кивнул.
— А глава Службы? Рамзай?
— Сергей Рамзай — маленький гондон, который ежемесячно получает от Васючица по пять штук в конверте и искренне благословляет судьбу, пославшую ему такого тароватого зама. Вице-премьер переглянулся с товарищами. Видимо, судьба Рамзая ему была небезразлична — то ли тот был его ставленником, то ли, наоборот, человеком противоположного лагеря, и чиновник тут же принялся подсчитывать, как отставка Рамзая скажется на расстановке сил в средних эшелонах правительства.
— Доказательства есть?
— Оперативная съемка, телефон и десять килограмм героина.
— Сколько?!
— Десять. И еще сорок пять — опия.
— Где их взяли?
Сазан почесал в затылке.
— Это… — сказал он, — ну, в общем, когда к нам из Еремеевки прилетел борт, мы его с ребятами завернули в лесок и там малость пощупали.
— Что значит пощупали?
— Они переоделись в милицейскую форму, — подал голос Калинин, — водителей связали, а трейлер разграбили. Наркотики забрали себе.
Вице— премьер по-прежнему сидел с каменным лицом. Его глаза, не мигая, глядели в глаза Нестеренко.
— А потом мы договорились с Владленом, — сказал Сазан, — и я пришел на встречу с Кагасовым и Васючицем. Я сказал, что отдам им дурь и буду работать с ними. У них от радости развязались языки. Это все записано на пленку.
Присутствующие замолчали. Сазан взглянул на часы и заметил, что прошло уже тридцать пять минут, но чиновники не собирались уходить. Видимо, история о торговле наркотиками, в которой оказалась замешана верхушка военной авиации страны, стоила очередной встречи.
— Валерий Игоревич! — вдруг сказал вице-премьер. — Мне, конечно, не жалко, но вы что — не обедали?
Валерий в смущении оглянулся и увидел, что рядом с его чашкой возвышается кучка фантиков и огрызков.
— Нестеренко четыре дня сидел в камере, — ответил Калинин, — мое начальство недоумевало, по какой причине мы должны делиться с бандитом лаврами столь блистательно проделанной им оперативной работы.
— Принести вам обед? — спросил чиновник. Это была первая человеческая реакция за все время встречи.
— Если меня отсюда отправят обратно в камеру, то, конечно, принесите, — любезно сказал Нестеренко.
Все, кроме вице-премьера, расхохотались.
— Вы, конечно, понимаете, Валерий Игоревич, — сказал вице-премьер, — что эта история не для печати?
— И все эти парни останутся на своих постах? — почти закричал Нестеренко.
— Со своих постов они будут уволены. Но не более того. Страна не может позволить себе роскошь нового скандала, в котором замешано федеральное ведомство и вдобавок армия. Хватит с нас Юркова и Далина.
— А вы, — сказал Нестеренко, — получите возможность торговаться с генералами? Угрожать им разбором полетов?
Холодные лягушечьи глаза глядели прямо сквозь Нестеренко.
— Вас это удивит, Валерий Игоревич, но я предпочитаю возможность сократить расходы бюджета удовольствию видеть за решеткой пару мерзавцев в погонах.
— Ваше дело, — сказал Нестеренко, поднимая руки, на запястьях которых еще виднелся след от наручников. — Но я хотел бы услышать из авторитетного правительственного источника, что будет со мной. Меня что — пристрелят, чтоб не болтал лишнего? Или посадят за грабеж трейлера?
В кабинете наступило стесненное молчание.
— Вы нарушили довольно много законов, — сказал вице-премьер.
— Это моя профессия — нарушать законы, — холодно ответил Сазан. — Если вы забыли, кто я, товарищ вице-премьер, я могу напомнить — я бандит. И если я правильно помню школьный курс по обществоведению, там было написано, что армия — это то, что охраняет общество, правительство — это то, что нами руководит, а бандиты — это такие плохие парни, которые грабят людей и торгуют наркотиками. И мне кажется очень странным, что в нашей стране наркотиками торгуют правительство и армия.
— Все-таки не забывайтесь, — пробормотал сквозь зубы чиновник, — одна служба — это еще не правительство. Это не наша вина, если в стаде завелась паршивая овца.
— Ошибаетесь. Это ваша вина. Потому что у нас в стране есть Министерство экономики, и, по моему слабому бандитскому разумению, этого министерства вполне бы хватило, чтобы надзирать за аэропортом Рыкове. Но когда я поинтересовался, а кто, кроме СТК, мог бы курировать Рыково, то выяснилось, что помимо Министерства экономики у нас есть еще Министерство промышленности и торговли и Министерство транспорта, а помимо Министерства транспорта есть еще Федеральная служба регулирования естественных монополий на транспорте, и Федеральная авиационная служба, и Служба транспортного контроля, и Межгосударственный авиационный комитет, и еще пять контор, — вы уж извините, если я не все упомнил! И чтобы всей этой своре чиновников было чем заняться, правительство заявило, что топливозап-равочный комплекс — это, видите ли, монополия. А это вздор! Они могут быть монополией в лучшем случае для маленьких аэропортов, и то директор Ивкин нашел замечательный выход из положения: налил топливо двух разных фирм в одну и ту же емкость. Я специально съездил, полюбовался — в Шереметьеве стоит куча таких консервных банок высотой с мавзолей, у каждой свой собственный крантик. Почему это монополия? Сначала вы объединили все банки в один комплекс, потом вы сказали, что это монополия, а потом вы заявили, что государство должно ее регулировать.
